Метро 2033: Пифия - Сергей Москвин

– Может, и болтовня, – не стал спорить Баян. – Только сталкер эту историю рассказывал не для того, чтобы покрасоваться или прихвастнуть. Со страхом рассказывал! Он сам боялся, понимаете? А как дошел до того момента, когда земля начала из всех щелей высыпаться, не только сверху, а и с боков, и снизу, его аж перекосило всего.

– Ложь и клевета! – объявил мужчина с портфелем, да еще и топнул ногой.

Дядя Баян лишь пожал плечами и замолчал, а вот пожилые мужчины из бара выразительно переглянулись. И посмотрели друг на друга так, будто уже слышали подробности этой истории раньше, может, и не один раз.

Майка изучала их лица, когда из туннеля за ее спиной донесся нарастающий гул и рельсы начали мелко-мелко дрожать. Майка с криком отпрыгнула в сторону, но никто из взрослых не последовал за ней, а мужчина с портфелем и непоседливый хозяин кур даже шагнули к краю платформы.

– Ты чего испугалась? – удивился дядя Баян, не удержавший Майкину руку. – Это же твоя мама.

После этих слов девочка заставила себя обернуться, хотя внутри все будто сжималось от страха. К перрону станции, гудя так, что от этого звука закладывало уши, подъезжала чадящая дымом самодвижущаяся платформа. Ею управлял странного вида дядечка в засаленном черном комбинезоне и здоровенных круглых очках на широкой резинке, закрывающих половину его лица. А позади него, на установленной вдоль этой повозки широкой скамье сидела женщина-кошка, смотрела на Майку настороженно и одновременно ободряюще.

Остановив дрезину, машинист отключил ревун, но не стал глушить двигатель. И так удалось завестись только с третьей попытки, и машинист не хотел рисковать.

– Четверо по очереди, давайте залазьте! Но сразу предупреждаю, везу только до Краснопресненской! Дальше сами!

Голос машиниста с трудом пробивался сквозь треск неотрегулированного движка, хотя он орал во всю глотку.

– Что значит четверо? Почему четверо? – недовольно обратился к машинисту один из браминов. – Вот человек сказал, что дрезина будет шестиместной!

Гончая сердито взглянула на Маэстро, дернуло же его распустить язык, и начала подниматься со скамьи. Портить отношения с представителями высшей власти Полиса не хотелось – кто знает, чем это может обернуться, но, похоже, брамины не оставили ей выбора. Однако машинист, содействие которого стоило Гончей трофейного револьвера, обошелся и без ее помощи.

– Четверо – значит четверо! – объявил он и прикрикнул на замешкавшихся пассажиров. – Садитесь, мать вашу, я ждать не буду!

На перроне возникла сумятица, потому что к дрезине бросились сразу все, даже продавцы кур, которые подошли позже остальных. К этому моменту Гончая была уже на платформе. Она подхватила Майку на руки, на ходу бросила Маэстро:

– Мы вас дождемся, – и запрыгнула обратно на дрезину.

Получилось не прощание, а одна видимость. С Баяном вообще не удалось перекинуться даже парой слов, но Гончая надеялась, что они расстаются ненадолго. По словам водителя, дрезина сразу вернется за остальными, доставив на Краснопресненскую первую партию пассажиров. Таким образом, если не подведет капризный двигатель, то через час, самое большее два, разделившаяся цирковая труппа вновь воссоединится.

Среди рассевшихся на дрезине счастливцев оказались ганзейский чиновник, единственная еще ожидающая транспорта на перроне женщина в длинном пальто, а вторая за время отсутствия Гончей куда-то подевалась. Сел и тщедушного вида старичок с перетянутой сыромятными ремнями тяжелой котомкой да один из браминов. Второму места не нашлось, но после того как он выразительно погремел патронами в своем кошеле, у машиниста сразу пробудилось желание ему помочь.

– Возьми дочь на колени, – велел машинист устроившейся за его спиной Гончей.

Она не стала спорить. Майка тоже.

Наконец все кое-как устроились на пассажирской скамье. Машинист собрал с каждого плату за проезд, не забыв включить в нее и стоимость провоза багажа, хотя большинство держали свою поклажу на коленях, потом дернул за рычаги, и дрезина, тарахтя двигателем и нещадно стуча разболтавшимися от времени колесами, медленно покатила вперед.

Гончая не раз путешествовала по Кольцу и пешком, и на дрезине, но впервые оказалась в этом перегоне. Впрочем, он ничем не отличался от тех, в которых ей доводилось бывать. Те же свисающие с потолка тусклые лампочки, те же голые стены, обрывки истлевших и изгрызенных крысами кабелей, рельсы да шпалы. Лампочки, которые Ганза развесила в перегонах по всей Кольцевой линии, практически ничего не освещали, а лишь немного рассеивали темноту, поэтому в туннелях стоял вечный полумрак. Но главное назначение лампочек заключалось не в этом. Пятнышки света, довольно часто выплывающие из темноты, даже у самых отъявленных скептиков и законченных пессимистов вызывали ощущение надежности и безопасности Кольцевой линии, окончательно убеждая в величии и процветании Ганзы.

