Белладонна - Карен Молинэ

— Не могу, — отвечает она после долгого молчания.

— Почему?

— Ты прекрасно знаешь, почему.

— Что он тебе сделает? Прогонит из дому? Тебе не кажется, что он и без чтения о многом догадывается?

— Я не хочу, чтобы он знал самое худшее. — Она обхватывает себя руками и дрожит, хотя на улице по-прежнему стоит удушающая жара.

— Не говори глупостей. За кого ты его принимаешь? Он так давно заботится о нас. Скажем прямо — он нас спас. Он догадывается, что спас нас от чего-то ужасного. Но в первую очередь — от самих себя.

— Но что, если он один из них?

— Да брось ты! — Приходится быть грубым. — Ты прекрасно знаешь, что это не так. Он прочитает дневник, все поймет — не догадается, а поймет! — и поможет нам. Может быть, строчки из дневника напомнят ему о чем-нибудь.

Она горько смеется.

— Иногда ты злишь меня до безумия.

— Вот и хорошо. Постарайся это исправить.

К счастью, она сумела побороть страхи и действительно исправила положение. Белладонна вышла замуж за Леандро. Они обвенчались во Флоренции несколько дней спустя. Церемонию провел его друг, судья в отставке. Не пригласили никого. Ни Маттео, ни Орландо, ни Брайони, хотя она с удовольствием держала бы букет. Никто не знает, кроме меня. Когда мы вернулись домой, ничего не изменилось. Она вручила Леандро дневник, но он наотрез отказался читать его, и Белладонна вернула книгу в прежнее укрытие; я даже не успел подсмотреть, где она ее прячет. Изменилось только одно: Белладонна носит на шее, на тонкой золотой цепочке, обручальное кольцо с большим сапфиром, ярко-голубым, как тосканское небо. И, слава Богу, Белладонна стала охотно проводить целые дни с Леандро. Она гуляет с ним по саду, сидит долгими часами в тишине и покое на резных каменных ступенях театра, любуясь, как танцуют в солнечных лучах бабочки.

В тот же год, ближе к осени, когда созревал и наливался соками виноград, Леандро простудился и слег. Мы навещаем его каждый день, стараясь не выдавать свою тревогу за него. Ему всего лишь семьдесят два, он, по крайней мере на мой взгляд, слишком молод, слишком бодр, чтобы умирать. Я ему не позволю. И, сказать по правде, мне думается, что он чуть ли не радуется своей болезни, потому что она приближает к нему Белладонну. Она целыми днями хлопочет над ним, поправляет одеяла, кричит на Катерину за то, что травяной настой слишком горяч, читает ему, или же они просто сидят и разговаривают — обо всем и ни о чем.

Однажды поздно вечером, когда Брайони поцеловала старика и легла спать, Белладонна велела мне уйти.

Я, естественно, сел на террасе, откуда мне было слышно каждое слово.

Она читает ему последнюю часть «Сна в летнюю ночь», потом со стуком кладет книгу на стол.

— «Давайте руку мне на том. Коль мы расстанемся друзьями», — повторил Леандро. — Так-то лучше. У вас холодные руки.

— Мне холодно, — говорит она, хотя в ночном воздухе тихо и тепло. Она говорит так тихо, что мне приходится придвинуться ближе к двери, чтобы расслышать ее. — Леандро, я хочу дать вам больше, гораздо больше. Вы так много сделали для меня, научили меня всему, разрешили жить здесь, укрыли от всего мира, заботились о Брайони. Я хочу… я просто… не могу. Не думайте обо мне плохо, я каждый день думаю об этом, спрашиваю себя — что со мной не так? Но не могу. И, наверное, никогда не смогу.

— Тс-с, — говорит он. — Лягте возле меня. Просто лежите тихо, и все.

— Я не хочу жить без вас, — говорит она после долгого молчания. — Никогда не думала, что скажу такое мужчине, но это правда. Я не хочу быть такой, какая я есть, но другого пути не знаю. Это слишком глубоко сидит во мне, не вытравить.

Я никогда не слышал в ее голосе такой нежности. Мои глаза наполняются слезами, я всегда был сентиментален. За ее железным фасадом все-таки бьется живое женское сердце.

— Это не имеет значения, моя дорогая, — говорит он. — Честное слово. Вы сейчас здесь, со мной, и больше мне ничего не надо.

— Но…

— Тс-с, — повторяет он. — Спите. Нам надо поспать.

После этого она читает ему каждый вечер, а потом ложится рядом с ним, он обнимает ее, и они засыпают. Их сон чист и утешителен, словно отец обнимает свое дитя.

Такой способ укрыться от бед не похож на все то, что она знала в жизни, и, если учесть характер моего рассказа, не продлится долго.

