Думание мира - Дмитрий Быков

Наряду со всеми этими ошибками у Путина были и победы, обеспеченные отнюдь не только нефтью и административным ресурсом. Он удалил из России Гусинского и Березовского, искренне убежденных в своем всевластии; он ограничил самодурство, а то и прямой сепаратизм местных властей, введя институт кремлевских наместников; он вернул главные российские ресурсы под контроль государства, не слушая демагогии о том, что это антирыночно; иное дело, что и это предопределено ходом вещей, и его личная роль тут только в том, что все это было сделано сдержанно, без крови. Мне могут напомнить о Ходорковском, но я в ответ напомню о Тухачевском, с которым ― в аналогичной ситуации ― обошлись гораздо отвратительнее. В общем, Путин способен оптимально действовать на коротких исторических дистанциях ― со стратегией у него, как у всякого менеджера, обстоит хуже; но некоторым его ответам я аплодировал от души, и вообще за его поведение на международной арене, по крайней мере, не стыдно. Реплика про то, что мы не хотим иракской демократии, ― отличный экспромт.

Главная же ошибка Владимира Путина не упоминается почти никем: в соответствии со своим бэкграундом он искренне полагает, что стране всего нужней стабильность. Это не так: в пьесе Леонида Зорина «Царская охота» еще в 1975 году было сказано: «Великой державе застой опасней поражения». Под коркой стабильности в России бурно идут процессы гниения ― но и роста; росту эта искусственная «стабильность» мешает, а для гниения она идеальна. Для первого срока ― 2000–2004 ― Путин был оптимальной фигурой, но для второго уже недостаточной. Для послеоперационного больного искусственный сон благодетелен, но он может перейти и в кому. Путинская Россия интеллектуально бедна, полна нарастающей и наглеющей показухи, неустойчива перед серьезными стрессами ― стране явно нужен другой. Но другого нет. И это главная причина живучести путинского мифа ― мифа о том, что Путин идеально соответствует масштабу стоящих перед ним задач. Это не так. И сам он это знает лучше других.

Впрочем, когда я слышу его зарубежных критиков ― в том числе и украинских обывателей, ― даже у критика власти вроде меня случаются пароксизмы гордости за своего президента.

5. Игра в дурака

Миф о стремительном интеллектуальном оскудении сегодняшней России, из которой все мозги вытекли, а несколько оставшихся титанов мысли бесповоротно ушли в оппозицию, насаждается при активном участии самой России, которой это, наверное, зачем-нибудь надо. Вероятно, это такой способ усыпления общественной бдительности. Да и потом, еще Иван-дурак, любимый персонаж русского фольклора, наглядно доказал: с тех, кого считают дураками, ― спрос гораздо меньше, зато триумфы их гораздо ослепительней. Картина Репина «Не ждали».

Да, сегодняшняя Россия действительно поражает чудовищным уровнем масскульта. Масскульт есть везде, но не везде он так омерзителен и притом отрефлексирован, то есть сознательно и целенаправленно опущен ниже плинтуса. Все представители голимой русской попсы отлично знают, что делают. Дарья Донцова в бесчисленных интервью, которые она чудом успевает давать, не отрываясь от ежеквартального выпуска клонированных черно-желтых уродцев, от души ругает собственную прозу, признаваясь, что никогда не считала себя серьезным литератором. Помогает забыться ― и ладно. В душе она, возможно, так не считает, но на людях ведет себя прилично и в тогу не рядится. Короче, вообразим себе толпы литературных, музыкальных и телевизионных Сердючек, работающих на понижение и даже исчезновение планки; представим себе десять копий ток-шоу «Аншлаг», которое три министра культуры пытались вытеснить с российского телевидения, но разбились о бетонный рейтинг этой программы, ― и российская массовая культура явится вам во всей своей ослепительности… с одной существенной поправкой: она существует не для массового потребления, а для массового отталкивания. Все эти люди, от души хохочущие над Петросяном, так радуются именно тому, что они ― не он.

Недавно меня взволновала тема фриков на российском телевидении: их там в последнее время стало немерено. Подробное, гурманское смакование бесчисленных уродств, в диапазоне от «Дома-2», где уродства в основном психические, до вполне буквального и крупного, садически-подробного изображения врожденных патологий, травм, шрамов и татуировок в каком-нибудь «Специальном корреспонденте» или чудовищной «Программе Максимум», сам ведущий которой Глеб Пьяных украсил бы самую придирчивую кунсткамеру… Зачем это, для кого? Милости к падшим так не внушишь, сострадания к малым и убогим ― тем более: камера слишком явно любуется патологией. Откуда этот уклон в уродство и ненормальность ― особенно заметный на фоне глянцевой благодати отечественной политики, на фоне зализанных новостей, давно сводящихся к переездам и шуткам первого лица? Откуда сумасшедший рейтинг молодежных реалити-шоу, герои которых демонстрируют лишь свой клинический идиотизм и невыносимую, несравненную пошлость каждой мыслишки? Причина проста: это попытка внушить населению хоть какое-то самоуважение ― от противного. Потому что больше его сегодня взять неоткуда. Как и в крепостной России, где участие крестьянина в судьбе страны сводилось к рабскому труду и смиренному терпению. Тогда ведь основой национальной мифологии была все та же мысль: мы выглядим дураками и даже усердствуем в этом. Но на деле мы, разумеется, совсем не таковы!

