Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

этом парадоксе. Она пришла к выводу, что все бунты есть не что иное, как страшный обман своего собственного сознания. Человеку, вовлеченному в бунт, лишь кажется, что он свободен, на самом же деле его только глубже заковывают в оковы страха и неизвестности, кидают в темную воронку хаоса. За революцией всегда наступает реакция, вспомнила она фразу Бердяева. Чем неистовее и яростнее бывали революции, тем сильнее были реакции. В чередованиях революций и реакций есть какой-то магический круг. Что же, наверное, так оно и было. Но за революцией и реакцией всегда стоят одни и те же люди. Они же были до революции, и они же ввергают человека в состояние безумного животного, пробуждая в нём самые низменные инстинкты. Не человек перерождается с помощью революций, а система находит новую форму, пригодную для существования, убеждая человека, что на крови и костях может родиться некое новое начало. Разорвать этот круг — вот задача истинных революционеров. Но чтобы изменить других, нужно прежде всего изменить себя, ведь самый страшный демон живет внутри тебя.

Кристина улыбнулась собственным мыслям. Заговорила как философ. Она как-то даже и не ожидала от себя подобного, но кризисы меняют не только систему, они меняют и человека.

Внезапно она услышала тихий всхлип. Девушка обернулась и обнаружила, что стоит прямо напротив Верховского. Надеюсь, я всё эти тезисы не вслух говорила, хмыкнула про себя девушка. Впрочем, Александр был не один. Анастасия Урусова прижалась к нему и всхлипывала. Удивительно, как беда и горе возвращают то, что казалось безнадёжно утраченным. Иногда надо испытать боль и страдания, чтобы понять, что действительно тебе дорого.

Их взгляды встретились.

— Как странно, мы с вами вновь встретились, Кристина Сергеевна, — пробормотал Александр, — а вы ведь могли быть со мной. Ужасно глупо, наверное, что я говорю об этом сейчас, когда произошло всё это, где моя вина огромна. Я один причина всему. Меня предупреждали, а я был ослеплён — страстями, гордыней. И ради чего все это? Как бы я хотел, чтобы было иначе! Должно быть, вы меня ненавидите?

Кристина мягко улыбнулась.

— Важно не совершить ошибку, — сказала она, — важно понять, что ты её совершил. Но при этом помнить: насколько шагов мы отошли, настолько придется возвращаться.

— Вы слишком спокойно об этом говорите, — бросил Верховский, — если бы вы знали, сколько я совершил. Я достоин самой страшной кары!

Кристина пожала плечами.

— Ни вы, ни я не знаем, чего мы достойны, — сказала она, — я знаю только, что каждый наш поступок в нашей повседневности или создает нашу личность, или разрушает её. На каждый наш злой поступок приходится добрый. Важно только понимать, ради кого вы должны совершать добрые дела. По-моему, у вас она есть. Будьте с ней рядом и находите счастье друг в друге. Эта та простая тайна, которую не может постичь зло.

Анастасия подняла на Кристину туманный взгляд.

— Вы же всё знали? — спросила она. — Но всё же и вы, и Ксения помогали нам, почему?

Ответ Кристины поразил Анастасию.

— Вы знаете, я не могу сказать за Ксению, — произнесла она, — но, наверное, она действительно знала, что в душе Александра, несмотря на все его страсти, есть лучик света, который он старательно бережет, — любовь к вам.

Кристина отошла в сторону. Она не собиралась мешать этим двоим. Они должны сами разобраться в своих чувствах, но она сейчас искренне желала, чтобы хотя бы у них всё было хорошо.

— Крис, — окликнул её Флориан, — иди сюда! Мы поймали сигнал телевизионного канала. Сейчас в новостях такое передают. Послушай!

— Ага, конечно, — уголки губ девушки дрогнули вниз, — я уже знаю, что там говорят.

* * *

Когда Кристина проскользнула назад в кабину пилота, там уже было не протолкнуться, вынужденные пассажиры смотрели в небольшой монитор, закрепленный на приборной панели, он показывал последний акт драмы, ради которой всё и задумывалось. На центральной площади столичного города, где ещё совсем недавно, каких-то несколько часов назад, шел непонятный протест, не было и намека на него. Теперь люди, стоявшие на площади, покорно стояли перед трибуной, откуда громыхали речи. Зачитывали постановление Верховного совета за номером 128–8 о переходе всех властных полномочий Верховному совету в связи с трагической гибелью Президента Республики.

— Начинается! — пробормотал Верховский.

— Что именно? — качнула головой Кристина.

— Сейчас увидите!

Теперь люди, стоявшие на трибуне, зачитывали обращение «K grazhdanam Pontii».

— Нам выпало тяжёлое бремя, — громыхало с трибуны, — но мы выдержали испытание. Этот незаконный путч был окончательным тестом нашей приверженности демократии, законности и справедливости, и мы сдали его. При всех трудностях и тяжелых испытаниях, переживаемых народом, демократический процесс в стране приобретает все более глубокий размах, необратимый характер.

С экрана было видно, как толпа безудержно взревела.

Кристина не мигала.

— Такое развитие событий вызвало озлобление радикальных сил, толкнуло их на безответственные авантюристические попытки решения сложнейших политических и экономических проблем силовыми методами, — продолжал оратор, — эти силы решили использовать ваши справедливые требования о наведении порядка и законности для осуществления своих подлых целей, но благодаря воле народа их мятеж потерпел крах.

— Ничего не понимаю, — заметила Алин, — у вас всегда так весело?

— Раз в сто лет обязательно, — мрачно хмыкнула Кристина.

Зрелище тем временем продолжалось.

— Припятствовшие в наведении порядка будут арестованы и осуждены, их приведут на суд, живыми или мертвыми. Печально, что милиция, поклявшаяся защищать Республику и демократию, встала на сторону путчистов.

— Не о нас ли он это? — со смешком в голосе задалась вопросом Левонова.

— Но ведь это ложь! — вскинулся сержант из «Сокола», — мы только исполняли приказы. Мы собой рисковали, чтобы вытащить делегатов.

— Вероятно, это у них называется встать на сторону путчистов, — хмуро заметил тот европейский чиновник, которого они нашли в холле. Его голова была перевязана. Повязка закрывала обширное кровавое пятно.

Патрисио Фуэнтес, напомнила себе Кристина, его так зовут.

— Если честно, я уже не знаю, что я знаю, — заметил Фуэнтес, — я не понимаю, что произошло и у кого правда. Ведь протестующие не нападали на нас. Нас просто усыпили.

Кристина пожала плечами.

— Этим людям неважна правда, им нужно оправдать ужесточение диктата системы.

— Системы? — спросил Фуэнтес. — Но какой системы? Девушка вздохнула.

— Мы и сами пока не знаем, — сказала она, — а если расскажем, то вы не поверите. Честно говоря, мы и сами не верим до конца. Возможно, потом вы узнаете. Пока могу сказать одно. Переговоры по североевропейскому транспортному коридору специально перенесли в гостиницу, чтобы на ваших глазах устроить внутренний переворот, а все протестующие были под действием