Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич

указания венецианским дипломатам, отправлявшимся за границу. В сферу его компетенции входили «все вопросы, касающиеся безопасности государства и сохранения морали» – границы столь расплывчатые, что они практически не имели значения.

В таких обстоятельствах на первый взгляд может показаться удивительным, что большую часть времени Совет десяти пользовался своей властью настолько мудро и хорошо – особенно учитывая тот факт, что ему редко приходилось отчитываться за свои действия перед вышестоящей властью. Однако на практике злоупотреблений удавалось избегать благодаря встроенной системе сдержек и противовесов. Члены совета избирались сроком на один год, без права переизбираться ранее чем по прошествии еще одного года. Два члена одной семьи никогда не могли заседать в совете одновременно. Руководство советом никогда не доверяли одному человеку; во главе совета стоял триумвират – «главы» (i Capi); триумвират переизбирали каждый месяц, а его членам в течение месяца службы запрещались любые контакты с внешним миром, чтобы главы совета не подвергались воздействию сплетен и попыткам их подкупить. Продажность и порочность карались смертью. Наконец упомянем еще одну важную деталь, о которой часто забывают: в совет, помимо десяти избранных членов, входили также дож и синьория, что в совокупности составляло семнадцать человек.

Однако постепенно становилось ясно, что даже семнадцати человек не всегда достаточно. Мы уже видели, как в моменты принятия по-настоящему важных решений Совет десяти просил Большой совет избрать дзонту – дополнительный сенатский орган, который присоединялся к Большому совету для обсуждения особых дел. Члены дзонты значительно укрепляли позиции Совета десяти, снижая вероятность сопротивления в других советах; однако по мере того, как Совет десяти усиливался, присваивая себе все больше государственных дел, другие органы управления, более традиционные согласно конституции, утрачивали важность и неизбежно негодовали по этому поводу. Первые признаки этого негодования появились уже в 1457 г., когда Совет десяти справедливо обвинили в том, что он превысил свои полномочия, приказав сместить дожа Франческо Фоскари. Одиннадцать лет спустя полномочия совета недвусмысленно ограничили лишь «самыми деликатными делами» (cose segretissime). Однако это определение все же оставляло достаточно оснований для споров, и деятельность совета не была существенно урезана.

Скорее наоборот: бурная история Венеции конца XV и первой четверти XVI в. стала причиной того, что просьбы созвать дзонту звучали все чаще, пока в 1529 г. исключительная и редко применяемая мера не привела к учреждению официального органа управления – постоянной дзонты, состоящей из пятнадцати главных чиновников. Еще через восемь лет последовало новое и еще более неконституционное отклонение: увеличенный Совет десяти начал назначать подкомитеты, которые отвечали непосредственно перед ним. Первым таким подкомитетом стал орган, известный как «блюстители нравственности» (Esecutori contra la Bestemmia) и занимавшийся искоренением пороков – в чем преуспел не более, чем любая другая организация подобного толка, когда-либо существовавшая в истории; однако за этим последовало появление в 1539 г. трех государственных инквизиторов (Inquisitori di Stato), и такое отклонение от традиций вызвало у многих венецианцев серьезные опасения. Заявленная цель органа – укрепление государственной безопасности – была достаточно понятной. Короли Испании и Франции содержали по всей республике целую армию агентов, для которых продажа секретной информации стала регулярным и прибыльным занятием; в сохранении своей жизнеспособности Венеция полагалась на дипломатию – следовательно, эту опасную торговлю нужно было прекратить. Однако, когда выяснилось, что три инквизитора, формально ответственные перед Советом десяти, получили те же особые полномочия, что и сам совет (в частности, они имели право проводить расследования и выносить приговоры без предварительного совещания с вышестоящим органом власти), люди стали задаваться вопросом, не окажется ли лекарство хуже самой болезни.

Вопрос уместный, однако оставшийся без ответа; Совет десяти продолжал эффективно управлять Венецией, явно не обращая должного внимания на свою теперь уже почти повсеместную непопулярность. Затем, в 1582 г., произошли два инцидента, которые если и не подорвали власть совета, то уж точно поколебали его уверенность. Первый касался некоего Андреа да Лацца, прокуратора прихода Святого Марка, которого Совет десяти особенно желал видеть в числе пятнадцати членов дзонты и которого Большой совет упрямо отказывался избрать. Разозленный этим препятствием, Совет десяти в ответ увеличил на одного человека число прокураторов, которые заседали в нем на законных основаниях, и кооптировал да Лацца ex officio[310], однако Большой совет наложил вето и на этот шаг. Второй инцидент касался уличной драки на Лидо, когда компания знатных молодых людей оскорбила местную девушку, и на них тут же напали местные bravi. Выйдя из драки победителями, bravi подали жалобу в Совет десяти, который выслушал их сочувственно – до такой степени, что, когда на следующий день знатная молодежь, придя в себя, в свою очередь подала жалобу, им быстро отказали. После этого они обратились в Совет сорока, который их поддержал и отменил решение Совета десяти.

Во время следующих выборов в дзонту Большой совет выразил недовольство позицией Совета десяти, отказавшись одобрить больше двенадцати кандидатов вместо обычных пятнадцати, а в декабре предпринял решительную попытку раз и навсегда дать точное определение cose segretissime, о которых говорилось в законе 1468 г. Все было напрасно: чем больше велось споров, тем более неразрешимым становилось дело. 1 января 1583 г. три ранее не одобренных члена вновь приняли участие в выборах, однако вновь не добились успеха, и по молчаливому согласию от самого принципа дзонты было решено отказаться. Это до некоторой степени уменьшило власть Совета десяти, но не помогло решить изначальную проблему: Совет десяти был нетрадиционным органом управления, он всегда был таким, и в этом заключалась его сила. Никакие ограничения не помогли бы ему встроиться в систему, в которой для него не было места. Уменьшившись до обычного размера, совет умерил свой пыл и ограничил свою деятельность теми сферами, в которых его авторитет не подвергался сомнению. Его продолжали бояться, однако совет утратил большую часть прежнего уважения и вернуть его так и не сумел.

Сомнительно, чтобы старый Николо да Понте, которому было далеко за девяносто, обладал серьезным влиянием в то время, когда Большой совет и Совет десяти мерялись силой. Дож быстро угасал. У него появилась приводившая всех в смущение привычка засыпать во время обсуждений в коллегии, так что решили установить некое подобие полки перед его троном, чтобы, заснув, он не сползал на пол. 15 апреля 1585 г. у него случился инсульт, в результате которого он утратил способность говорить. Он продолжал исполнять свои обязанности, насколько это было возможно, но вскоре после инсульта вновь уснул во время официального приема в Зале сената; рассказывают, что на сей раз шапка дожа – corno – упала с его головы, покатилась по полу и остановилась у ног