На запретном берегу - Леонард Карпентер

Увидев невдалеке от дороги чистое озерцо с впадающим в него прозрачным источником, Конан велел устроить привал. Каждый день в часы самой страшной жары приходилось делать стоянку, ибо ни люди, ни животные не выдерживали передвижения в пыли под безжалостными, почти отвесными лучами солнца. В этот раз Конан остановил войско даже раньше обычного - вода в выжженной степи встречалась редко, и такой случай упускать было нельзя.

Едва отдышавшись в тени маленькой рощицы, солдаты с криками полезли в воду, брызгаясь и хохоча, как малые дети. Те же, кто не хотел купаться, улеглись навзничь в траву, предавшись ленивой истоме. Подобное поведение еще можно было простить купцам-караванщикам, но для армии оно было совершенно недопустимо. Однако Конан смотрел на это сквозь пальцы - до поры до времени. Для измученных долгой бессонницей людей этот поход был блаженным отдыхом, ибо по выходе из города кошмары все реже тревожили их сон. И командиры, и простые солдаты постепенно приходили в себя. Во всяком случае, выглядели они гораздо лучше, чем в тот день, когда собрались на большой площади Баалура для отъезда. И Конан терпел беспорядок, полагая, что поджидающие их впереди неприятности и без его окриков быстро отрезвят беспечное войско. А в том, что неприятности начнутся очень скоро, он не сомневался: куда бы они ни шли, где бы ни вставали лагерем, высоко в небе днем и ночью кружили черные колдовские птицы, следовавшие за отрядом от самого Баалура.

Когда тени немного удлинились, Конан поднял отряды и вел их, нигде более не задерживаясь, до самого заката. Едва раскаленный шар солнца коснулся горизонта, Конан послал нескольких верховых найти подходящее для ночлега место. Еще один отряд был отправлен в близлежащую деревню за едой и вином. В столице их снабдили большим запасом вина и долго хранящихся продуктов, но их Конан велел не трогать, поскольку местные жители и так безвозмездно снабжали армию всем необходимым. Каждый раз, отправляя всадников за едой, Конан повторял командирам, чтобы они не брали ничего сверх необходимого, но не был уверен, что они не забывали его слов, едва только лагерь скрывался из виду.

Ужин был закончен, все разбрелись по шатрам, а костры остались только у постов часовых. Конан решил, что пора собрать небольшой военный совет.

В его большом шатре собрались старшие командиры и Каспиус; рассевшись за столом, они принялись потягивать слабое деревенское вино и обсуждать дальнейшие действия.

Все были согласны, что армия уже в куда лучшей форме и что пора призвать разболтавшихся солдат к порядку.

- Люди были истощены бессонницей, сейчас ко всем возвращаются силы - я чувствую это по себе, - сказал Каспиус. - Мне кажется, с завтрашнего дня можно ускорить наше продвижение, а также будет полезным провести несколько учений, как вы думаете?

При этих словах лекаря Турио, предводитель конницы и правая рука Конана, сделал резкий отрицательный жест, и киммериец повернул к нему лицо.

- Я не считаю нужным тратить день, а то и несколько на никчемные тренировки, - заявил он. Этот доблестный военачальник был молод и красив, его мягко вьющиеся волосы и воинственно подкрученные усы были всегда расчесаны волосок к волоску. - Мы отбирали не юнцов, а опытных воинов, прошедших не одну битву!

Конан вздернул бровь и отставил в сторону кружку с вином.

- В этом я не сомневаюсь. Но им следует привыкнуть к новому командиру, научиться подчиняться моему окрику, узнавая меня по голосу, а не выискивая в толпе. Причем подчиняться быстро и слаженно, не раздумывая.

Турио кивнул с едва заметной насмешливой улыбкой.

- Они и так достаточно хорошо знают голос того, кого поставил над ними король. И пока ты будешь с ними честен, они честно исполнят все твои приказы, видя в них волю своего короля.

Конан, уже не в первый раз выслушивающий подобные дерзости от молодого капитана, еле сдержался, чтобы не прибить на месте самонадеянного юношу. И никто из присутствующих не сомневался, что, захоти он преподать Турио урок воинской субординации, они не смогли бы помешать ему, даже все вместе взятые. Но вместо ожидаемой вспышки Конан спокойно сказал:

- Не стоит каждый день напоминать мне, что ты здесь - глаза и уши Шалманзара. И не сомневаюсь, что ты предашь меня при первом удобном случае. Я прекрасно знаю о почтовых голубях, улетающих в Баалур чуть ли не каждое утро. - Он ткнул пальцем в сторону большой клетки с птицами. - Но никакие голуби не принесут его сюда в минуту опасности, чтобы спасти ваши шкуры!

Турио в ответ лишь пожал плечами:

- Поверь мне, я не одинок в своей верности нашим правителям. Почему я должен безоговорочно доверять тебе, ведь мы не выиграли еще вместе ни одной битвы. И если со мною что-нибудь случится, другой заступит на мое место, чтобы повернуть армию в минуту опасности. Но единственной моей целью было и останется скорейшее и удачное завершение нашей миссии.

- Может, и так. - Теперь Конан смотрел не на одного Турио, а на всех начальников отрядов. - Но предупреждаю, что там, куда мы направляемся, особо размышлять некогда. Там, на берегах Стикса, ваши жизни будут зависеть от того, как быстро вы исполните мой приказ! Раздумывающий над тем, насколько он верен королю, подчиняясь мне, подохнет быстрее других!

Турио склонил голову.

- Вероятно, ты прав, - кротко сказал он. И добавил, причем на этот раз кротости в его голосе было не больше, чем в раненом тигре: - Если только под твоим началом мы когда-нибудь доберемся туда. А сейчас, с твоего позволения, я хотел бы пойти проверить караулы.

Отсалютовав, он вышел из шатра.

В лагере было тихо. Лишь изредка тень летучей мыши перечеркивала восходящую луну, ярко-красную с одного бока. Солдаты спали. Кошмары еще не окончательно исчезли из их снов, и время от времени раздавался чей-нибудь стон или вскрик, но в остальном царила полнейшая тишина. Конану же в эту ночь не приснилось ровным счетом ничего.

Глава 6

ГАДАНИЕ

Принцессе Исмаэле снилось, что она пробирается сквозь непроходимую чащу. На все голоса свистали птицы; их яркое оперение сверкало в гуще листвы как россыпь самоцветных камней, и мириады бабочек выпархивали прямо ей в лицо из зарослей кустов. В больших, как ладони, листьях копилась влага, проливаясь на нее холодным дождем, когда она случайно задевала их, проходя мимо, так что ее волосы и ночная рубашка были уже совершенно мокрыми. Невиданные цветы величиной с человеческую голову протягивали к ней золотые чашечки с тысячами тычинок. Лианы и плющи обвивали неохватные стволы деревьев; в их густой зелени вертелись юркие змейки, яркоизумрудные, как озерная ряска.

Раздвинув завесу из сплетения воздушных корней и благоухающих цветов, Исмаэла вышла на прогалину. Здесь на крошечной вырубке приютилась хижина, сделанная из огромных пожелтевших листьев, связанных длинными стеблями травы. Перед хижиной росло молодое деревце, согнутое и скрученное. Его лишенные листвы и коры узловатые ветви были увешаны странными предметами: старой змеиной кожей, пустой скорлупой, лоскутами шерсти, обглоданными костями и высохшими черепами птиц и мелких зверюшек. Над дырой в крыше хижины поднимался беловатый дымок, а из темного проема раскрытой двери доносился невнятный то ли хрип, то ли храп.