Исповедь гипнотезера - Владимир Леви

Один живет наказанием, другой самонаказанием… Удивительно, однако, что крайности эти в жизненном поведении могут сходиться. И эпитимик и психастеник часто чрезмерно вежливы — один по убеждению, что так надо и, может быть, в компенсацию постоянной агрессивной готовности, другой — из постоянного страха чем-то обидеть, оказаться в чем-нибудь невнимательным.

Сходятся они и в педантичности и пунктуальности. У эпитимика пунктуальность — от твердого, уверенного знания, что нужно делать именно, так и никак иначе, у психастеника — от страха: как бы чего не вышло, как бы не сделать что-нибудь не совсем так. А когда встречаются эпитимик и психастеник, возникает ситуация басни «Волк и ягненок».

Да, похоже, авторитарность и эпитимность интимно связаны. Но не однозначно. Не обязательно. Эпитимный характер — огромная социальная ценность: энергия, целеустремленность, надежность, мощь, цельность натуры, убежденность и страстность. Великие труженики, подвижники и вожди, мастера, гении и больших, и маленьких, незаметных дел, без которых погибнет если не мир, то душа его. Наверняка есть эпитимики авторитарные и неавторитарные…

Полный психологический антипод авторитарного эпитимика — так называемая легкая натура, тип, которой Адорно увидел на противоположном, демократическом полюсе Ф-шкалы.

Это человек, в поведении и мироощущении которого сохраняется что-то детское. У него нет никаких комплексов, никакой враждебности. Он открыт, доброжелателен, снисходителен и к другим и к самому себе. Всем с ним легко и просто, даже самому тяжелому церберу-эпитимику. Его жизнь — веселая импровизация, ему чужды жесткие стереотипы, он их просто не воспринимает, проходит мимо, не задевая, а предрассудки, даже задев, не задерживаются, не оседают.

В этом типе трудно, конечно, не узнать сангвиника-циклотимика — синтонного, пластичного, гибкого, не всегда надежного в деловых вопросах. Жесткость, железность — вот чего он совершенно не понимает. Если эпитимик не терпит никакой неопределенности и двусмысленности, то этот, импровизируя, плавает в них как рыба в воде. Эпитимик далек от юмора (по крайней мере, в отношении самого себя), а у «легкой натуры» — богатейшая самоирония. В некоторых вариантах к «легким натурам» относятся, видимо, и шизотимики — из тех расторможенных, слегка дурашливых, что всегда держат наготове какой-нибудь каламбур, и никогда не поймешь, в шутку или всерьез.

Иногда, заметил Адорно, «легкие натуры» могут примыкать и к фашистам, именно в силу своей сговорчивости.

Ф-шкала на этом не кончилась. Здесь на «положительном» полюсе еще мятежный психопат — хулиган, подонок, «бандит без причины», фатально стремящийся к грязным эксцессам, бесчинствующий открыто, бессмысленно и жестоко. Всегда появляется там, где надо «бить и спасать», ударная сила погромов и путчей. Дезорганизованный, инфантильный субъект, неспособный к постоянной работе и устойчивым отношениям. Против всяких авторитетов — слепой протест и одновременно готовность — готовность идти за любым «сильным человеком», доступность любой пропаганде…

Чего хочет, не знает сам. Грубая сила — единственное, чему поклоняется. Интеллектуализм, беззащитность вызывают рефлекторный садизм. Животно-труслив, но в опасной ситуации способен на истерическое геройство. В кречмеровскую шкалу не влезает.

Психиатр не решится признать его ни больным, ни здоровым: душа смахивает на преисподнюю, но неглубокую, близко дно. Вдруг вылазит чувство вины: оказывается, эти люди пуще врагов своих ненавидят и презирают самих себя; садомазохисты, они творят жестокости, чтобы испытать наслаждение хотя бы от воображаемого наказания, презирают себя и самоутверждаются в насилии, жестокости; они словно ищут наказания, словно мстят себе за то, что живут…

Здесь еще и чудак, или причудливый тип, — человек, ушибленный жизнью. Шизоид или шизофреник-параноик. Изобретатель химер, фантазер без юмора, поэт без поэзии, графоман, непризнанный гений. Руководствуется вселенскими принципами. Предрассудок входит в его бредовую систему: они проникают всюду, захыватывают весь мир… Мистическая война крови. Организует конспиративные секты фанатиков, наподобие ку-клукс-клана. Фантастически эрудирован…

Наконец, здесь, пожалуй, и самая опасная личность — функционер-манипулятор, психологический прототип политика типа Гиммлера.