Современному россиянину абсолютно не за что себя уважать: его страна выживает за счет сырья, а не за счет блестящих интеллектуальных достижений; во внешней политике она малоуспешна, во внутренней ― однообразна и бесчеловечна, выдумать приличный миф о британской разведке ― и то не могут (и, кстати, пресс-конференция Лугового ― точно такое же фрик-шоу, как и «Дом-2»). Любая работа в России ― почти всегда работа на дядю: неважно, в какие одежды рядится это рабство, именуется оно крепостничеством или корпоративным духом. Права и способности россиян повлиять на ситуацию в стране недалеко ушли от царских времен, когда средний обыватель чувствовал себя полностью отчужденным от происходящего «в сферах». За что ценить себя? За то, что я не попса. Я еще не Петросян, не Водонаева из «Дома», не участник «Фабрики звезд», продавший себя на круглосуточное обозрение другим таким же невостребованным молодым балбесам. Отсюда и почитание уродств и юродств, культ дурака в русском фольклоре и быту: дурак нужен для того, чтобы отталкиваться от него, как от минуса. А мы ― нормальные, слава тебе, Господи!

Имидж «дурацкой России», какой ее знают по Петросяну, реалити-шоу, программам для домашних хозяек и газете «Твой день», не имеет ничего общего с реальной и чрезвычайно умной страной, в которой я имею честь проживать. Каждый день я читаю по две-три рукописи молодых авторов, и любой из этих авторов даст серьезную фору поэтам и прозаикам моего поколения. Я мог бы назвать не меньше сотни первоклассных имен во всех сферах современной литературы, публицистики, журналистики, общественной мысли, кинематографа, театра ― все эти люди активно работают. Программа нынешнего «Кинотавра» сделала бы честь Каннам. За последний год в России опубликованы десятки замечательных романов, написаны гениальные песни, начаты серьезнейшие социологические исследования. Но все это, будь оно широко распиарено, лишь вызвало бы у населения новый приступ паники и комплексов. У нас уже есть опыт Серебряного века, когда общественная и культурная жизнь страны оказалась настолько сложна и грандиозна, что примитивная политическая система была обречена вступить с нею в конфликт ― и треснуть, как треснула теплица под напором гаршинской пальмы. Чтобы терпеть такую политику (и такую экономику), россиянам сегодня нужна именно такая культура, какую мы наблюдаем по главным каналам или обнаруживаем в глянце. А для внутреннего употребления существуют серьезные книжки и хорошие фильмы: загляните в рейтинги продаж любого магазина ― и увидите там никак не Донцову и тем более не «Аншлаг». Они нужны современному россиянину лишь как фон, на котором он в полном шоколаде.

6. Все свои

Труднее всего развеять миф о поголовной зависти российского населения к богатым и успешным, о неискоренимом злорадстве, сопровождающем падения фаворитов и разорения магнатов. Здесь все тоже сложнее ― поскольку дело сводится вовсе не к зависти.

Разумеется, некое злорадство наличествует. Скажем, иду я недавно в Артеке на любимый пляж, а там на время кинофестиваля поставили охрану ― пускают только с бейджиками. А бейджик у меня в пресс-центре, забыл забрать. Начинаю что-то объяснять молоденькому охраннику. Рядом со мной на пляж пытается пробиться украинская семья «дикарей». Она начинает горячо меня поддерживать: ну хоть этого пустите, мы знаем, что он журналист! Это очень трогательно: в России, боюсь, началось бы совсем другое. «Этого не пускать! Если нас не пускают, то и никто чтоб не пролез!» В результате охранник умилился проявлению межгосударственной солидарности и пустил всех, и ничего плохого от этого не было. У нас бы он не пустил никого и наслаждался собственным церберством. Российская государственность жестче и оскорбительней украинской, нашему человеку не устают напоминать об его ничтожестве и бесправии ― закон исполняется лишь в той его части, которая в данный момент удобна государству, зато уж в этом узком спектре зверствуют за десятерых, компенсируя бездействие в прочих сферах. Поэтому укравший булку садится на год, а укравший миллион учит нравственности по телевизору. Все это хорошо видно снаружи и особенно заметно по контрасту.