Однажды жарким утром, в конце августа, я ставлю поднос с завтраком для них на стол в углу террасы и открываю дверь. Белладонна сидит на кровати, обхватив руками колени, и раскачивается взад-вперед. Нет, нет, нет. Ее лицо залито смертельной бледностью, глаза смотрят в пустоту, и у меня стынет кровь в жилах. Леандро спокоен и красив как никогда, словно прикосновение к небесам мгновенно стерло с его лица морщины прожитых лет. Наверное, перед тем, как его глаза закрылись в последний раз, он увидел перед собой Алессандру и Беатриче.

Я выбегаю в кухню. Катерина бросает на меня один-единственный взгляд и роняет ложку на пол. Она падает со стуком громче пушечного выстрела. Катерина рыдает. Она все поняла. Теперь не помогут все ее снадобья. В кухню вбегает Роберто, и внезапно весь дом начинает ходить ходуном.

— Приведи Маттео, скорее, — говорю я ему. — И Орландо.

Я бегу обратно в комнату Леандро — там ничего не изменилось. Белладонна все так же раскачивается взад-вперед и глядит в пустоту невидящими глазами.

В комнату врывается Маттео. Он берет ее на руки и поднимает, как будто она весит не больше Брайони. Она даже не моргнула. Мне хочется, чтобы она завизжала, забилась в истерике, как Катерина и остальные служанки, чьи вопли слышны на другом конце дома. Шок приглушил ее чувства и опять превратил сердце в камень.

Белладонна отказывается выходить из своей комнаты, даже на похороны. Приглашены кое-кто из коллег Леандро по бизнесу; проводить его в последний путь пришли слуги и их семьи, да почти все население городка. С громким плачем они обмахивают гроб лавровыми ветвями, потом помещают его в саркофаг в семейном склепе.

После похорон я иду в открытый театр, долго смотрю на сову, скрытую в ветвях дерева, и вспоминаю тот вечер, когда он впервые показал ее нам. Мне хочется снова увидеть его спокойный взгляд, услышать полные скрытого смысла замечания, и это жгучее желание наполняет меня такой болью, что я бросаюсь на каменные плиты и долго рыдаю. Наконец Маттео находит меня и уводит в дом. Он сидит возле меня, пока мои плечи не перестают содрогаться, а потом протягивает полотняный носовой платок.

Я беру его, вытираю нос и только тогда замечаю, что это платок Леандро. Рыдания охватывают меня с новой силой.

— Смотри, на кого ты похож, — говорит он. — Успокойся. Ты нам нужен.

Это замечание лестно действует на мою необычайно щедрую натуру и всегда достигает цели. Кроме того, у меня опухли глаза, а рубашка намокла и помялась.

Несколько дней спустя, когда прочитали завещание, Белладонна все еще находится в оцепенении. Не стану описывать вам сцену всеобщего изумления, когда из завещания все узнают, что Белладонна и Леандро были женаты. Сдается мне, что я видел, как многозначительно скривился на миг уголок губ Катерины, но, конечно, это могло просто показаться.

Как я и ожидал, Белладонна унаследовала его огромное поместье; немалая доля отписана Брайони, и такая же гигантская сумма выделяется Лоре и ее детям. Всем слугам причитается щедрая плата, и Леандро выразил волю, чтобы их семьи, если пожелают, на всю жизнь остались в поместье и хозяйствовали в Ка-д-Оро, как это было заведено много лет.

Мне он завещал коллекцию тростей с львиными головами и скрытыми лезвиями и любые книги из библиотеки, какие я пожелаю. И кошачий глаз, хоть мне и не хочется носить его, потому что для меня этот камень стал частью самого Леандро. Но этот жест наполняет мои глаза слезами. Затем юрист вручает мне письмо, запечатанное пурпурно-красным воском. Мое имя надписано размашистым почерком Леандро, сине-черными чернилами, которые я нашел для него во Флоренции. Внутри лежит открытка. «Спасибо, Томазино, — только и сказано в ней. — Perduto ú tutto tempo che in amore non si spende».

Время, не отданное любви, потеряно зря.

Еще он завещает мне и моему брату некую сумму; мы с Маттео, услышав цифру, изумленно переглядываемся.

Но никакие деньги не могут купить нам того, что у нас отнято.

Итак, графиня делла Роббиа сказочно богата. Даже в самых буйных своих фантазиях я не могу представить, как велико ее состояние. Но ей дела нет. Целыми днями она в молчании смотрит вниз с террасы. Почти ничего не ест; увидев дочь, лишь слегка кивает. Я замечаю, что теперь она носит сапфир, подаренный Леандро, на правой руке и без конца крутит и крутит его. От этого у нее воспалилась кожа под кольцом, и Катерина шепотом просит ее прекратить.