Тусклое детство. Много приятелей — и ни одного друга. Читает порядочно, не особенно любит драться. Аккуратен, но без особого рвения. Все равно, чем заниматься, но во всем интересует принцип устройства, структура, взаимодействие частей. Разобрал будильник. Вскрыл лягушку…

Постепенно вызревает трезвейший рассудок, соединенный с эмоциональной выхолощенностью, сверхреализм и сверхпрактичность при пустоте чувств. Самодостаточная логика техницизма. Единственная ценность — организация. Божество — метод. Толковый инженер, бизнесмен, администратор. Непреклонная последовательность. Пристрастие к классификациям: классифицирует все, вплоть до женских ножек, до самых интимных вещей.

Для него важна не цель, а средство как самоцель. Абсолютный цинизм игрока, но это не горячий, а холодный игрок. Ведет игру с реальностью, проверяет свое понимание объективных законов.

Враг ненависти не вызывает: это просто объект, который необходимо привести в состояние аннигиляции или нейтрализации. Он может даже уважать врага за способности, трудолюбие: «они вкалывают». Расправляться предпочитает тотальными методами, без личных контактов.

Националистический предрассудок для него лишь статья дохода, функция, которая должна работать, и, если завтра интересы системы потребуют иного подхода, он перестроится без внутреннего ущерба. В общем он даже философ, верит в победу естественных сил и стремится им в этом способствовать. Единство теории и практики. «Войны? Будут всегда. Негры?.. Природа создала разные расы, и они, естественно, враждуют. Но поскольку есть только два пути решения проблемы, придется, возможно, обратиться к гитлеровским методам».

По шкале Кречмера, это, пожалуй, здоровый шизотимик или какой-нибудь средне-промежуточный тип, вряд ли циклоид.

Таковы типы современных американцев, которые Адорно назвал потенциально-фашистскими. Мы начинаем видеть, как тонко и сложно, от уровня к уровню, работает психосоциальный отбор. На отрицательном полюсе Ф-шкалы наряду с «легкой натурой», типы потенциально-демократические, но о них как-нибудь в другой раз… (Добавление в 1993 году: э-хе-хе!..)

Давний вывод из биографических чтений: величайшие сердцеведы разных времен и стран были, за редкими исключениями, далеко не мастерами обыденных отношений. Личная жизнь большинства из них была трудной, запутанной, а то и нелепой…

Нужда, каторжный труд, конфликты, непонимание со стороны близких, раздвоенность, одиночество, сложные тяжелые характеры, сильная возбудимость, неуравновешенность, подозрительность, деспотичность, эгоцентризм…

Не были счастливы в супружестве, не ладили с родственниками. Ссорились и с друзьями и между собой. Достоевский и Толстой не понимали и не любили друг друга. Толстой и Тургенев едва не подрались на дуэли. Тургенев с Достоевским были в сложных, натянутых отношениях.

Среди людей этого уровня мы находим образцы тончайшего взаимопонимания, всепоглощающей любви; но сколько ревнивого соперничества, обид, ссор… Не чуждо ничто человеческое?..

Может быть, к постижению душевных глубин их побуждали именно эти коллизии, эта собственная неустроенность? Не от хорошей жизни человек приходит к психологии! Уравновешенность и благополучие к этому не располагают, коту понятно!..

В ходячем мнении: «невропатологи с нервинкой, психиатры с психинкой» — есть некоторые основания. Дело не в роковом влиянии профессии, о котором болтают. Общение с душевнобольным вовсе не делает здорового человека «немножко того» — напротив. Нет, главное здесь — исходная, непрофессиональная расположенность.

Типичный нормальный человек — непринужденный в общении, хорошо ориентирующийся, легко усваивающий и использующий стереотипы, — редко испытывает особую личную потребность знать, что творится в человеческой голове. Потребность эта возникает у него лишь в случаях, когда стереотипы вдруг обнаруживают несостоятельность.

Кто рано ощутил гнет психологических трудностей — в силу обстоятельств или характера — кому заурядное дается непросто, тот скорее будет искать в окружающих и в самом себе нечто, лежащее по ту сторону обычных контактов, будет более чувствителен к полутонам и нюансам.

Позволительно ли говорить о психике типичного психолога или, лучше сказать, неслучайного?.. (Боюсь употреблять слово «призвание»…) Если да, то типичный психолог (или психиатр) — это именно нетипичная личность.