Записки капитана флота - Василий Головнин

Из описания, сообщенного Бротоном, мы надеялись однако сами найти ее без затруднения. При наставшем от востока ветре стали править в Эдомо. К полудню увидели прямо по курсу довольно большое селение и на возвышенности батарею, завешанную бумажными занавесами. Из вышеупомянутого селения приехала к нам японская байдара, на коей было тринадцать человек мохнатых курильцев, по-японски айну называемых. С сими гребцами приехал японец по имени Лезо – один из прислужников Такатая-Кахи, бывший с ним в Камчатке и отпущенный нами в Кунашире сего лета в первое наше прибытие к сему острову. Лезо объявил нам, что в силу соглашения, с обеих сторон в Кунашире сделанного, он прислан от матсмайского губернатора служить на шлюпе лоцманом для препровождения оного в гавань Хакодаде. Сверх сего приказано ему спросить, не имеем ли мы в чем нужды, с уверением, что здешнее начальство получило приказание снабдить нас всем нужным. Но как мы не имели ни в чем недостатка, кроме пресной воды, то и воспользовались их благосклонностью только в том, что отправили на байдаре пятьдесят пустых бочонков, прося местного начальника, налив их водою, доставить на шлюп. Пришед на глубину одиннадцать сажень при иловатом грунте, стали на якорь.

Поутру следующего дня приехала из селения Эдомо та же байдара, которая приезжала вчерашнего дня, и с теми же людьми. На ней привезли наши бочонки, налитые водою, а сверх сего свежей рыбы и редьки в подарок от начальника. Подняв бочонки на шлюп, мы отправили байдару с другими двадцатью бочонками для пресной воды на берег, приказав благодарить начальника за присланную от него рыбу и зелень. К вечеру доставлена нам была вода на той же байдаре. Пользуясь ясною погодою, мы исправляли повредившийся от крепких ветров при переходе из Охотска до сего места такелаж и другие на шлюпе оказавшиеся недостатки.

На другой день по утру привезли японцы двадцать бочонков воды и взяли с собою тридцать пять пустых бочонков, которые в вечеру обратно доставлены были с водою. После полудня на байдаре, привозившей воду, прислано было свежей рыбы и зелени такое количество, что можно было удовольствовать всю команду. За сие японцы не соглашались взять от нас никакой платы несмотря на все наши убеждения.

26 числа поутру на приехавшей к нам с водою байдаре привезено было письмо от капитана Головнина из Хакодаде, в коем он уведомлял меня, что при появлении нашем у помянутой гавани будет поднят на горе белый флаг и прислан к нам находившийся прошлого года у нас Такатай-Кахи, которого теперь послать, не донеся матсмайскому губернатору, по японским законам нельзя, и что мы можем в оную гавань отправиться с его матросом Лезо, знающим лоцманское дело. Письмо сие было ответом на писанное мною к японским чиновникам в первый день прибытия нашего, в котором я изъявлял сомнение в искренности желаемого японцами сношения, приводя доказательством, что вместо обещанного при соглашениях в Кунашире Такатая-Кахи или другого японского чиновника для нашей встречи прислан один только матрос. Японец Лезо, как выше упомянуто, приехал к нам на байдаре, и я согласился взять его вместо лоцмана. Наливши здесь без всякого затруднения все свои порожние бочки пресною водою и исправя все нужное, в 10 часу вступили мы под паруса.

На другой день в восемь часов вечера из-за мыса, впереди нас находившегося, открылись во многих местах по матсмайскому берегу огни, из которых один особенно отличался от прочих величиною и ясностью. Вскоре за сим появились идущие к нам две байдары. На одной под белым флагом с двумя зажженными фонарями приехал к нам благородный и усердный Такатай-Кахи. Мы обрадовались чрезвычайно его прибытию, и он со своей стороны не менее показывал радости, видя, что желание его, которое он нередко в бытность свою у нас изъявлял, ныне на самом деле исполняется. По повелению начальства он приехал проводить шлюп наш в Хакодадейскую гавань. Вместе с ним для сего же прибыл главный портовой чиновник. По их распоряжению в половине девятого часа вечера стали мы на якорь, не входя еще в Хакодадейский залив, в том месте, которое японцами называешся Ямаси-Томури, то есть якорное место при восточном ветре, и где обыкновенно останавливаются суда их при оном ветре, препятствующем входить в Хакодадейскую гавань.

По окончании необходимых работ на шлюпе мы с величайшим удовольствием и нетерпением вступили в разговоры с добрым нашим Такатаем-Кахи, с которым мы при помощи переводчика господина Киселева могли теперь обо всем объясняться с большею против прежнего удобностию. На первый наш вопрос, где находятся соотечественники наши, сказал он нам, что они живут здесь в Хакодаде, и что для окончательных переговоров и выдачи их прибыл уже из города Матсмая сам губернатор Хаттори-Бингоно-ками. Мы разговаривали с ним дружески о многих других обстоятельствах, заслуживавших наше и его любопытство, и сообщили ему то, что после нашей с ним разлуки в России известно стало, а особливо о конечном поражении французов. Он уехал от нас исполненный радости более о последнем обстоятельстве, в котором он принимал искреннее участие, и дав обещание приехать на другой день, чтобы ввести шлюп в гавань. Чрез всю ночь во многих местах по берегу видны были огни, и одна дозорная байдара, в близком от нас расстоянии на якоре стоявшая, не оставляла нас до самого отхода с сего места.

28 сентября поутру приехал к нам Такатай-Кахи. Мы, снявшись с якоря, стали лавировать в Хакодадейский залив, и чрез несколько часов шлюп поставлен был по назначению его в самом лучшем месте на якорь, расстоянием от города менее пушечного выстрела. После сего объяснил он мне законы своей земли в рассуждении европейских судов: что нам запрещается ездить на шлюпках по гавани, что во все время нашего здесь пребывания при шлюпе будет находиться день и ночь караульная лодка, и что все нужное для нас с берегу будет привозимо на особых казенных лодках; также, что строгим в городе от начальства объявлением запрещается жителям ездить на российский корабль.

К вечеру поехал он от нас на берег для подробного извещения своего начальства об исполнении возложенных на него поручений в постановлении российского корабля в определенном месте на якорь, обещаясь на другой день к нам приехать.

Город Хакодаде, второй по величине своей на сем острове, лежит в южной части оного на покатости высокой круглой горы, возвышающейся на полуострове, омываемом с южной стороны Сангарским проливом, а с северной и западной – пространным Хакодадейским заливом, весьма удобным для помещения большого флота. С восточной стороны полуостров соединяется узким и низким перешейком, чрез который видно открытое море и низкая земля. По северную сторону залива простирается обширная долина, имеющая пятнадцать или двадцать миль в окружности, ограничиваемая с трех сторон хребтами высоких гор. Посреди сей долины лежит большое селение Онно, в котором жители особенно прилежат к земледелию, в других же приморских местах главный промысел у жителей состоит большею частью в рыбной ловле. О сих подробностях узнал я по возвращении наших пленных. Они были ведены чрез помянутый город и по дороге видели всю сию пространную долину, обработанную наилучшим образом, чего в других местах не заметили.