Месть - Стюарт Камински

Когда я сел напротив нее, она посмотрела на меня поверх очков, сложила руки и показала, что внимательно слушает.

Вдова Уилкерсон была гораздо красивее, чем на фото в газете. Ей было лет под пятьдесят или чуть больше. Прямые короткие волосы с проседью, лицо без морщин, с полными красными губами напоминало Джоан Фонтейн [4]. Если она и обращалась к пластическому хирургу, он проявил чудеса мастерства.

На ней была розовая шелковая блузка, жемчужное ожерелье и жемчужные серьги, легкий белый пиджак ― и никакой улыбки на лице.

― Мистер Фонеска?

― Да, ― сказал я.

Она кивнула и отхлебнула кофе.

― Она тут ни при чем, ― произнес чей-то голос.

Хорошенькая девушка с длинными светлыми волосами и серебряным кольцом в левой ноздре ехидно пропищала: «Да неужели?» ― и засмеялась. За ней захохотала другая девушка, с темной стрижкой, и парень с маленькой бородкой, в бейсболке, надетой задом наперед.

― У вас что-нибудь болит, мистер Фонеска? У вас такой вид...

― Маленький несчастный случай, ― ответил я. ― Шел не глядя и наткнулся на перила. Вы знаете, что Мелани Себастьян пропала?

― Если бы я не знала, ― сказала она, поднимая очки на темя и закрывая свою тетрадь, ― я бы сюда не пришла. Карл Себастьян звонил мне и все рассказал. Он чуть не плакал, но я ничем не могла ему помочь. Мелани не звонила мне. Я согласна с Карлом, что, если бы Мелани сделала что-нибудь подобное по своей воле, она обратилась бы ко мне. Я сказала Карлу, что нужно заявить в полицию. Возможно, с Мелани что-нибудь случилось. Может быть, ее даже...

Я отпил немного кофе и откусил кусочек круассана. Круассан был отличный. Я пожалел, что не взял еще яйцо.

― Они ссорились друг с другом? ― спросил я. ― Могла она бежать из дома из-за этого?

― Почему вы не спросите об этом Карла?

― Иногда супруги не хотят видеть то, что есть на самом деле.

― Это верно, ― согласилась она.

Трое за соседним столиком снова рассмеялись. Кэролайн Уилкерсон взглянула на них как будто с завистью и снова повернулась ко мне.

― Себастьяны ссорились друг с другом? ― повторил я свой вопрос.

― Не думаю, ― проговорила она, ― но наверняка сказать не могу. Карл не упоминал ни о какой ссоре, я не помню, чтобы когда-то видела их ругающимися, и Мелани ничего подобного мне не рассказывала. Я очень волнуюсь за нее, мистер Фонеска.

― Вы можете хоть что-нибудь предположить?

Она долго молчала. Потом закусила нижнюю губу и вздохнула.

― Джеффри Грин, ― сказала она тихо, посмотрев мне в глаза. ― Он ее доктор и... Думаю, это все, что я вправе сказать.

― Карл Себастьян считает, что у его жены мог быть роман с Джеффри Грином и что она могла уйти к нему.

Она пожала плечами.

― Я слышала разговоры, что Джеффри Грин...

― ...гомосексуалист, ― подсказал я.

― Бисексуал, ― поправила она.

― Вам не приходит в голову, с кем еще она могла бы уехать или куда?

― Кажется, нет, но мне нужно подумать еще.

Я прикончил кофе и круассан, медленно встал и протянул ей свою карточку.

― Если миссис Себастьян с вами свяжется, ― сказал я, ― передайте ей, пожалуйста, что ее муж хочет только поговорить с ней. Если она не желает общаться с ним, может быть, она не откажется побеседовать со мной. Она может позвонить мне по этому номеру. Я не буду пытаться ни в чем ее убеждать.

― Я надеюсь, что вы найдете ее, ― сказала Кэролайн Уилкерсон. ― У Мелани недавно были серьезные проблемы, она впала в депрессию. Умер кто-то из ее родных, ее единственный близкий родственник. Конечно, трудно представить себе, чтобы из-за этого... Но кто знает? Честно говоря, я ума не приложу, что могло произойти. В этом она была не одинока.

― Вам ведь позволено будет сообщить мне, если вы узнаете, где Мелани и почему она...

Наверное, я отрицательно покачал головой, потому что она замолчала.

― Извините меня, ― сказала она с грустной улыбкой, показывая красивые белые зубы. ― Если бы вы работали на меня, я бы требовала того же.

Подойдя к дверям кафе, я обернулся. Кэролайн Уилкерсон снова опустила очки на нос и раскрыла тетрадь.

Вернувшись на стоянку «ДК», я поставил машину и подошел к окошку за гамбургером, жареной картошкой и моим любимым вишнево-шоколадным коктейлем. Утро только начиналось, очереди не было. За окошком стояла, улыбаясь, миниатюрная Дон в белоснежном переднике.

