Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут Бонапарт делает роковую ошибку. Его железная интуиция безошибочно подсказывает: следует отступить. Тем более что, по данным разведки, к неприятелю спешит подкрепление в 100 тысяч солдат. Но предыдущие победы, казалось, окончательно вскружили Императору голову! Отступление вспугнет его солдат, считает он, ведь они еще никогда не отступали. А если это самое отступление, как произошло в России, обернется бегством?..
Если не отступление – то переговоры! Наполеон вызывает плененного накануне австрийского генерала фон Мерфельда и под честное слово возвращает тому шпагу:
– Вы свободны, генерал, – говорит он австрийцу. – Передайте Его Величеству императору Францу мое предложение о перемирии. Предлагаю разойтись по-мирному. Вы уйдете в Богемию, русские и пруссаки – за Эльбу; ну а Саксония останется нейтральной…
Но это было не все. На этот раз Бонапарт был согласен на все условия, которые выдвигали союзники в Праге.
Когда фон Мерфельд передал слова Наполеона императору Францу, тот расхохотался:
– Наполеон – это колосс на глиняных ногах! Кто бы подумал, что он так слаб. Стоит ли утруждать себя, господа, ответом в адрес узурпатора? – повернулся король к императору Александру и его свите. Увидав на лицах своих единомышленников нечто вроде улыбки, австрийский монарх распорядился: – Ответного письма не будет! Много чести. Не сегодня-завтра мы его разобьем!..
Второй день битвы не принес ничего нового, за исключением того, что, как доносили Наполеону, к союзникам подошло подкрепление в виде русской Подольской армии генерала Беннигсена (54 тысячи солдат). Стало очевидно, что на кону судьба Европы…
Не получив ответа от монархов, Наполеон понял, что просчитался: письмо о перемирии его только унизило. И теперь следовало делать то, что подсказывала собственная интуиция. Поздней ночью французы начали отходить от Лейпцига. Выхода не было, соотношение сил составляло один к двум в пользу союзных монархов (150 тысяч против 300).
День 6 (18) октября оказался днем ожесточенных боев[241]. Трудно сказать, чем бы все закончилось, если б в который раз Наполеона не подвели немцы. В середине дня на сторону коалиции перешла вся Силезская дивизия; чуть позже то же самое сделали вюртембергские и баденские части. С наступлением темноты французы стали покидать Лейпциг. Предложение саксонского короля сдать Лейпциг без боя, если французским войскам будет гарантировано 4 часа на отступление, император Александр отклонил. Когда в город с трех сторон стали входить войска союзников, среди отступающих началась паника. По ошибке был взорван мост через реку Вайсе-Эльстер перед Рандштедтскими воротами. Более 20 тысяч французских солдат (в том числе два маршала – Макдональд и Понятовский) оказались отрезаны от основных сил. Маршалам ничего не оставалось, как переправляться вплавь. Однако до берега удалось добраться только одному – Макдональду; будучи дважды ранен, маршал Понятовский, не сумев дотянуть до берега, утонул[242].
Когда об этом доложили Наполеону, тот горестно вздохнул:
– Жаль, очень жаль. Ведь я его хотел сделать польским королем…
Когда со стороны Лейпцига послышался гул канонады, в нескольких десятках миль от места событий, в городке Веймар, Гете, сев за письменный стол в окружении книг, принялся лихорадочно строчить оду, посвященную Наполеону:
…Но никогда не жаждет он свернуть,
И тяжесть златоглавого венца
С решимостью приемлет до конца…
Вдруг рука его дрогнула, и огромная клякса залила последние строчки. Клякса появилась не случайно. Висевший на стене портрет кумира в треуголке неожиданно дрогнул и сорвался с гвоздя…
Гете все понял. Бросив гусиное перо в чернильницу, поэт залился слезами. Так громко и навзрыд он не плакал с самого детства…
* * *
Его армия вновь разваливалась. Хотя сейчас не было ни русского мороза, ни смертельного голода, ни изнуряющей усталости. Зато в полумиле – превосходящая по силе и численности неприятельская армада. Самое обидное, что противник был сильнее духом. А вот моральный дух французской армии иссякал буквально на глазах: Наполеона стали предавать самые, казалось бы, стойкие.
11 ноября 1813 года маршал Сен-Сир сдает русским свой 14-й корпус, оборонявший Дрезден. Противнику, помимо плененного гарнизона, достается богатый арсенал. До начала следующего года французы оставят все гарнизоны и крепости в Германии (за исключением Гамбурга, обороняемого маршалом Даву); то же произойдет в Голландии и Испании. Рейнский союз германских государств прикажет долго жить. Позже в Италии Мюрат поддержит антинаполеоновскую коалицию. Произойдет неслыханное: маршал Империи вместе с австрийцами пойдет на позиции принца Богарне!
В первых числах января союзники вторгаются во Францию. Но Бонапарт не желает сдаваться без боя. 17 (29) января 1814 года он разбивает Блюхера при Бриенне. Сражаясь, как лев, Наполеон не дает врагу покоя, гоняя его по всей стране. Но силы неравны. Армию косит тиф. А в Париже не дремлют внутренние враги, главный из которых – хромоногий Талейран. Арестовать! Именно этого Наполеон требует в своем приказе, адресованном министру внутренних дел Савари. Однако вышколенный герцог Ровиго подозрительно медлит. Шельма Талейран убеждает министра не делать того, за что, кто знает, совсем скоро придется отвечать головой.
Тем временем лавина русских казаков и прусских драгун движется на Париж. Маршал Сульт оставляет Бордо, туда уже идут англичане; Ронская армия Ожеро пятится к Лиону (вскоре Лион будет сдан). Фронт трещит по всем направлениям.
Под Арсисюр-Об Император едва не погибнет. Как утверждали очевидцы, в том бою он хотел умереть. Неудивительно, ведь выжить было почти невозможно. Шесть тысяч казаков, сметая все на своем пути и поднимая огромное облако пыли, летели на французских драгун. Те попятились и побежали. И тогда Наполеон, выхватив шпагу, встал поперек потока бегущих:
– Ребята, назад! Куда бежите, если я стою на месте?! За мной!..
И он кидается в гущу врагов. За главнокомандующим – весь штаб и лейб-гвардейцы. Под Императором убивают лошадь. Весь в крови (к счастью, не его), Наполеон вскакивает на свежего коня и летит вслед отступающим казакам. Как заметил маршал Бертье, «в тот день он явно искал смерти».
Когда враг оказывается у парижских ворот, все начинает рушиться по принципу домино – одно тянет за собой другое. Тщеславный Жозеф Бонапарт, которому доверено командовать столичными войсками, вдруг разрешает Мармону начать переговоры с неприятелем. В результате герцог Рагузский открывает фронт.
18 (30) марта 1814 года антинаполеоновская коалиция добивается от французов капитуляции.
На следующий день союзные армии вступают в Париж. Впереди на белом коне – русский император Александр I, рядом – прусский король и князь Шварценберг, представляющий империю Габсбургов. Позади – пышная свита из генералов, за которыми стройные
