Антология мировой фантастики. Том 10. Маги и драконы - Роберт Говард

И тут мне становится как-то удивительно грустно. Потому что все идет к тому, что пренебрегать эльфийскими генами больше не выйдет.

— Значит, получается… — очень тихо говорю я, — получается, эльфов выдавят к нам?

— Уже выдавливают. Как пасту из тюбика.

— Поверить не могу, что эльфы проиграют оркам войну.

— Я сам не могу, — признается Леха. — Но ты же знаешь, как орки пластичны. Они это доказали у нас, на Земле.

Да, орки в подавляющем своем большинстве не умны, но это удивительно податливый и благодарный материал. Я видел в Иррэйне орков-слуг, которых некоторые не очень брезгливые эльфы дрессировали в порядке забавы. Прямо скажу, внушали уважение эти мальчики и девочки.

Вспоминаю смешную орочью девчонку, которая убирала в моей комнате и приносила еду. Мы так сдружились, что я, клянусь, на полном серьезе прикидывал, как увезти бедняжку на Землю. Пусть ее сплющило бы в какую-нибудь страхолюдину, но все равно она получила бы наконец свободу, которой была достойна.

Тут же приходит на ум аналогия с чернокожими землянами, потомками рабов. И все становится намного понятнее. Между прочим, в Лондоне сейчас черных больше, чем белых… Одна радость, что носителей орочьих генов среди нас все равно в десять раз меньше, чем чистокровных людей. Если понадобится, мы их того… Затопчем.

Замечаю, что рассуждаю как эльф. Затопчем! Вот, затоптали уже одни такие. Две тысячи лет топтали, дотоптались. А теперь орки из них шашлык-машлык делают. И, давайте уж признаемся, на вполне законных основаниях. Исторически эльфы хайлендеры, горцы. Жизнь в горах, сами понимаете, не мед. А орки — равнинные земледельцы и скотоводы. Ну и в один прекрасный день… Дальше рассказывать?

Немного прихожу в себя, и изо рта вырывается спонтанно фраза:

— Гарсон! Коньяк, пожалуйста!

Чувствую спиной неприязненный взгляд Колдуна. Да пошел ты! Убью. Ты-то не полноценный орк, несчастный эмигрант. Ты наша земная шваль. Такая же, как и я, И жалеть тебя нечего.

Несчастный эмигрант? А самоубийца — не хотите? Они шли, спасаясь от наступавших эльфов, в основном женщины и дети, но были с ними и мужчины-проводники. Шли к «запретным местам», на которые еще их далекими предками было наложено строжайшее табу. Шли без малейшей надежды, потому что ступивший в зону перехода бесследно исчезал.

Они же не знали, что это зоны перехода. Им просто казалось лучше сгинуть, чем жить под пятой.

Иногда этот поток иссякал на долгие годы. Иногда струился тоненьким ручейком. На Земле были довольно смутные времена, перемещения граждан почти не контролировались, и появление новых людей в образе беглых крепостных или первопоселенцев никого не трогало. А среди иррэйнских орков о «запретных местах» слагались новые легенды, вокруг них возникали религиозные культы. В конце девятнадцатого века и начале двадцатого было несколько мощных волн эмиграции, которые подтолкнул как раз некий орочий Мессия. Явно не дурак, предположивший, что исчезнуть в коротком сполохе нежгучего пламени вовсе не значит отдать концы. Эльфы почуяли, что рабы малость распоясались, потом — я уже вспоминал — увидели, что творится на Земле их попустительством, и на зоны были наложены страшные заклятия. Которые, между прочим, даже сами эльфы черта с два снимут. Но у эльфов были Кони Ирумана, они могли себе позволить такую роскошь.

То-то они сейчас, наверное, локти кусают и волосья рвут.

— Стационарные зоны перехода все еще блокированы? — моментально пробуждаюсь к жизни я. Надо же, не заметил, как мне коньяку налили. И ребятам тоже.

— Смешно за тобой наблюдать, Димон.

— Не понял? — Я нюхаю рюмку, и настроение слегка повышается.

— Очень хорошо у тебя мыслительный процесс на лице отражается. Блокированы зоны, все нормально.

— Да что ж тут нормального, Леша? — с вкрадчивостью гадюки интересуюсь я.

— А ты не догадываешься? — Леха делает вид, что удивлен, салютует рюмкой и пьет. Андрей свою дозу крутит в пальцах и по-прежнему старается меня чармить.

Я залпом проглатываю коньяк и говорю:

— Пойду-ка чуток подышу воздухом. Парни было напрягаются, но я успеваю активироваться первым — меня всего так и трясет, я страшен.

— Не вздумайте, ребята… И мне правда нужно отдышаться.

— Ты вернешься? — спрашивает Андрей подчеркнуто спокойным голосом. — Ты нам очень нужен.

— Я всем нужен. Посмотрим. Одно гарантирую — стучать не буду.

— Это ведь не твоя война, правда? Ты же «четвертушка».

— Какой ты сегодня болтливый, полуэльф.

Андрей опускает глаза.

— Расстрелять всех полуэльфов! — говорю я искренне. Встаю и иду к выходу. Спину мне буравит ненавидящий взгляд Колдуна. Не думаю, что он…

А он-то как раз думает. Придурок.

— Взять его! — орет Колдун. Что интересно, не полуэльфам, а шпане своей, которая тусуется у входа.

Высший пилотаж — я выстреливаю сразу в три стороны разными спеллами. Полуэльфов на всякий случай накрываю мощнейшим «станом», а Колдуна, памятуя о его защите от магии, просто и нетактично бью по морде обеденным столом. Вообще-то такая защита мне на ползуба, но я хочу козла унизить.

В прихожую я запускаю легонькую, почти безвредную «цепную молнию», и там начинается тотальная пляска святого Витта. Помню, как мне один описывал последствия удара шокером: «Лежишь весь обоссанный, полностью дискредитированный…» Вот пускай и они так полежат. Им полезно.

Леха с Андреем успели закрыться, но все равно их прихватило — сидят и даже не моргают. Колдун в отрубе: стол тяжелый. Сам виноват. Таскаешь за собой большие красивые столы, вот и получай. Охрана в прихожей уже затихла. Я перешагиваю через тела и отмечаю: действительно, полностью дискредитированы.

В дверях сталкиваюсь с давешним милицейским патрулем и легко чармлю всех троих. Я сейчас до того злой, что могу зачармить, наверное, танк. Или вертолет. Вы знаете, что вертолеты — это души умерших танков?.. Загоняю ментов обратно в машину. Адски хочется выпить. Иду к своему «БМВ».

Уже своему.

— В город.

У первого же ларька беру водки и шоколада. Бесплатно, естественно, беру. Сажусь в машину и прикладываюсь к горлышку. Пью методично и целеустремленно, пока не становится немного легче. Сижу и жду, когда же совсем «заберет». Чтобы рассосалась затопившая душу ненависть.

Кого же вы хотите сделать из меня, друзья-товарищи?

Как ни странно, минут через пятнадцать мне уже почти ни до чего. Машина углубляется в город, я счастливо покуриваю на заднем сиденье и небольшими глоточками добиваю свои полбанки. Совсем успокаиваюсь, отпускаю машину (точнее, даю водиле задание как можно скорее прибыть в город Лабытнанги) и иду гулять.