― Дэйва еще нет? ― спросил я, сделав заказ.

― Он на катере, ― сообщила она. ― Сказал, что сегодня ему нужно быть на воде. А я зарабатываю сверхурочные.

Дон было, наверное, лет тридцать с небольшим. Она растила двоих малышей, но выглядела совершенно как подросток. Несмотря на грустные глаза, ее лицо, всегда без косметики, было очень симпатичным. Дэйв говорил, что ей пришлось очень много пережить. Он поселил ее с мальчишками в принадлежащем ему домике за Оринджем, к северу от центра города, не беря платы. На деньги, что она зарабатывала в «ДК», и еще на сотню за уборку домов и квартир, она кое-как перебивалась.

― Ты никогда не слышала о парне по имени Дуайт Хэндфорд или Дуайт Прескотт? ― спросил я, перекрикивая коктейль-автомат.

― Я знаю пару Дуайтов, но с другими фамилиями, ― ответила она.

― Этот называет себя по-разному.

― Как он выглядит?

Я описал.

Она подошла ко второму окошку, держа в одной руке гамбургер и картошку, в другой коктейль, и сказала:

― Это мне кого-то напоминает. Надо подумать.

Я кивнул, сел за один из красных столиков под зонтиком с рекламой кока-колы и попытался задуматься, поедая свой завтрак и разглядывая машины и грузовики, мчавшиеся по Триста первой. Очевидно, одним ударом Хэндфорд сделал очень много, потому что на первый глоток холодного коктейля желудок отозвался болью. Я решил, что нужно быть аккуратнее, но все же допил свой стакан.

На другой стороне улицы мужчина с мальчиком лет двенадцати, который в это время должен был бы находиться в школе, вошли в центр китайской медицины, расположенный под танцстудией. По утрам, когда машин на Триста первой было еще мало, я иногда слышал доносившуюся из студии музыку. Я очень любил «Ла ультима ноче» в исполнении Эйди Горма и «Я оставил сердце в Сан-Франциско» в исполнении Тони Беннетта ― мелодии, которые они крутили постоянно. Сейчас в окне виднелись танцующие пары. Инструктор, стройный парень с аккуратной подстриженной бородкой, показывал какие-то латиноамериканские па. Одну руку он держал в воздухе, другую на животе. Пожилая пара внимательно следила за его движениями. Музыки не было слышно.

В торце того же здания помещался магазин автопринадлежностей, слева от него ― если смотреть с моей стороны ― находился оптовый продуктовый магазин и еще левее ― бар «Хрустящий доллар». За баром была танцплощадка, которую я мог рассматривать из своего окна. В бар я ни разу не заходил. Дэйв говорил, что раньше, до того, как уехали «Уайт Сокс», он назывался «Землянка».

― Мистер Фонеска, ― позвала Дон.

Я оглянулся.

― Мистер Фонеска, может, мне мерещится, но, по-моему, я видела человека, которого вы описали. Он заехал сюда на стоянку около часа назад. В грузовике с такой штукой, знаете, чтобы прицеплять машины. Он вылез из кабины и осмотрелся. Я запомнила его, потому что он сначала ничего не брал, только стоял и смотрел по сторонам. Утром было много народу. Потом подошел, взял кофе и...

Сейчас грузовика с прицепом на стоянке не было. Я отправил в рот последний кусок гамбургера, вскочил с максимумом проворства и стравил свой ранний ланч в мусорный бак.

― Скорее всего, я ошибаюсь, мистер Фонеска, ― сказала Дон.

Я посмотрел в глубь стоянки и на свою дверь.

― Я думаю, что нет. Спасибо, Дон.

Я прошел мимо «Гео» к лестнице, туда, где Дуайт возник вчера из кустов. Он мог отогнать грузовик в другое место и ждать меня там же. Но его не было. Возможно, Дон и ошибалась, но боль у меня в животе и тоска по монтировке подсказывали, что, скорее всего, нет. Приоткрытая дверь моего офиса были тому подтверждением.

Вероятно, Хэндфорд хорошо осмотрелся и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, и дождавшись, когда Дон отвернулась, поднялся по лестнице и выбил дверь плечом. Это не составило ему никакого труда. Я вошел. В офисе горел свет. Дуайт устроил там настоящий разгром, хотя громить особенно было нечего. Ящики были выворочены из стола, вещи со столешницы ― бумаги, пустой стакан, визитки, о которых я давно забыл, ― сброшены на пол. Во второй комнате все оказалось на месте.

Но Дуайт приходил не для того, чтобы предостеречь меня. Будь это так, он непременно разбил бы экран телевизора монтировкой, которая валялась теперь на пороге между комнатами. Значит, он что-то искал ― и нашел. Единственное, что, по моим представлениям, могло быть нужно ему у меня, ― это мое досье на Адель. Я увидел его на полу поверх других бумаг. В нем была запись, что я отвез Берил к Фло Зинк.