Дикий наездник - Гэв Торп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Заколдованное место. Вот что это такое, Нуаду. Все эти разговорчики об изоляционных каналах и кристаллической проводке, духовной энергии и тому подобном. Меня-то не проведешь. Это — неприкаянные души наших предков. Не стоит их слушать.
— Сомневаюсь, что мы поймем что-либо, — ответил Нуаду. — По словам духовидцев, с концом земной жизни наша энергия теряет связность.
Они достигли очередной развилки и из трех расходящихся коридоров выбрали центральный путь. Тут стены уже казались скорее рукотворными, чем естественными, гладкими на ощупь. Конечно, все в искусственном мире было в том или ином смысле рукотворным, никакие тектонические смещения, схождения ледников и иные геологические силы не формировали местность. Приняв во внимание данный факт, Нуаду пришел к выводу, что смена обстановки была намеренной. Возможно, знаком, что они идут верной дорогой?
— Когда это ты общался с духовидцами? — удивился Б’сайннад.
Пригнувшись, они прошли под окаймленным кристаллами каменным гребнем и оказались в коридоре с ведущими вниз пологими ступенями.
— Когда мать… Мой отец был духовидцем, когда мы потеряли ее. После гибели Йотии он часто советовался со своими компаньонами. — Нуаду замолчал, вспомнив, каково ему было в обществе говорящих с духами, о стылом воздухе вокруг них и о том, как дрожал его путевой камень рядом с ними. — Мы надеялись, что есть какой-то способ вернуть ее душу.
— Что с ней случилось? Знаю, в семейных архивах говорится, что она была колдуньей и погибла в бою. Но что случилось?
Ему не очень хотелось говорить о мертвецах в подобном месте, но молчание, последовавшее за вопросом Б’сайннада, было еще менее приятным, пока они спускались по ступеням.
— Я мало что знаю. В Паутину отправился отряд, чтобы отразить вторжение слуг темных сил. Моя мать пала в бою, но ее камень души не удалось вернуть. Отец верил — до сих пор верит, — что ее душа влилась в Паутину. Я знаю, что его недуг как-то с этим связан, хотя он ничего не говорит.
— И ты думаешь, Иврайна может помочь? — поинтересовался Б’сайннад с несвойственной ему проницательностью. — Значит, дело вовсе не в Друткхале.
— Она меня прельщает, — признался Нуаду, криво улыбнувшись, — И ужасает. Я знаю, что за ее красотой таится темная, как сама полночь, душа. Или таилась. Она комморритка, ветеран арен. Сколько альдари и меньших существ она погубила? Друткхала — убийца, как ни крути.
— Я бы определенно не хотел оказаться с ней в постели. Кто знает, проснулся бы я утром?
— Вот это и захватывает сильнее всего, не находишь? И, помимо жестокости, в ней есть что-то еще. Она — вестница Иврайны, одна из иннари. Если ты так любишь истории о призраках и заколдованных местах, то лучше иннари их не знает никто.
— Она питалась ужасом и болью бесчисленных жертв, Нуаду. Это пятно не смыть ничем.
— Как ты сказал, дело не только в Друткхале, — проговорил Нуаду, желая сменить тему. — Надеюсь, Иврайна знает, что с моим отцом, или, возможно, развеет его страхи за участь души матери. Я слышал, что Дщерь Теней — сосуд милости Иннеада, она способна направлять отлетающие души к богу мертвых и использовать их силу против врагов.
— И кто тут верит в россказни?
Друзья остановились, когда, сойдя с последней ступеньки, оказались в прямом коридоре, стены которого светились энергией душ. Из арок впереди лился еще более яркий свет, холодный и серебристый на фоне тусклого золотого свечения.
— Сколько мы уже идем? — спросил вдруг Б’сайннад. — Я потерял чувство времени. И я что-то не помню, когда мы вошли в купол.
Нуаду попытался ответить, но понял, что тоже не может точно сказать, сколько прошло времени с их прибытия. Чувство было неприятным, как будто он путешествовал в Паутине.
— Энергия душ искривляет материальный мир вокруг, — сказал Нуаду, пытаясь объяснить необъяснимое. — Полагаю, истекающее вещество душ искажает время в пещерах.
— Мы почти пришли, да? — Б’сайннад кивнул на мерцающие впереди арки. — Там будет чертог или зал, а в нем — навечно застывшие оракулы.
— Да, думаю, так и будет. — Болтающийся на цепочке путевой камень Нуаду потяжелел, будто поглощая в себя энергию душ. — Время пришло.
— И что ты им скажешь?
— Меня больше волнует, что они скажут нам, дружище, — ответил Нуаду, расправив плечи так, словно на них взгромоздили увесистый груз. — Пошли.
Плечом к плечу они шагнули в золотой свет коридора.
Глава 7
ПОСЛЕДНЯЯ ИСТИНА
Оракулы Последней Истины оказались почти такими, как и ожидал Нуаду. Тем не менее при их виде сердце дикого лорда громко застучало в груди, и он вздрогнул, увидев, как дыхание заклубилось в резко охладевшем воздухе. Холод походил на настоящий удар, лишив кончики пальцев и губы чувствительности и защипав глаза. Вздох Б’сайннада подтвердил, что не только он один это почувствовал.
Подобно замерзшим водопадам, по стенам зала каскадами спускались расширяющиеся нити кристаллов, собирающиеся в озеро в центре пола. Не требовалось большого воображения, чтобы представить то ужасное время, когда цепь бесконечности раскололась и из нее, словно поток воды, вырвались духи, высасывая жизнь и свет из всего, чего касались. Десятки умерли, еще сотни душ оказались утрачены, прежде чем трое храбрых провидцев отправились в эпицентр психического прорыва, чтобы остановить его.
Они до сих пор там и стояли — кристаллические тела с амулетами и кольцами в теперь уже истрепанных одеяниях, окруженные рассыпанными по полу рунами.
Руки оракулов были подняты, пальцы — расставлены, будто направляя истекающую психическую силу. Подобно тем, кто посвятил жизнь сдерживанию энергии варпа и душ, их тела, начиная с костей, обратились в кристалл. Но не для них были медленное окоченение и последующий долгий сон. Их лица были искажены от боли, зубы — крепко сцеплены, брови — насуплены из-за мучительности трансформации.
Нуаду вздрогнул, но не только из-за крадущей тепло психической ауры, но и от холода более экзистенциального рода, что объял его при виде трех окаменелых фигур. Несмотря на то что они выглядели как альдари: c руками и ногами, в одеждах провидцев, — они не отличались от любой другой части бесконечной цепи. Характер, воспоминания, личности, которыми те являлись, — все исчезло. Это была лишь иллюзия жизни.
И такая судьба ждала всех азуриан.
Кроме тех, чьим душам повезло попасть в путевой камень.
Он подсознательно коснулся драгоценного камня на груди, проведя пальцами по скованным льдом граням. Его холод проник
