Белладонна - Карен Молинэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Никогда не произносите этого имени, — предупреждаю я его.
Он кивает, не поднимая глаз.
— Миссис Джордж Хокстон утверждает, что ее кузина сбежала с привлекательным джентльменом, с которым ее познакомил на костюмированном сельском балу некий знакомый по имени… ага, Генри Хогарт. Получив от кузины несколько писем, в которых сообщалось, что она живет и благоденствует с мужем в отдаленном уголке Северной Шотландии, миссис Хокстон вернулась к родителям в Миннеаполис и больше не вспоминала о своей кузине.
— Письма были подделаны, — говорю я.
Притч на миг впивается в меня взглядом, потом продолжает:
— Собственно говоря, мистер Уинслоу отмечает, что миссис Джордж Хокстон заметно раздражалась, когда разговор заходил о ее кузине. Она до сих пор злится на нее за то, что та нашла себе «видного», по ее выражению, мужчину из среды дворян-землевладельцев и растворилась в свежем деревенском воздухе, даже не попрощавшись и не пригласив в гости на выходные. Мистер Уинслоу добавляет, что Джун до сих пор обвиняет кузину в том, что та — я цитирую — «отравила ее чем-то, чтобы она, Джун, не могла поехать на костюмированный бал за город и получить свою тиару».
— Вот, значит, в чем дело? — спрашиваю я.
— Да, боюсь, дело именно в этом. Прежде всего в этом.
— Она никогда не обращалась в полицию, не интересовалась, почему кузина не дает о себе знать?
— Видимо, тут вмешались девичья зависть и ревность.
— Прошло почти двадцать лет, а она все еще дуется из-за тиары.
— Выходит, так.
— Итак, они живут в Канзас-Сити и воплотили американскую мечту.
Вскоре она превратится в американский кошмар, уж я-то знаю.
— Мистер Уинслоу ждет дальнейших указаний, мэм, — говорит Притч.
— Дайте бумаги, — говорит Белладонна. Он протягивает ей папку. — Благодарю вас и мистера Уинслоу за усердие. Когда ваши услуги понадобятся снова, мы непременно дадим вам знать.
Она встает, шепчет кое-что мне на ухо, кивает на прощание Притчу и исчезает в утреннем мареве.
Притч все понимает, он не задает лишних вопросов. Он опрокидывает бокал граппы и удовлетворенно причмокивает.
— Одну минутку, — извиняюсь я и иду в читальный зал. Там в стенном шкафу есть сейф, где хранится запас наличной валюты. Белладонна велела мне удвоить их гонорар. Они это заслужили, а в следующий раз, когда нам понадобятся их услуги, с готовностью бросят все остальные дела и придут к нам на помощь. Когда я протягиваю Притчу туго набитый конверт, он смотрит на меня, как обычно, без всякого выражения. Если он еще раз произнесет «вышеупомянутые», я его придушу.
— Мы не ожидаем ничего сверх заранее оговоренного гонорара, — говорит он.
— Возьмите, — говорю я. — Вы это заработали.
— Очень хорошо. — А он не дурак. — Весьма благодарен.
— И поблагодарите от меня мистера Уинслоу. Не сомневаюсь, когда-нибудь мы будем иметь удовольствие познакомиться с ним лично.
— Как я полагаю, довольно скоро.
Как я уже сказал, он не дурак.
* * *— Они ее нашли. Нашли Джун, — говорит Белладонна в тот же день, гуляя с Леандро по лавандовым садам. — Что мне делать дальше?
— Если вы не знаете, что делать, значит, вы еще не готовы, — резонно замечает Леандро.
Белладонна прикусывает губу. Сколько она ни строила планы в тиши, теперь, когда пришло время действовать, она, как выяснилось, еще не готова.
— Мне нужно поговорить с Катериной, — бормочет она.
— Вы уже много говорили с Катериной. О корнях, о травах, о медицинских снадобьях. Она научила вас всему, что нужно.
Он имеет в виду снадобья, навеки избавляющие от дыхания.
— Я не хочу в Канзас-Сити, — произносит она наконец.
— Вас трудно винить, — говорит он. — Вы не покидали моего дома три с половиной года. А до тех пор скрывались в Мерано. А до того… За стенами этого дворца — целый мир, а вы предпочитаете вычеркнуть его из своей жизни. Дорогая моя, первое ваше путешествие назад к жизни должно вести не в Канзас.
— А куда же? — Ее голос прерывается.
— В небольшую деревушку неподалеку отсюда. Если хотите, поедем туда послезавтра. Брайони наверняка останется довольна. А потом, если не возражаете, съездим во Флоренцию.
Он хочет взять нас в Сатурнию, на водопад Каската-дей-Горелло. Всю семью и еще Орландо, чтобы Белладонна не боялась появиться в людном месте. Паскуале и Гвидо повезут нас в двух машинах. Я уже слышал об этом месте. Ручей, вытекая из источника, петляет среди полей подсолнухов, а потом обрушивается бешеным водопадом со скал, испещренных зелеными пятнами меди. Там пахнет серой. Местные жители просиживают под водопадом часами, купают в нем малышей, лечат внутренности и все остальное, что у них болит.
Может быть, это исцелит и нас. Воды уже однажды помогли нам, свели с Леандро. Помогут и еще раз.
* * *— Этот источник открыли этруски, — говорит Леандро, когда мы обедаем на площади перед гостиницей в деревне Сатурния. — А римляне ввели закон — эти воды доступны для всех воинов. Даже злейшие враги опускали мечи, чтобы бок о бок залечивать раны.
