Пандора (сборник) - Фрэнк Герберт

— Они записи делают, — защищался Бретт. — Голографические и всякое такое. Кое-кто из их друзей разработал музыкальное сопровождение для галереи и для театральных постановок.

— И как ты все это бросил? — спросил Твисп. — Большие деньги, и в друзьях большие шишки…

— Не гладили тебя эти большие шишки по голове с присказкой: «А вот и наш будущий маленький художник».

— А тебе это не нравилось?

Бретт повернулся к Твиспу спиной так быстро, что тот сразу понял: малыш хочет спрятать лицо.

— Разве я плохо на тебя работал? — спросил Бретт.

— Ты хороший работник, малыш. Неопытный малость, так на то и контракт.

Бретт не ответил, и Твисп увидел, что малыш уставился на фреску внешней стены Морского суда на втором уровне. Фреска была большая, и ее сочные цвета полыхали в жестком свете заходящего солнца, сплошь омытые восхитительно алым.

— Это одна из их фресок? — спросил Твисп.

Бретт кивнул, не оборачиваясь.

Твисп снова взглянул на картину и подумал, как запросто по нынешним временам пройти мимо выкрашенной стены, палубы или ограждения и даже не обратить внимания на их цвет. Некоторые из фресок представляли собой четкий геометрический узор, отрицающий мягкую округлость, характерную для островитянского образа жизни. Знаменитые же фрески, те, что поддерживали славу Нортонов, дорогостоящие заказы, были картинами на исторические темы, уходящие в голодную серость стен, едва их успеешь закончить. Стена Морского Суда выделялась из обычного Нортоновского стиля — то была абстракция, алый этюд, полный текучего движения. В свете заката он полыхал внутренней мощью; казалось, он пытается выкипеть, вырваться из своих границ, словно рассерженное живое существо или кровавый шторм.

Солнце уже почти перевалило за горизонт, оставляя поверхность моря в сумраке. Дивная линия двойных огней промерцала поверху картины, затем солнце ушло за горизонт, оставив людей в странном послезакатном освещении Пандоры.

— Бретт, почему твои родители не выкупили твой контракт? — поинтересовался Твисп. — С твоими глазами ты, по-моему, мог бы стать отличным художником.

Темный силуэт рядом с Твиспом обернулся — мрачное пятно на более светлом фоне фрески.

— Я никогда не выставлял мой контракт на продажу, — ответил Бретт.

Твисп отвернулся, странно тронутый ответом малыша. Как будто они внезапно сделались более близкими друзьями. Невысказанные откровения словно скрепили воедино все их совместные переживания во время плавания… там, где один вынужден полагаться на другого, чтобы выжить.

«Он не хочет, чтобы я продавал его контракт», подумал Твисп. Он готов был дать себе пинка за собственную тупость. Дело ведь не только в рыбной ловле. После ученичества у Твиспа Бретт мог получить уйму предложений. Само уже это ученичество повышало стоимость его контракта. Твисп вздохнул. Нет… малыш не хочет расставаться с другом.

— У меня все еще открыт кредит в «Бубновом Тузе», — сказал Твисп. — Пошли, выпьем по чашке кофе и… еще чего-нибудь.

Твисп ждал, прислушиваясь к шороху ног Бретта в сгущающемся сумраке. Береговые огни приступили к своей ночной работе — создавать уютное освещение в период между двумя солнцами. Все началось с голубовато-зеленого свечения на верхушках волн, яркого, поскольку ночь выдалась теплая, затем оно становилось все ярче и ярче по мере того, как к нему присоединялась биомасса. Уголком глаза Твисп увидел, что Бретт быстро вытер щеки, как только зажглись огни.

— Эй, мы хорошая команда, и мы покуда не расстаемся, — сказал Твисп. — Пойдем, выпьем кофейку.

Раньше он никогда не приглашал малыша поужинать вместе в «Бубновом Тузе», хотя все рыбаки собирались именно там. Он стоял и смотрел, как подбородок Бретта обнадеживающе задирается кверху.

— С удовольствием, — отозвался Бретт.

Они молча спустились через переходы, освещенные ярко-голубой фосфоресценцией. В кафе они вошли через меховую арку, и Твисп дал Бретту пооглядеться, прежде чем указал ему на действительную достопримечательность, благодаря которой «Бубновый Туз» был известен на весь остров — стену берегового ограждения. От палубы до потолка вся она состояла из крепкого меха, мягких переливчато-белых завитков каракуля.

— Как же его кормят? — шепотом спросил Бретт.

— За стеной есть маленький закуток, его используют под склад. Питательный раствор наносят с той стороны.

Едоков и выпивох было в этот час немного, и они не обратили на вновь прибывших никакого внимания. Бретт слегка склонил голову к плечу, пытаясь все рассмотреть, не производя впечатления, что он пялится.

— А зачем этот мех? — спросил Бретт, вместе с Твиспом проходя к столикам у самой стены.

— Для звукоизоляции во время штормов, — ответил Твисп. — Это ведь совсем рядом с внешним ограждением.

Они заняли места за столиком возле стены. И стулья, и стол были из той же высушенной и натянутой на каркас мембраны, что и лодка. Бретт с легкостью устроился на стуле, и Твисп вспомнил первый день его пребывания в лодке.

— Не любишь ты мертвую мебель, — заметил Твисп.

— Просто не привык к ней, — пожал плечами Бретт.

— А рыбакам она нравится. Стоит себе и стоит, и есть не просит. Что будешь заказывать?

Твисп помахал рукой Жерару, хозяину кафе, который высунул огромную голову и плечи из-за стойки и окинул пришедших вопросительным взглядом. Завитки черных волос обрамляли его улыбающееся лицо.

— Говорят, здесь есть настоящий шоколад, — шепнул Бретт.

— Жерар может плеснуть тебе малость бормотухи, если хочешь.

— Нет… нет, спасибо.

Твисп поднял два пальца, накрыв их ладонью другой руки — здешний жест, означающий шоколад — а потом подмигнул в знак того, чтобы в его порцию добавили бормотухи. Жерар мигом просигналил, что заказ готов. Все постоянные посетители знали, в чем проблема Жерара — его ноги сливались в единую колонну с двумя беспалыми ступнями. Владелец «Бубнового Туза» восседал в морянском кресле на колесиках. Твисп поднялся и направился к бару, чтобы забрать напитки.

— Кто этот парнишка? — поинтересовался Жерар, выставляя две кружки на стойку. — Бормотуха в синей, — он постучал по ее краешку пальцем для пущей ясности.

— Мой новый контрактник, — ответил Твисп. — Бретт Нортон.

— Ах, вот как? Из центровых?

Твисп кивнул.

— Его родители — дерьмовые художники.

— И почему это известно всем, кроме меня? — вопросил Твисп.

— Потому что ты нос из сетей не высовываешь, — ответил Жерар. — Что ты собрался предпринять? — Он кивком указал на Бретта, наблюдающего за ними. — У его родни денежек хватает.