Солдатская награда - Уильям Фолкнер

– Ну, знаешь, Роберт… Иногда ты… – Она вздохнула и объяснила, ласково, как глупому ребенку, отчаявшись, что он сам поймет: – Видишь ли, обручиться во время войны или в мирное время – вещи совершенно разные. По правде говоря, я не понимаю, как он может надеяться, что все останется по-прежнему.

– Вот что я тебе скажу, Минни. Если он уехал на войну с надеждой, что она его будет ждать, и вернулся с надеждой, что она станет его женой, – значит, так и должно быть. И если она хочет выйти за него, так ты, пожалуйста, не отговаривай ее, слышишь?

– Неужели ты хочешь насильно выдать свою дочь замуж? Ты сам сказал, что ей рано замуж.

– Не забывай, я сказал – если она захочет. Кстати, он не хромой, не калека? – добавил он.

– Не знаю. Сесили расплакалась, когда я ее спросила.

– Иногда она ведет себя удивительно глупо. Но главное – ты не вмешивайся в их дела! – Он взял стакан, сделал большой глоток и потом сердито и внушительно запыхтел сигарой.

– Ну, знаешь ли, Роберт! Честное слово, я иногда тебя не понимаю. Как можно насильно выдавать дочку замуж за человека без всяких средств, может быть смертельно больного, вероятно даже неспособного зарабатывать. Сам знаешь, какие они, эти бывшие военные.

– Да ведь это ты хочешь ее выдать замуж, а не я! Я и не собираюсь. За кого же ты ее выдашь?

– Например, за доктора Гэри. Она ему нравится. Или за Гаррисона Морье из Атланты. Сесили к нему хорошо относится.

Мистер Сондерс весьма неизящно фыркнул:

– Что? Этот дурак Морье? Да я его на порог не пущу. Голова напомажена, окурки разбрасывает по всему дому. Нет, ищи другого.

– Никого я не ищу. Просто я не позволю, чтобы ты заставил ее выйти за этого мальчика, за Мэгона.

– Да говорят тебе, что я и не думаю заставлять ее. Ты меня уже научила, что женщин никогда заставлять нельзя. Но если она хочет выйти за этого Мэгона, я вмешиваться не собираюсь.

Она молча раскачивалась в качалке, он допивал свой виски с мятой. Дубы на лужайке затихли в сумерках, ветви деревьев казались неподвижными, будто коралловые заросли под водой. Большая лягушка монотонно заверещала в кустах, небо на западе стало широким зеленым озером, застывшим, как вечность. Тоби вдруг вырос перед ними.

– Ужинать подано, мисс Минни.

Сигара красноватой дугой полетела в клумбу с каннами. Оба встали.

– Тоби, а где же Боб?

– Не знаю, мэм. Показалось, будто он пошел вон туда, в сад, а потом пропал, не видать нигде.

– Найди-ка его. И скажи, чтобы вымыл лицо и руки.

– Да, мэм. – Он открыл для них двери, и они прошли в дом, оставив позади сумерки, наполненные мягким, певучим голосом Тоби, звавшим мальчика из темноты.

2

Но Роберт Сондерс-младший не мог его услышать. В эту минуту он перелез через высокий дощатый забор, врезавшийся в темноту над его головой. Роберт с трумом одолел препятствие и, соскальзывая вниз зацепился и штанишками, которые, словно пытаясь его удержать, наконец поддались с жалобным треском. Он упал в росистую траву, почувствовал легкий, поверхностный ожог на задике, сказал «О черт!» и, вскочив на моги, чуть не вывернул бедро, стараясь разглядеть царапину.

– Это свинство, – сообщил Роберт темноте, – такое невезение. – «А все она. Почему не рассказала», – подумал он, проклиная всех сестер на свете.

Мальчик поднял с травы то, что уронил при падении, и пробрался по мокрой от росы лужайке к дому ректора. Наверху, в пустовавшей всегда комнате, был пот, и сердце у него упало. Неужели «он» так рано лег спать? Но тут Роберт увидал на перилах веранды чьи-то башмаки, красным глазком затлелась сигарета. Он облегченно вздохнул: наверно, Дональд!

Он взбежал по ступенькам, окликнул:

– Здорово, Дональд!

– Здорово, полковник! – ответил сидящий. Мальчик всмотрелся – военная форма. Наверно, он!

Сейчас все увижу», – в восторге подумал Роберт и, мелькнув карманным фонариком, направил его прямо в лицо сидящему. Фу, черт! Он пришел в полное отчаяние. Уж не везет – так не везет. Сговорились они все, что ли?

– Да у вас никакого шрама нет! – с презрением сказал он. – И вовсе вы никакой не Дональд!

– Верно, братишка, угадал: никакой я не Дональд. Только ты бы лучше повернул фонарь куда-нибудь в бок, а?

– Почему мне ничего не хотят сказать?! Я только спрашиваю: какой у него шрам, а они мне не говорят. Скажите, он уже спит?

– Да, спит. Сейчас не время смотреть, какой у него шрам.

– А завтра утром? – И с надеждой: – Можно завтра утром посмотреть?

