Рок-звезда - Б. Б. Истон

свободу банки пива раскатывались по потрескавшемуся асфальту.

– Ну, и какого хрена? – спросил Бейкер всего лишь чуть громче, чем обычно.

– Так тебе и надо, козел, – Трип содрал с горлышка фольгу и пульнул пробкой метров на пять в высоту. Из бутылки вырвался вулкан ледяной белой пены. – Ты же знаешь, что я суну руку в ледяную воду только ради члена Леонардо ДиКаприо. Лео из «Титаника». А не ради какого-то дерьмового Лео из «Что ест Гилберт Грейп». – С отвращением поморщившись, Трип наклонил голову набок. – Или это Джонни Депп? Че-е-е-ерт. Ради него я бы залез в снег и по яйца, – и Трип несколько раз взмахнул рукой.

Все, включая Луиса и Бейкера, разразились смехом. Эти двое обычно выглядели так, словно соревнуются, кто из них апатичнее. Смех Ганса был тихим, он словно журчал в его груди под моей щекой. Я почувствовала вибрацию у себя между ног и уже подумала, не обхватить ли его и ногами за талию, чтобы получить хоть какие-то фрикции, но тут Трип отхлебнул шампанское прямо из бутылки и рыгнул так громко, что в машине включилась сигнализация.

Да, на Трипа можно рассчитывать, он мастак изгадить настроение.

Я подняла голову и беззвучно спросила у Ганса:

– А Трип – гей?

Ганс помотал головой.

– Нет! Именно потому он такой потешный.

Я поглядела на Джульет. Она так хохотала, что по ее щекам текли черные слезы.

– Да всем известно, – всхлипывала она, – что самый вдувабельный Лео – в «Ромео и Джульетте».

– Это точно, – подтвердила я, выхватывая у Ганса из-за спины спрятанную банку и вскрывая крышку. – Там все просто как по науке.

Трип хрюкнул и топнул ногой.

– А я хочу, чтобы он рисовал меня, как тех своих француженок.

Я выплюнула на землю свой первый глоток пива. Черт, я так хохотала, что у меня изо рта даже не выходило никаких звуков, только икание. Пока Джульет с Трипом спорили, какой из персонажей Леонардо ДиКаприо больше стоил погружения в ледяную воду, Ганс увлек меня к обломку старой стены примерно в метр высоты, стоящему поодаль. Я собралась отдать ему свое пиво, откинуть сумку за спину и разбежаться, чтобы вскочить на стену, но Ганс все сделал за меня. В одну секунду его руки обхватили мою талию, и раз – я уже сижу на стене, болтая ногами.

Ганс с легкостью подскочил и уселся рядом со мной. Кажется, он даже пиво из рук не выпускал. Для такого высоченного парня он был на удивление ловким. И ласковым. И забавным.

– Значит, – сказал он, пихая меня плечом, – Ромео – самый вдувабельный Лео, да?

Мое сердце пропустило удар при слове «вдуть», вышедшем из его рта. А потом пропустило еще три, когда я сообразила, что, может, он немного ревнует.

Я ухмыльнулась и закатила глаза.

– Ды-а. Ну, в смысле, это же Ромео. Он буквально готов умереть за меня.

– Значит, это твой тип? Парень, который готов умереть за тебя?

Лицо Ганса все еще было игривым, но в его тоне промелькнула нотка серьезности, которую я не смогла уловить как следует. Конечно же, он не намекал, что готов умереть за меня. Ну, в смысле, мы только что познакомились. Может, он имел в виду кого-то другого? Типа, бывшего.

«Рыцарь бы умер за тебя».

«Подсознание, ну и какого хрена? Ты собираешься вспоминать о нем прямо сейчас? Вот правда?»

«Прости. Неправо. Хотя он бы умер за тебя».

«Ага, и почти убил меня, стараясь это доказать, так что… Что ты хочешь сказать?»