— А потом идти и снова убивать друг друга, — отваживаюсь вставить я.
— Не без этого.
— Я никогда не смогу опустить меч перед врагом, — говорит Маттео.
— Я тоже, — соглашается Белладонна.
— Они сами придут к вам, если не будут знать, кто вы такая, — говорит Леандро. — Кроме того, Римской империи больше не существует.
Как всегда, с его логикой трудно спорить. Я и не пытаюсь. Он выглядит усталым, я за него тревожусь. Может быть, воды ослабят боль, которая таится за его фасадом, за маской неколебимой уверенности и силы. Я испытываю самое теплое чувство к этому человеку, который вернул нас к жизни, вырвал из бездны, полной горечи и смятения. Впрочем, Белладонна до сих пор полна горечи и смятения, но под умелым наставничеством Леандро она преображает и свою жизнь, и самое себя. Она учится, как с искусным совершенством использовать себе во благо свою — как бы это назвать — эмоциональную недостаточность.
Той ночью Орландо и Маттео остаются с Брайони, а я сопровождаю Леандро и Белладонну к водопаду. До него можно дойти пешком от дороги, совсем недалеко, вниз по склону холма. Ночь тиха, до нас доносятся только журчание падающей воды да стрекот цикад. На теплом летнем небе весело подмигивают звезды. Мы сидим на камнях, впитывая всем телом дымящиеся потоки водопада, и эти жалящие струи кажутся мне водами крещения, они изгоняют из моего тела ярость и страх, очищают душу Белладонны, смывают и уносят прочь все страхи, все сомнения, всю боль добровольной пытки, на которую она себя обрекла.
Запах серы так силен, словно эта вода струится прямиком из ада. Ее посылает сам дьявол, чтобы укрепить решимость, сжимающую ее сердце.
Мы остается в деревне еще несколько дней, лечимся водами. Лечение идет нелегко, и мы ничем себя не утруждаем, только читаем да лениво прогуливаемся, а изредка катаемся на машине по окрестностям, по дороге на Монтемерано. Белладонна, кажется, не возражает, что мы так надолго уехали из дома; наверное, потому, что мы почти не общаемся с местными жителями. Она не замечает, с какой мрачной обходительностью они приветствуют и ее, и Леандро, не слышит, что они называют ее la fata — «фея». Молчаливая колдунья с пронизывающими зелеными глазами, с волной каштановых волос, рассыпавшихся по спине, как у Рапунцель, окутанная загадочной отрешенностью, она словно создана воображением старенькой бабушки, рассказывающей внукам сказку на ночь.
Она так долго прожила вдали от реального мира, что, кажется, больше не принадлежит ему.
Когда сгущается ночная тьма, мы идем к водопаду, сидим в молчании под звездами, прислушиваемся, как колотят по нашим плечам струи воды. Этот курорт не похож на Мерано, он грубее, в нем больше жизненных сил. Через несколько дней наша кожа начинает светиться здоровьем, и, клянусь, волосы у меня отросли на целый дюйм. Сколько бы мы ни отмывались в ванне, наши тела все равно источают слабый запах серы. Мне никогда не было так хорошо, я истощен и при этом полон радостного возбуждения, но в то же время внимательно присматриваюсь к Леандро. Надо сказать, его цвет лица улучшился, поэтому, когда он спросил, не хотим ли мы съездить на день-другой во Флоренцию — у него там дела — я отбросил опасения и охотно согласился. Белладонна старалась не показывать, что ей не хочется ехать, но Орландо сказал, что глаз с нее не спустит и не потерпит, чтобы с ней что-нибудь случилось, и тогда она уже не смогла отказаться. Я рад, что она наконец сумела преодолеть страхи.
Ей нужно побывать в настоящем шумном городе, нужно побродить среди людей. Понять, что для случайных встречных она — просто незнакомая женщина, которая гуляет по улицам и не имеет никакого отношения к их жизни. Укрывшись под широкополой соломенной шляпой, спрятав лицо за большими солнечными очками в черепаховой оправе, она идет, разглядывая витрины на Виа Торнабуони, вслед за Маттео и Брайони, а мы с Орландо вышагиваем по бокам. Никто ее не ищет, никто на нее не обращает внимания. Никому нет до нее дела. Никто не увидит ее лица, даже если захочет. Я с радостью замечаю, что плечи ее расправились. Она вежливо беседует с продавцами, а я тем временем с головой окунаюсь в магазинную лихорадку — я всегда был франтом. Я выбираю самую лучшую, самую тонкую кожу — лайковые перчатки, бумажники, блокноты, ботинки. Я нахожу крошечную лавочку, где предлагают богатейший выбор ароматизированных чернил самых невероятных оттенков и толстые, под мрамор, лаковые перьевые ручки, покупаю горы писчей бумаги ручной выделки, просто потому, что она такая красивая. Я заставляю Белладонну считать деньги, расплачиваться, останавливать такси, заказывать блюда в ресторанах — делать все, что делает каждый нормальный человек. Она не занималась этим шестнадцать лет. Думаю, нелегко ей стоять на бетонном тротуаре и смотреть, как мимо со свистом проносятся машины. Но Флоренция — городок небольшой, очень красивый, не слишком утомительный. Местные жители приветливы, она понимает их язык. Она уже нашла себе любимый уголок — сады Боболи, большой фонтан Океанус посреди парка, окруженного рвом, он стоит в конце аллеи, которую Брайони прозвала «кипарисовой улицей».