– Не знаю. Подождем до завтра.

– Слушайте, – оживился мальчик, – давайте сделаем так: завтра в восемь мне надо в школу, а вы его как-нибудь заставьте выглянуть в окошко, а я пройду мимо и все увижу. Я спрашивал Си, а она ничего не говорит.

– А кто это Си, братишка?

– Ну, сестра моя. Ох, до чего она подлая! Разве я бы ей не рассказал, если б увидал такой шрам?

– Еще бы! А как звать твою сестру?

– Ее звать Сесили Сондерс, как меня, только меня звать Роберт Сондерс. Сделаете, а?

– Ага… Сесили… Ладно, надейся на меня, полковник!

Мальчик с облегчением вздохнул, но не уходил.

– Скажите, а сколько у них тут солдат?

– Да вроде как бы полтора…

– Полтора? А они живые?

– Да, как будто живые.

– Как же это – полтора солдата, если они живые?

– Спроси у военного министерства. Они умеют это делать.

Роберт помолчал, подумал.

– Черт, вот бы нам домой настоящих солдат. Как, по-вашему, можно?

– Наверно, можно.

– Можно, правда? А как?

– Спроси сестрицу. Она тебе скажет, как.

– Да, скажет она, черта с два!

– Не бойся, скажет. Ты спроси.

– Ладно, попробую, – согласился Роберт, не очень надеясь, но не теряя оптимизма. – Ну, мне надо идти. Наверно, там меня уже ищут, – объяснил он, спускаясь по ступенькам. – До свидания, мистер, – добавил он вежливо.

– Пока, полковник!

«Завтра увижу шрам! – думал он радостно. – А верно, может, Си знает, как нам заполучить в дом солдата? Вообще-то она ни черта не знает, а вдруг про это знает? Нет, девчонки мало чего знают, на них и рассчитывать не стоит. Зато я хоть шрам увижу, и то хорошо».

Белая куртка выплыла из-за угла, тускло светлея в ранней ночной темноте, и голос Тоби сказал вслед маленькому Роберту, когда тот подымался по ступенькам:

– Как же так, зачем не пришел ужинать? Мамаша и тебе и мне все волосы повыдирает. Разве можно к ужину опаздывать? Велела тебе вымыться, грязным в столовую не ходить. Ступай в ванную, я тебе там приготовил водичку, тепленькую, хорошую. Ну, беги! Я им скажу, что ты тут.

На бегу Роберт остановился у комнаты сестры.

– А я завтра увижу шрам. Гы-ы-ы! – Вымытый, голодный, он влетел в столовую, ловким военным маневром скрыв поврежденный тыл. Он не обратил никакого внимания на укоризненный взгляд матери.

– Роберт Сондерс, где ты был?

– Мамочка, там у них солдат сказал – нам тоже такого можно.

– Кого такого? – сквозь сигарный дым спросил отец.

– Такого солдата.

– Солдата?

– Да, сэр. Он так говорит.

– Кто это «он»?

– Да тот солдат, он живет у Дональда. Говорит, мы себе тоже можем завести солдата.

– Как это – завести?

– Не сказал как. Говорит: твоя сестра знает как. Мистер и миссис Сондерс поглядели друг на друга.

3

«Поезд дальнего следования.

Миссури, 2 апреля 1919 года.

Милая Маргарет, Скучаете ли вы без меня, как я скучаю без вас? В Сан-Луисе было ужасно скучно. Пробыл там всего полденька. Пишу наспех, чтоб вы меня не забывали и ждали. Как жалко, что нам так скоро пришлось расстаться. Повидаю маму, улажу дела, и сразу к вам вернусь. Маргарет, ради вас я буду работать, как черт. Это я пишу наспех, чтобы вы меня ждали и не забывали. Поезд трясет, как черт, все равно писать нельзя. Привет Гиллигену, пусть не разоряется, я скоро приеду.

Вечно буду вас любить, любящий вас

Джулиан».

– Как фамилия этого ребенка, Джо?

Миссис Пауэрс, как всегда в прямом и темном платье, стояла на веранде, освещенная солнцем. Утренний ветер забирался в ее волосы, заливал за ворот, как вода, неся в себе солнечное тепло. Голуби ложились на церковный шпиль серебристыми косыми мазками. Газон, спускавшийся к изгороди, посерел от росы, и негр-садовник, одетый запросто, в нижнюю рубаху и комбинезон, проходил с косилкой по газону, оставляя за собой темно-зеленую полосу, словно развертывая ковер. Мокрые травинки, отрываясь от лезвий косилки, липли к его ногам.

– Какого ребенка? – Гиллиген, явно стесненный новым грубошерстным штатским костюмом и полотняным воротничком, сидел на перилах и сосредоточенно курил.

Вместо ответа она подала ему письмо. Сдвинув сигарету в угол рта, он прищурился сквозь дым и стал читать.

– А-а, вы про аса? Фамилия его – Лоу.

– Верно: Лоу. Все старалась вспомнить, когда он уехал, и никак не могла.

Гиллиген вернул ей письмо.

– Потешный малый, верно? Значит, вы презрели мою любовь и приняли его?