Исповедь гипнотезера - Владимир Леви

«Есть такие явно антиамериканские. действия, что, если правительство не предпримет необходимых шагов, широкая общественность должна взять дело в свои руки».

«Каждый человек должен иметь глубокую веру в какую-то силу, высшую, чем он, чьи решения для него бесспорны».

«Как бы это ни выглядело, мужчины заинтересованы в женщинах только с одной стороны».

«Послушание и уважение к авторитетам — главное, чему надо учить детей».

«Человек никогда не сделает ничего не для своей выгоды».

«Нашей стране нужно меньше законов и больше бесстрашных неутомимых вождей, которым бы верили люди».

Вы ожидали чего-то большего, чего-то страшного и отвратительного? Нет, всего-навсего. В общем-то серенько, несимпатично, но вполне добропорядочно. А разве можно что-нибудь возразить против такого:

«Хотя отдых хорошая вещь, но жизнь прекрасной делает работа».

«Книги и фильмы слишком часто обращаются к изнанке жизни; они должны сосредоточиваться на внушающих надежды сторонах».

Шкала есть шкала: у нее есть полюса. Кто-то оказывается на одном полюсе, кто-то на другом. Кто?

Это и выяснял Адорно, детальнейше сравнивая социально-психический облик американцев с высокими и низкими Ф-показателями. От тестов шел к типам личности.

…Скромный отец семейства, мелкий служащий. Всегда недоволен. На работе его обходят, не упускают случая поживиться за его счет. Ну и он платит тем же, но перспектив у него практически никаких. Домохозяйка, вполне безобидная по натуре. Боится засилья нацменьшинства: они, жадные и хитрые, все захватывают, умеют жить. Впрочем, к ее личным знакомым это не относится, они хорошие люди… Этот тип Адорно определил как поверхностно враждебный; это самый что ни на есть заурядный обыватель, воспринимающий предрассудок извне, без критики и размышлений. Чем хуже ему живется, тем сильнее враждебность. Такие люди и составляли основную массу оболваненных фашизмом; они способны если и не отказаться от предрассудка, то по крайней мере спокойно выслушать его объяснение. Могут быть добродушными. Как правило, добропорядочны, но опять же поверхностно.

Рядом с этим типом на высоком уровне Ф-шкалы стоит конформист. Конформист буквально значит: «подтверждатель». Человек, следующий мнению других, а не своему собственному, которого просто нет. Популярное сейчас слово в социологии. Кто же это?

Опять ничего особенного, и даже лучше. Опрятная, ревностная домохозяйка. «Настоящий мужчина». Совершенно средние, очень средние, в высшей степени челрвеки. По Кречмеру, видимо, и циклотимики и шизотимики. Не хочет ни в чем отставать, ни в чем выделяться, все как у всех. Консервативное мышление. Высокая оценка существующей власти. Враждебен всему «чуждому». Негры для него чужаки, не хочет иметь с ними никакого контакта…

А вот и сама авторитарная личность, центральный персонаж. «Работа только тогда доставляет мне удовольствие, когда есть люди, для которых я всегда прав, которые мне подчиняются беспрекословно…».

В детстве он боялся и тайно ненавидел отца. Его частенько наказывали, бивали, заставили понять, что к чему. Но вот он вырос и обожает отца, да, да, боготворит, хотя, может быть, где-то в подсознании… Нет, нет, отец свят и неприкосновенен, его слово — закон, и так же свят и законен авторитет вышестоящих инстанций.

Это человек, в котором слепое преклонение перед авторитетом сочетается с неудержимым стремлением к власти. Он умеет и любит повиноваться; но умеет и требовать повиновения. Превосходный служака. Он с наслаждением наказывает, но вместе с тем испытывает какое-то извращенное удовольствие, терпя наказание от лица власть имущего. Он делает все для продвижения вверх, понижение в должности для него трагедия. Насколько он верит в непогрешимость вышестоящую, настолько и в свою собственную, и это придает ему силу. Он способен внушать трепет, подчиненные его смертельно боятся, уж здесь он себя выказывает. Не ждите снисхождения, никакого сочувствия. Что же касается жертв, санкционируемых самим обществом, национальных меньшинств, то здесь он настоящий садист. Сюда переносится весь запал злобы, в них он усматривает все черты подсознательно ненавидимого отца: и жестокость, и жадность, и высокомерие, и даже сексуальное соперничество.

Жесткая стереотипность мышления. Очень часто сильная сексуальная неудовлетворенность, никогда открыто не проявляемая, приобретающая вид высокоморального ханжества.

