LitPamiatniki - 8801 Alex

мог, чтобы подготовить свой дом к тому, что должно было произойти, с помощью людей, которые будут уже давно мертвы к тому времени, когда наступит Секановари. Только его старший брат, Аасгод, оставался рядом с ним все это время, благословленный такой же долгой жизнью, как и Лаафиен. Аасгод, который управлял молниями. Аасгод, который любил свои книги. Аасгод, человек красоты, культуры и искусства, которого нужно было превратить в человека из стали, воинственного и беспощадного. Именно Лаафиен предложил Аасгоду использовать последних магов страны, чтобы подготовиться к войне. Именно Лаафиен подтолкнул Аасгода к тому, чтобы однажды отправиться на прогулку с королями и королевами.

Расставание с Аасгодом было одной из самых тяжелых вещей, которые Лаафиен когда-либо совершал. Он знал, что они больше никогда не увидятся. Во плоти, по крайней мере. Аасгод погибнет в грядущей войне одним из миллиона различных способов, а Лаафиену суждено было закончить свои дни в камере у Красного озера.

Лаафьен хотел признаться своему брату в том, что он сделал и почему, чтобы дать ему понять, что его ждет. Но Лаафиен знал о последствиях этих действий, поэтому он промолчал, попрощался, обнял Аасгода в последний раз и отправился в Эгрил искать человека, который станет Богом.

Ему была тысяча лет, но он был свидетелем тысячелетия будущего, затерянный в буре того, что могло бы быть, пытающийся направить мир к безопасной бухте в море разрушений.

Лаафиен шел навстречу своей судьбе, в страну своих врагов, ведомый своими видениями, безоружный и одинокий.

Потребовалось восемь лет, чтобы найти мальчика, который еще не стал мужчиной.

Рааку было столько же лет, сколько Лаафиену, когда у него было первое видение, но они не могли быть более разными. Рааку вырос в диких степях Эгрила, суровой земле, выковывающей жестокие души, где выживал сильнейший, залитый кровью. Не нужно было обладать магическим зрением, чтобы увидеть, что в Рааку уже расцветают амбиции — он уже стремился к власти над своим племенем, отмечая каждое совершенное им убийство маленьким шрамом на груди. Четырнадцать лет, а он уже покрыл одну сторону своего торса украденными жизнями. Четырнадцать лет, а он уже выложил на всеобщее обозрение кучу черепов своих врагов.

К тому же он был умен и понимал, что Лаафиен может дать ему то, чего не может никто другой. Конечно, джианин перебрал сотни вариантов их встречи, прежде чем подошел к Рааку. Он знал, за какие слова ему отрубят голову, а за какие он получит место рядом с Рааку.

И все пути вели в камеру и цепи. От этой участи было не уйти, как бы пристально не глядел Лаафиен.

Но что значило столетие тюремного заключения, если Лаафиен мог остановить конец света? Все смерти, причиной которых он станет, не будут иметь значения, если он сможет изменить исход Секановари.

Так что Лаафиен повел Рааку на поиски источника Чикара, спрятанного под Красным озером, каждую ночь наполняя его разум рассказами о магии и чудовищах, рассказывая ему, как обученная армия может завоевать мир, помогая ему представить, как мог бы выглядеть город, построенный в честь Кейджа.

Каждую ночь его преследовали видения того, что может пойти не так, если он допустит малейшую ошибку, как столетия манипуляций и руководства могут быть сведены на нет в одно мгновение. В конце концов, судьба желала Рааку победы. Почти все временные линии, почти все возможные пути вели к Секановари и падению Четырех Богов.

Почти все, но не все. Он мог видеть надежду. Он мог видеть свет, какой бы маленькой ни была искра. Он не мог сдаться. Он должен быть сильным.

И все же Лаафьен плакал в ночь перед тем, как они нашли озеро. Он пытался запомнить все: как ветер ласкал его лицо, как сверкали звезды над головой и сверчки стрекотали своим ночным хором. Он смотрел на облака, проплывающие над горами, и наблюдал, как рябь пробегает по воде. Даже то, как потрескивал огонь, когда они готовили ужин, завораживало.

После этого было трудно играть свою роль, но Лаафиен справился.

На следующий день он позволил Рааку впервые ощутить вкус настоящей власти, а в награду позволил заковать себя в цепи в пещере.

В конце концов, это было неизбежно.

Рааку не думал, что слова Лаафиена обладают силой, но он ошибался. Слова — это все, что было у Лаафиена. Его слова сформировали две империи. Возможно, его слова смогут спасти одну.

Более ста лет его слова подталкивали Рааку в нужном Лаафиену направлении, направляя события в сторону искры, в сторону надежды. Она была так близко — и в то же время так далеко.

Он отдал все, что у него было, посвятил этому каждую минуту своей жизни с тех пор, как впервые увидел воинов с лицами-черепами, марширующих по Джии. Он сделал так, чтобы это случилось, чтобы он мог это предотвратить.

Теперь мир балансировал на острие ножа. Рааку с одной стороны, Маг, Шулка, Королева и Капитан с другой.

Секановари. Кто победит? Он все еще не знал. Он никогда не видел никакого возможного будущего после этого дня, потому что это был день смерти Лаафиена.

Однако он не терял надежды. Он видел, как все возможные поражения армии Эгрила становились реальностью. Он видел, как Зорика превратилась в почти непреодолимую силу природы.

Затем Рааку начал работу над яйцом. Лаафиен никогда раньше не видел такого будущего. Яйцо было другим — опасным.

Рааку собирался взять яйцо с собой в Айсаир. Он планировал разбить там его скорлупу, если исход битвы будет против него, но Лаафиен понятия не имел, что за монстр скрывается внутри.

Будет ли это иметь значение? Выиграет ли этот монстр войну для Рааку?

Боги, если бы он только знал. Но он не знал. Пришло время умирать.

Дверь открылась, и вошел Рааку, одетый в черные как смоль доспехи, со скимитаром на бедре:

— Настал конец, Лаафиен.

— Я знаю. — Лаафиен закрыл глаза. Он не спросил о яйце. Он понял, что после того, как он всю жизнь был свидетелем всевозможных событий в будущем, он не хотел этого знать. Он предпочитал умереть с проблеском надежды в сердце.

Меч Рааку со скрежетом вылетел из ножен.

Лаафиен склонил голову.

— Прощай, друг мой, — сказал Рааку, как и знал Лаафиен.

Часть

VI

Секановари

89

Тиннстра

Айсаир

Рассвет. Еще один день. Возможно, их последний день. Возможно, это было уместно, что Тиннстра вернулась в свои старые комнаты в Айсаире, где все началось.