Майка, для которой все было в диковинку, изумленно таращилась на каждую горящую лампочку, а потом провожала ее таким же восхищенным взглядом.

– Их здесь столько, – шепотом сказала она. – Больше, чем у нас…

«Прикуси язык», – захотелось сказать Гончей, пока девчонка не разболтала всем название своей родной станции. Выручил болтливый ганзейский чиновник, включившийся в разговор.

– Светильники развешаны через каждые сто метров, – авторитетно заявил он. – Очень удобно. Если их считать, то всегда знаешь, сколько проехали, а сколько еще осталось.

– А пешком люди здесь ходят? – тут же спросила у него неугомонная девчонка.

– Зачем пешком? – удивился чиновник. – Есть же дрезины. Вот, например…

Привести свой пример он не успел, потому что появившаяся впереди очередная лампочка неожиданно погасла. И видимо, не только она, потому что дрезину сразу со всех сторон окутала темнота. Кто-то из сидящих позади Гончей испуганно ахнул, а машинист смачно выругался и, судя по звуку, сплюнул на пути.

– Спокойствие, граждане! – громогласно объявил ганзейский чиновник. – Это временные проблемы с освещением, сейчас они будут устранены! Вот сейчас!

Он скорее пытался успокоить не остальных пассажиров, а самого себя и, похоже, искренне верил, что через секунду или две лампочки в туннеле вновь загорятся. В отличие от чиновника Гончая совершенно не видела причины для беспокойства. Оглашая туннель треском дизеля и стуком колес, дрезина по-прежнему катила вперед. Вот если бы отказал двигатель, тогда действительно имело бы смысл переживать, а так…

Неожиданно Майка дернулась у нее на коленях и изо всех своих детских силенок обхватила руками за шею. Не то внизу под ногами, не то над головой что-то ухнуло. Или сначала ухнуло, а уже потом Майка повисла у нее на шее? С потолка на пути посыпались куски бетона.

– Пригнись! – крикнула девочке Гончая, и сама наклонилась вперед, закрывая ее собой.

Здоровенный обломок врезался в землю слева от дрезины. Если бы он упал чуть правее, то раздавил их обеих в лепешку.

– Лезь под лавку! Живо! – прокричала Гончая в ухо Майке и, кое-как оторвав ее руки от себя, принялась заталкивать девочку под скамью.

А вокруг свистели, разбивались о шпалы и друг о друга отваливающиеся от потолка все новые и новые куски. Одна из отколовшихся глыб угодила в заднюю часть грузовой платформы. Дрезину перекосило, ее передние колеса взлетели вверх, какое-то время они медленно, словно нехотя, вращались в воздухе, а потом рухнули вниз, но не попали на рельсы, а запрыгали по шпалам. Гончая почувствовала, что дрезина неумолимо кренится в сторону, постепенно заваливаясь набок. Она выдернула из-под лавки забившуюся туда Майку и, когда девочка снова обхватила ее руками, отпрыгнула в сторону подальше от раскачивающейся платформы.

Ей удалось приземлиться на ноги и пробежать несколько метров вперед, гася набранную скорость, и то лишь потому, что маломощная нагруженная дрезина ехала достаточно медленно. Потом башмаки увязли в раскисшей земле, и Гончая с девочкой на руках полетела лицом в грязь. Пропитавшаяся влагой земля смягчила падение, что позволило избежать травм, а на перепачканную одежду сейчас даже и не стоило обращать внимания.

– Цела? – первым делом спросила Гончая у Майки, поставив ее перед собой и ощупывая скользкими и грязными пальцами шею, спину и руки девочки.

Майка сначала неуверенно кивнула, а потом добавила:

– Цела.

Гончая тоже не нашла у нее повреждений, но на всякий случай поинтересовалась:

– Точно? Ничего не болит?

– Точно. – На этот раз Майка ответила быстрее, и она облегченно выдохнула.

Обвал вроде бы закончился, во всяком случае, Гончая больше не слышала грохота падающих камней. Кто-то глухо стонал, кто-то ругался, но эти звуки вовсе не пугали. Гончая отыскала трофейный фонарь и включила его. Внутри сумки он даже не испачкался.

Первое, что она увидела, это перевернутая дрезина, лежащая поперек путей. Рядом с ней стоял раскачивающийся машинист и бессвязно ругался. Если судить по уцелевшему, не рваному комбинезону, он практически не пострадал. Только из рассеченной брови по щеке стекала струйка крови, да и свои защитные очки он потерял.