Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

потому что они уже ничего не изменят. Все уже произошло, и даже вы, Ксения Игоревна, ничего не сделаете, хотя, конечно, я отдаю должное вашим мозгам. Вот только ваши умозаключения так и останутся умозаключениями. Любой нормальный человек ни на йоту вам не поверит. Что вы скажете, что начальник ГУР состоит в тайной организации и организовал вооруженный протест, а потом сам его и подавил? Ха-ха-ха! Боюсь, что после такого монолога вас отправят в лечебницу для душевнобольных.

Ксения мрачно усмехнулась.

— Ну почему же умозаключения, — ответила девушка, — у меня есть запись. Да-да. Та самая, которую сделала Катя Кирсанова, и там хорошо видно, с кем вы встречаетесь и о чём ведете беседу.

Соколовский покачал головой.

— И что? — спросил он. — Что доказывает ваша запись? Что я что-то обсуждал с Арсенюком и Адашевым? Разве это преступление? Мало ли что можно обсуждать. За намерения у нас не сажают, пока.

Ксения потупила взгляд.

— Если бы это не было преступлением, вы бы не убили Катю Кирсанову, — сказала она, — а приказали её убить именно вы и именно из-за этой записи.

Соколовский улыбнулся.

— Безусловно, но что дальше? Всё это, как я говорил, уже не имеет никакого значения. Кому вы теперь понесете ваши «доказательства»? Кому они нужны? Куда бы вы с ними ни пошли, знайте, там везде наши люди, вот так вот, моя милая.

На лице Аваловой возникло удивление. Вероятно, она всё-таки хотела обстоятельно рассказать, как же дошла до своих заключений.

— Видно, вы желаете казаться этакой Супергёрл, — продолжал Соколовский, — однако этот без преувеличения блестящий план был задуман не для того, чтобы его можно было легко разрушить. Кстати, не думайте, что сможете записать наш разговор, у меня глушилка, поэтому я с вами предельно откровенен. Ибо в широкие массы этот разговор не пойдет.

Ксения размяла затекшие пальцы.

— Вижу, вы всё предусмотрели, — сказала Ксения, — ну тогда ответьте, для чего весь этот шум? Только здесь Президента снять или дальше расползтись? У вас ресурсов много и на остальных хватит. Террор против государственных лидеров руками наивных демонстрантов, в глобальном масштабе, — неплохая идея. И какая ваша следующая страна?

— Дальше видно будет, — мягко улыбнулся Соколовский, — хотя я предпочитаю поэтапную работу. Сначала надо закрепиться в одном месте.

— Забавно, — бросила Ксения, — я-то полагала, что вы хотя бы захотите оправдаться.

— Не хочу, — бросил Соколовский, — нет нужды оправдываться в том, что считаешь спасением государственности, собственно говоря, тем, на что потратил всю жизнь.

— Потрясающе, — сказала Ксения, — значит, вы всё это ради спасения государственности делали?

Соколовский кивнул.

— Жаль, что вы не поняли, мне то казалось, что вы с вашей энергией, умом, храбростью способны оценить и принять единственную истину. Мы давно за вами наблюдали, Ксения Игоревна, гораздо дольше, чем вы догадывались. Поэтому и выбрали вас. Лично мне казалось, что это «дело» должно было вам открыть глаза и показать альтернативный путь служения. Наша страна утонула в коррупции, кумовстве, преступности. У власти находились или наивные идеалисты-либералы, или тупицы-чиновники. Эти люди не знали правды об этой стране, они её придумывали. Родина, традиции, устои… им на всё на это наплевать. Наплевать и тем и другим. Не знаю, кому больше. И все они на службе олигархов, цель которых одна — продать страну подороже. Если не вскрыть этот нарыв, он прорвется сам, но тогда уже бесконтрольно.

— И вы решили ускорить процесс, — заметила Авалова.

— Да! — воскликнул Соколовский. — Решил! И знаете, много у меня времени ушло, чтобы создать стратегию такого контролируемого хаоса. Руками протестующих я избавился от всех тех, кто мешал развитию нашего государства. Я спровоцировал их, заставил снять маски, показать свое настоящее лицо, а потом уничтожил и вернул все в исходное состояние.

— Разделяй и властвуй, — сказала Ксения, — я-то думала, что услышу что-то новое, но новое вы придумать не можете, потому что новое можно придумать, только созидая, а не разрушая.

Соколовский откинулся в кресле.

— Всего лишь необходимый баланс в системе сдержек и противовесов, — самодовольно начал он, — способный обеспечить людям то, в чём они больше всего нуждаются, в контроле. Ибо человек больше всего на свете боится одного — неизвестности. Поэтому он придумывает: бессмертие, ангелов, демонов и так далее. Контроль и уверенность в завтрашнем дне, вот что по-настоящему обеспечит человеку счастье, или что, по-вашему, люди предпочтут нечто иное? Свободу? Демократию? Либерализм? Нет, Ксения Игоревна. Люди всегда предпочтут контроль! Они устали! От склок невежд, коррупции, несправедливости, продажных политиков! Либеральные идеологи, христианские теологи, все они говорили о свободе, равенстве, братстве, глобализме, но люди взяли эту свободу и положили к нашим ногам. Отдали её нам и выбрали нас — тех, кто может дать им то, чего они хотят на самом деле — контроль! И всегда они будут выбирать так, их надо просто к этому подтолкнуть, ведь людям нужна не свобода, а хлеб, вспомните Достоевского.

— Вспомните, кто говорит эти слова, — бросила Ксения, — уж не коллективным Мефистофелем ли вы себя считаете?

— Мы не рассматриваем метафизические образы, — улыбнулся генерал, — но мы безусловно хотим перекроить мир, так как высшие силы не смогли его построить. Бог дал человеку свободу. Мы дадим человеку контроль!

— Контроль не человека, — поправила Ксения, — а над человеком.

— Да, — согласился генерал, — а как иначе заставить человека исполнять то, что ему предначертано? Крестьянин, что проповедовал истину, его никто не послушал, как и тех других, что были до него и безусловно будут после. Их не послушали и их уничтожили, потому что никто из них не хотел властвовать над человеком, они лишь показывали путь, но не вели его, а мы поведем, поэтому человек выберет нас.

Ксения устало вздохнула.

— Но вы тоже всего лишь люди, — сказала она, — и у вас нет власти над объективными процессами, и пока у человека есть выбор, всегда найдутся те, кто сможет бросить вам вызов, как бы глубоко вы ни проникли.

Соколовский холодно рассмеялся.

— Но мы и не лишаем человека его выбора, — возразил генерал, — мы, наоборот, предлагаем его. И человек выбирает нас сам, а знаете почему?

— Любопытно услышать, — сказала Ксения.

— Да потому что он хочет, чтобы им управляли, — произнес Соколовский, — он только и ждет сильную руку, перед которой можно преклониться, и упившись своей свободой, он все равно приходит к нам за контролем, потому что мечтать о свободе и власти это одно, а прикоснуться к ним и направлять их могут только избранные.

Авалова многозначительно хмыкнула.

— Стало быть, вы всё же больше о собственной власти печетесь, — сказала