Письма с Дальнего Востока и Соловков - Павел Флоренский

1937.II.23 Соловки. № 96. Дороюй Олень, письмо твое от 11-ro февраля, получил 21 марта. При такой медленности сообщения не знаешь, стоит ли отвечать на вопросы. М. б. интерес к ответу уже исчезнет, когда ответ дойдет до тебя. Тем не менее отвечаю. Спрашиваешь о Чайковском и Скрябине. Прежде всего, я никак не могу ставить их рядом. He по значительности: и тот и другой, и с этого начну, конечно большие люди, безспорно одаренные. Ho по смыслу и характеру своей деятельности они существенно различны. Ты спрашиваешь меня о моем отношении к ним обоим. Повторяю, признаю их большую силу, но внутренне отталкиваюсь и их не приемлю. Когда я хочу дать себе окончательный отіет на вопрос о ценности произведения, то спрашиваю себя: іто было бы, если этого произведения не существовало. Потерял ли бы мир без него? Закрылся ли бы один из лучей жизни? — И вот. Если бы не было Моцарта, Баха, Бетховена, даже Шуберта, Глинки, мир бы потускнел. А если бы не было Чайковского и Скрябина?  — Боюсь, — это слишком резко и неуважительно, мне самому неприятно высказывать свою мысль, — эоюсь мир несколько просветлел бы. He хорошо желать смерти кому бы то ни было. Ho бывают тяжелые люди, после ухода которых из жизни делается легче. Я и боюсь, что по исчезновении из людского сознания этих произведений, т. е. Чайковского и Скрябина, стало бы веселее. Однако не думай, что я хочу опорочить их, я знаю их силу. Например «Пиковая дама», мне кажется, едва ли не самая цельная, самая выкованная из опер, но—тем хуже, ибо она клубок отчаяния, т. е. самого ядовитого из чувств. И она властно заражает отчаянием. Изысканность одежд и завлекательность форм не меняет сути дела, —того, что это Смерть, закрадывающаяся в душу, и закрадывающаяся тем безпрепятствен- нее, что она нигде не называет себя своим именем, не доводит до спора и протестов, внутренней борьбы против себя и противления себе. Против Чайковского и против Скрябина я имею разное, но это разное повидимому объединяется в одном, в их ирреализме. Один уходит в пассивную подавленность собственными настроениями, другой—в активную, но иллюзионистиче- ски–магическую подстановку вместо реальности своих мечтаний, не преобразующих жизнь, а подставляющих вместо жизни декорацию, хотя и обманчивую. Ho оба не ощущают недр бытия, из которых выростает жизнь, оба живут в призрачности. —Чайковский — без стержня, в его музыке нет онтологии, и он сознательно бежит от онтологии, закутывая ее своим унынием. Безспорно, эти призрачные тени красивы, но я не могу назвать их прекр; сными, ибо прекрасное не только красиво, но и истинно. Скрюин хочет быть матичным, и он достигает своего, он магичеі. Ho ведь магия—обман, не в том смысле, что она только шарлітанство (хотя в этой области между шарлатанством и обмаюм в высшем смысле граница текуча и никогда не м. б. установлиа с уверенностью, — в этом существо магии), а в высшем, всегді обман: вместо «так есть» она подставляет Я, я так хочу и теми или другими приемами заставляет видеть как хочет маг, но линь на время, пока морока ни разсеется. Она может дать сдвіг сознанию—род внушения и перестройки восприятия, но э~а насильственная перестройка неустойчива, а неустойчива, ибэ небытийственна. Если хочешь, можно сказать, Скрябин и Байковский антипушкинцы и антитютчевцы. Этим все сказано. Мне припоминается один вечер, устроенный после кончины Скрябина. Участвовали лучшие пианисты Москвы и некоторые из Ленинграда. Играли кто‑как, т. е. технически все превосходно, но с разною степенью проникновенности. Зато игра одного, Буюкли (говорят, он—сын Ник. Рубинштейна) была гениальна. И сам он, и игра его—прямо из Іофманна. Ho не только во время его исполнения, при всех, я почти глазами видел, что стулья скачут, столы пляшут, диваны бегают по комнате, —что еще немного—и разсыплются стены. Было ли хорошо? —Нет, скорее жутко. Сеанс магии. He менее чудесные действия производят ультразвуки, вызывающие химич. реакции, механич. эффекты, согревающие, даже обжигающие и убивающие. Ho с музыкой у них нет ничего общего. Если несколько преувеличить, то и о Скрябинских произведениях хочется сказать: поразительно, удивительно, жутко, впечатлительно, магич- но, сокрушительно, но это не музыка. Скрябин был в мечте. Он предполагал создать такое произведение, которое, будучи исполнено где‑то в Іималаях, произведет сотрясение человеческого организма, так что появится новое существо. Для своей миро- дробящей мистерии он написал либретто, довольно безпомощ- ное, но дело не в том, а в нежелании считаться с реальностью музыкальной стихии, как таковой, в стремлении выйти за ее пределы, тогда как Музыка Моцарта или Баха безконечно действеннее Скрябинской, хотя она и только музыка. Один третьестепенный писатель высказывает мысль: «Россия—страна пророков». Да, только лжепророков. Каждый одаренный человек хочет быть не тем, что он есть и чем он может быть реально, а презирает свои реальные способности и в мечтах делается переустроителем мироздания: Толстой, Гоголь, Достоевский, Скрябин, Иванов (художник), Ie и т. д. и т. д. Только Пушкин и Глинка истинные реалисты. Мудрость—в умении себя ограничить и понимании своей действительной силы. Скрябин же жил в туманах мечтаний. Крепко целую тебя, дорогая Оля.