«Ничего. Совсем ничего. Я вообще затыкаюсь. Наслаждайся вечером».

«Да блин. Ганс на меня смотрит. Тупица, быстро скажи что-нибудь».

– Не-ет, – я снова закатила глаза. – Мой тип – это парни с тату, которые умерли бы за меня. У меня есть свои стандарты, ясно?

– Да, – Ганс ухмыльнулся и отхлебнул пива, не отрывая от меня взгляда. – Хотя ты не права.

– Насчет чего? Насчет своего типа?

– Нет, насчет того, что Ромео – самый вдувабельный Лео. Ты не права.

«Он снова это сказал!»

Я подождала, чтобы мое сердце снова вернулось к жизни, прежде чем заглотить наживку.

– Не говори мне, что ты тоже в команде Джека. Смотри, я понимаю. В «Титанике» он просто прелесть, и да, технически, конечно, он таки умер ради Роз, но мы же оба понимаем, что дверь была достаточного размера для двоих.

Маленький рот Ганса расплылся в улыбке с ямочками.

«Черт».

Он весь был – белые зубы, и черные ресницы, и торчащие черные волосы, и при этом я должна была сдерживать желание лизнуть его кожу, чтобы почувствовать, насколько она соленая.

Ганс, смеясь, поднял руку.

– Ладно. Даже не буду начинать про эту чертову дверь. Нет, не Джек. Джим Кэрролл, из «Дневника баскетболиста». Самый вдувабельный Лео из всех.

Откинув голову, я заверещала.

– Господи боже! Я совсем забыла про этот фильм! Рок-звезда и наркоман! Кто бы говорил! Идеально!

– Что? – переспросил Ганс, пожимая плечом: – Тебя совсем не тянет к музыкантам?

Его взгляд был слишком настойчивым. Вопрос – слишком уж прямым. Я отвела глаза и начала копаться в сумке, стараясь отыскать сигареты и ответ на его вопрос получше, чем «ну да, бывает».

Засунув в зубы сигарету и частично восстановив спокойствие, я снова поглядела на Ганса.

– Только к тем музыкантам, у которых есть тату и которые умрут за меня, – пошутила я.

«О-о-о. Отлично сказала».

Ганс улыбнулся и вытащил из кармана черную зажигалку. Когда он щелкнул ею, между нами вспыхнул крошечный язычок пламени. Я наклонилась к нему, отметив, как мерцающий свет смягчает суровые черты Ганса. Он тоже наклонился. Он смотрел на мои губы. Его язык облизнул нижнюю губу. По моему телу пронеслась волна адреналина. Легкие наполнились горячим дымом. И тут Ганс отстранился.

Убирая зажигалку обратно в карман, он сказал:

– С этим я справлюсь.

Выпуская струю дыма и пытаясь осознать, что за херню он только что сказал, я вдруг бросила взгляд на его часы на широком черном ремешке, которые блеснули в свете фонаря.

– Черт, – схватив Ганса за запястье, я повернула часы к себе. – Я должна быть дома в полночь, а еще надо по пути забросить Джульет. Мне пора бежать.

Лицо Ганса вытянулось, но он понимающе кивнул. Спрыгнув со стены, он повернулся и оказался между моих ног. Второй раз за двадцать минут мне пришлось подавить в себе желание обхватить ногами его талию. Положив свои ручищи мне на бедра, Ганс захлопал на меня своими длинными черными ресницами. Мои трусики окончательно пропали.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя до машины?

«Нет. Я хочу, чтоб ты наклонился на несколько сантиметров вперед и, на фиг, поцеловал меня уже. Я хочу, чтобы ты снова задрал мне юбку и прижал меня к этой стене. Я хочу, чтобы ты снова сказал мне, что я красивая, и уже отвез меня в Лас-Вегас и женился бы на мне».

– Не-а, – сказала я, поднимая сигарету повыше, чтобы дым