Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Евгений Юрьевич Спицын

организаций и коллективов, в том числе Институт экономики АН СССР, Институт экономики мировой системы социализма, Научно-исследовательский институт финансов, Научно-исследовательский институт экономики при Госплане СССР, а также ряд закрытых структур, где работали чекисты, в частности отдельный сектор в Институте социологии АН СССР[1208]. Причем, по свидетельству М. С. Горбачева, на сей раз не гнушались идей и наработок «диссидентов» от экономической науки, таких как В. А. Тихонов, А. И. Анчишкин, А. Г. Аганбегян, О. Т. Богомолов, Т. И. Заславская, С. А. Ситарян, Л. И. Абалкин, Н. Я. Петраков, Р. А. Белоусов и другие, которые считали, что главная причина кризисных явлений в советской экономике связана с тем, что мы, по существу, «проглядели» новый этап научно-технической революции.

При этом надо признать, что разные мемуаристы по-разному трактуют весь замысел очередной экономической реформы. Так, Н. И. Рыжков считает, что речь сначала шла о подготовке проекта «долгосрочной программы кардинальной перестройки управления народным хозяйством», подразумевавшей решение ряда ключевых проблем: децентрализации управления, существенного укрепления всей исполнительской дисциплины и повышения роли экономических стимулов в развитии народного хозяйства страны[1209]. Хотя позднее в беседе с профессором А. В. Островским он указал на то, что «нам было предложено подготовить проект перехода к многоукладной рыночной экономике», предполагавшей «создание рядом с государственным и частного сектора»[1210]. Правда, Николай Иванович тогда, увы, не уточнил, когда такая задача была поставлена генсеком — то ли сразу в декабре 1982 года, то ли позже — только весной 1983 года. Хотя в своих мемуарах он писал, что уже «в начале 1983 года эти крамольные мысли стали обретать плоть, оказавшись в основе долгосрочной программы кардинальной перестройки управления народным хозяйством»[1211]. При этом многие другие мемуаристы — Л. И. Абалкин, Т. И. Корягина, А. И. Вольский и М. Л. Бронштейн — уверяют, что изначально речь шла именно об идеях конвергенции, возрождения нэповской многоукладной экономики, концессий и кооперативов[1212]. Кстати, как утверждал бывший американский посол в Москве Джек Мэтлок, к моменту смерти Ю. В. Андропова под его патронажем было подготовлено «около 120 исследований», которые «и составили основу программы ограниченных реформ, явленную миру на апрельском Пленуме в 1985 году»[1213].

Между тем в начале января 1983 года высшее руководство страны понесло еще одну утрату — ушел из жизни кандидат в члены Политбюро ЦК Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Тихон Яковлевич Киселев, который уже не один год боролся с онкологией. После его похорон Москва стала подбирать подходящую кандидатуру на вакантный пост. В самом Политбюро ЦК не было единства на сей счет. Кто-то ратовал за председателя Совета Министров БССР Александра Никифоровича Аксенова, в послужном списке которого значились и работа министром внутренних дел БССР, и почти восьмилетняя работа в роли второго секретаря белорусского ЦК в одной упряжке с П. М. Машеровым. Но кто-то активно выступал за кандидатуру заместителя председателя Госплана СССР Николая Никитовича Слюнькова, который уже девятый год работал в этой должности после своего переезда из Минска и ухода с поста первого секретаря столичного горкома. В конечном счете все сошлись на последней кандидатуре, и 16 января H. Н. Слюньков был избран Первым секретарем республиканского ЦК, правда в состав Политбюро, в отличие от двух своих предшественников, он пока не был введен. При этом с А. Н. Аксеновым он явно не сработался, и уже в июле 1983 года его отправили послом в Варшаву, а новым главой Совета Министров БССР стал второй секретарь белорусского ЦК Владимир Игнатьевич Бровиков.

В том же январе 1983 года состоялось и расширенное совещание в ЦК, где впервые довольно подробно и очень жестко обсуждались вопросы укрепления трудовой и производственной дисциплины, ставшие вскоре одним из главных лейтмотивов всего правления нового генсека. То, что этот курс практически сразу вылился в чисто полицейские мероприятия и демонстрацию силы, мало кого смущало, напротив, он получил всемерную поддержку многих советских граждан, которые истосковались по твердой руке и элементарному порядку в стране. Одновременно Ю. В. Андропов дает команду, в том числе и новому руководителю Агитпропа ЦК Б. И. Стукалину, «сделать более открытой работу всех руководящих органов», и в результате в центральной партийной печати начинают еженедельно публиковать отчеты о вопросах, обсуждаемых в том числе на заседаниях Политбюро ЦК[1214]. Тогда же в центральную и региональную печать начинает проникать ранее закрытая информация о фактах разложения власти и коррупции в партийном и советском аппаратах, которую по прямому указанию генсека «сливали» в прессу Генеральная прокуратура и Комитет госбезопасности СССР. При этом по его же указанию руководители данных силовых структур, т. е. А. М. Рекунков и В. М. Чебриков дали жесткую команду своим самым доверенным подопечным из центральных аппаратов быстро и с особым рвением раскручивать «милицейское», «московское», «узбекское» и «краснодарское» коррупционные дела, в которых были якобы замешаны ряд крупных партийно-государственных деятелей, в том числе член Политбюро ЦК, первый секретарь МГК В. В. Гришин, кандидат в члены Политбюро ЦК, Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Р. Ш. Рашидов и бывшие министр внутренних дел генерал армии Н. А. Щелоков и первый секретарь Краснодарского крайкома С. Ф. Медунов[1215].

Тем временем в конце марта 1983 года в главном партийно-теоретическом журнале «Коммунист» была опубликована статья Ю. В. Андропова «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР», в которой генсек, преломляя современные проблемы строительства социализма через марксистское учение, вполне откровенно заявил, что объективный характер экономических законов «требует избавиться от всякого рода попыток управлять экономикой чуждыми ее природе методами», о чем предостерегал сам В. И. Ленин, говоривший «об опасности, которая кроется в наивной вере иных работников, будто все задачи» социалистического строительства можно решить только «коммунистическим декретированием». Более того, он, по сути, дезавуировал прежнюю идею непосредственного перехода к коммунизму, заменив ее идеей «совершенствования развитого социализма», подчеркнув при этом, что «наша страна находится в начале этого длительного исторического этапа, который, естественно, будет знать свои периоды и свои ступени роста». А чуть позже, уже на июньском Пленуме ЦК, ряд положений этой статьи найдут свое развитие в выступлении Ю. В. Андропова, где он буквально заявил о том, что, «если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли его закономерности, особенно экономические. Поэтому порой мы вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок». Для многих эти слова генсека стали настоящим откровением, но «посвященные» люди