Авторитарная личность настолько заинтересовала социологов, что они разработали, помимо Ф-шкалы, специальную шкалу авторитарности, количественные градации. Полный букет авторитарности редок, но те или иные цветочки у довольно многих. Есть специальные тесты, и один из них — знаменитый «кошачье-собачий». Испытуемому предлагается несколько картинок. Вначале на этих картинках кошка. Кошка… кошка… Но на каждой картинке кошка постепенно меняется, ей придаются черты собаки, и так до последней, где это уже полная собака, от кошки — рожки да ножки. Но для авторитарной личности это все равно кошка…

Как возникает этот тип? Что в нем от социального строя, от воспитания, что — от глубинных предрасполагающих свойств личности, от патологии, от генотипа?

Сам Адорно, по психологическим убеждениям близкий к фрейдизму, видит в авторитарности результат эдипова комплекса: ранней враждебности к отцу, которая потом вытесняется из сознания и переносится на других.

Такое толкование проясняет, пожалуй, одну сторону дела, для всех важную, но не для всех значимую. Фашистский режим взвращивает в людях авторитарность вовсе не обязательно через авторитет отца. (Кстати, среди авторитарных личностей много женщин.) Нет, вряд ли здесь однозначно…

Попытаемся соотнести, зайдем сбоку — с психиатрии.

В начале нашего века Петр Ганнушкин написал работу под названием «Религия, жестокость и сладострастие». В блестящем исследовании, которое царская цензура запретила печатать (оно было опубликовано во Франции), молодой психиатр доказывал, что религиозная нетерпимость, фанатизм, садизм, святошество, лицемерие, ханжество и половое исступление — явления одного порядка.

Потом «симптомокомплекс» этот всплыл в описаниях так называемого «эпилептического характера». «С крестом в руке, Евангелием в руке, с камнем за пазухой…» Омерзительный облик: жестокий, вспыльчивый, льстивый, коварный, лживый, фанатичный, ханжа, сладострастный святоша, ревнивец, педант, лицемер, животный эгоист, страшно прилипчивый, вязкий, патологически обстоятельный. Да, такие эпилептики есть. Очень тяжелые…

И вот скандально знаменитый Ломброзо объявляет эпилептика-дегенерата «врожденным преступным типом». Он же (внимание! — сам будучи эпилептиком и, что уж совсем скверно, евреем) выдвигает теорию гениальности как особой, высшей разновидности эпилепсии. Экстаз творчества — эквивалент припадка. Более чем внушительный ряд персон-подтвердителей: Магомет, Цезарь, Наполеон… Моцарт… Флобер, Достоевский… Толстой тоже страдал припадками… Что ни гений, то психопат — и в падучей бьется или еще как-то дергается!..

Время потребовалось, чтобы трезвые клиницисты убедились и поняли, что ни страшный характер, ни гениальность, ни вообще какие бы то ни было особенности, кроме припадков, для эпилептика не обязательны. Ну и гению не обязательно дергаться…

Тот же, кто хочет узнать, что такое настоящая клиническая эпилепсия, как она широка и могуча, должен прочесть всего Достоевского. Сравнить князя Мышкина, Смердякова, Ставрогина… Галерея эпилептиков в гениальном художественно-психологическом описании. Как они разнообразны, как вмещают все крайности человеческие. Но все вместе взятые, несравненно беднее самого Достоевского — лишь штрихи его многоликого автопортрета. Разумеется, постичь Достоевского через его эпилепсию нельзя, как вообще никого нельзя постичь только через болезнь (понять — можно, постичь нельзя). Но неистовое дыхание «священной болезни» слышится в каждой строчке…

А у психиатров пошли споры, что называть эпилепсией. Одни говорили: нет эпилепсии без эпихарактера, это уже не эпилепсия, а просто судорожные припадки, по тем причинам или иным. Другие: есть и эпилепсия, есть и эпилептоиды и эпитимики без припадков… (Но почему все же эпилептоиды и эпитимики заметно чаще имеют родственников эпилептиков?)

Может быть, есть все же некий «эпирадикал», по-разному проявляющийся?.. Может быть, ключевое, первичное свойство — какая-то сверхизбыточность реакций организма и мозга? Сверхстресс — как ГОТОВНОСТЬ? (У эпитимиков часты болезни скрытого стресса: гипертония и еще некоторые.)

Эпитимик решителен, тверд, упрям, вспыльчив, нередко саркастичен, насмешлив (тоже один из выходов агрессивности). Человек напряженных влечений, большой активности. Таких называют сверхсоциабельными: во все вмешивается, негодует, не может молчать. (Узнаются черты холерика?.. Да, но это, заметим, холерик не огненно-быстрый, не павловско-суворовского образца, не желчно-сухой, а несколько тяжеловесный, сырой, топорный.) Что бы ни случилось, ищет виновников, добивается наказания. Неумолимый преследователь, прокурор в миру, живет сознанием своей правоты — и в этом смысле оказывается антиподом типа, который психиатры описывали под названием психастеника — человека тревожно-мнительного, конфузливого, неуверенного в себе, с заниженной самооценкой и завышеными самотребованиями.