Дорогая Тика, твое письмо пол/чено. Относительно книг напишу тебе в след, раз, сейчас нет іремени думать. Получила ли ты подарок лисички? Достала ли гы Пушкина? Когда я был маленьким, то очень много из Пушкіна знал наизусть, а теперь все позабыл. Остались в памяти лишь отдельные стихи и выражения. Надеюсь, ты принимаешь участие в Олиных занятиях немецким языком с ее товарищами и подругами. Оля пишет о твоих успехах в игре, я очень рац им. По твоему письму я вижу, что у тебя стал гораздо л)чше и тверже почерк, да и грамотности гораздо больше, чеіѵ; было например осенью. Тебе остается учиться ставить знакі препинания. Для этого, когда читаешь, старайся вглядываться, как они разставлены в книге и вдумывайся, почему именно так, а не иначе. Недавно я узнал, что в здешнем Пушхозе, т. е. Пушном хозяйстве, где разводят животных (а раньше пыталась разводить гаг) держат кошек и собак для выкармливания детенышей лис и еще чьих- то. Меня заинтересовало, как кошка кормит лисенка. Спроси у Васи и Киры, почему надо дуть на угли, чтобы разжечь их. Поцелуй крепко мамочку, Васю, Киру, Мика, Павлика, кланяйся бабушке и Наташе. Крепко целую свою дорогую дочку и жду от нее письма.

г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Анне Михайловне Флоренский

Флоренской Павел Александрович

Пионерская у л., д. 19 Cn. I, Осн.

1937.ІѴ.4. Соловки. № 97. Дорогая Аннуля, мною получено твое письмо от 14 марта, № 8. Очень жаль, что лисичка не доехала до вас, но сделать ничего не могу. Относительно «мимозы» с желтыми цветочными кистями в виде шариков Тика вполне права: действительно, это не мимоза, а род акации, но по форме листьев напоминает мимозу и потому произошла путанница в названиях. — В том‑то и дело, что я тебя черезчур жалею и потому безпокоюсь; лучше сказать резко, чтобы постараться помочь, чем смолчать и оставить в прежнем тяжелом положении. Надо во что бы то ни стало найти выход и дать тебе больше отдыха, я же чувствую, как ты переутомлена. Я и сам не умею организовать свое время, чтобы отдыхать, но знаю, как это вредно, и вредно даже для той же работы, не говоря о состоянии духа. Ты спрашиваешь о курении и тут же рядом о зубах. Это сопоставление, у тебя случайное, оказалось удачным, и одно стоит в связи с другим: журение оставляет во рту антисептики, гл. обр. фенольной природы, которые хорошо сохраняют зу(ы. Поэтому (думаю что поэтому) на зубы мне жаловаться паса не приходится, несмотря на слишком большую мягкостьсоловецкой воды, а такая вода, по опыту многих здешних, вредіа для зубов. Что же касается до курения, то я, как и почти вес здесь, курю махорку, которую покупаю в ларьке. Здесь уже довольно тепло, снег днем подтаивает, солнце греет; но по наііей широте эти признаки весны ничего не значат, т. к. снова MORT завернуть морозы и нападать снег (в прошлом году все покрьлось снежным покровом в июне). О себе писать мне нечего: —яоя жизнь так монотонна и настолько загружена беготней с этаха на другой и обратно, производственным без- покойством, производственными разговорами и неприятностями[2426], что для *его‑нибудь другого не остается ни времени, ни сил. Водорослей последнее время не приходилось рисовать—и времени не быю и кисти приличной нет. Мне жаль, что пока мои водоросли стоят без движения. Пытаюсь делать кое‑что по математике, но недостаток литературы, даже самой элементарной, ставит препятствия непреодолимые. — Сияет яркое солнце, ослепительно бел снег. Ho потому ли, что «я не люблю весны — весной я болен», или по восприятию каких‑то космических радиаций, или в связи с трудностями и неполадками нашего производства, чувствую себя весьма неудовлетворительно. He думай, что физически, —здоровье мое вполне хорошо, — нет, это какая‑то внутренняя тревога, смятение чувств. М. б. этому смятению способствует и отдаленность от природы. Вчера я прошел немного по снежному полю. Под закатным солнцем снег был словно осыпан лепестками роз. Четко намечались волнистые контуры снеговых наслоений—мною любимые, т. к. показывают воочию механизм образования эолических пород. Снежная поверхность была испещрена следами живых существ— отпечатками лапок каких‑то птиц, с тянущимися бороздками от хвоста, ямочками зайцев, лис, еще каких‑то зверей. Небо, как нередко на Соловках, горело всеми цветами. Я почувствовал, как мне недостает природы и как отвратительно производство, всегда мне чуждое. Ведь в основе всякого производства всегда лежит копейка, и она не становится много выносимее от того, что идет не в индивидуальный карман, а в общий. —Ты пишешь об увлечении Тики Пушкиным. Это хорошо, он растит гармонию и прозрачность. Что же до Тики- ных замечаний тебе, то конечно она права, я и без нее знаю, как мало ты бережешь себя, и это очень меня огорчает. — He знаешь ли, выходит уже новое издание Техн. Энц., или до него не дошла очередь. По старой памяти я все еще интересуюсь им, хотя и не имею к нему никакого отношения. Мысленно, впрочем, прикидываю, что мог бы написать на основании опыта последних лет несколько насыщенных статей, но это конечно в фантазии.