Сколько стоит ваше сердце? - Татьяна Матуш

Шли цепочкой, след в след, зрячие — за слепым… Сказать кому — не поверит. Но Катиаш двигался вполне уверенно, словно летучая мышь, у которой, как говорили ученые люди, тоже со зрением небогато, зато внутри какая-то приблуда, позволяющая и вовсе с закрытыми глазами летать.

Уже через десять шагов Катиаш остановился, да так резко, что пастух, который шел за ним, чуть не воткнулся в спину.

Не говоря ни слова, старик присел на корточки и прижал растопыренные пальцы к земле. Все замерли, стараясь даже дышать через раз. Томительно медленно катились капли в клепсидре. Наконец, Катиаш тихонько выдохнул, поднялся и сделал знак двигаться дольше.

Первая ловушка была обезврежена. Как он это делал — Бездна знает. А, возможно, и она — не твердо. Больше так никто не мог, хотя кое-что из своей мудреной науки старик молодежи передал: научил ставить невидимые сигналки, которые не рассеивались от пристального взгляда фиольских жрецов и простейшие огненные ловушки, которые на благословение реагировали очень просто — взрывались, забирая с собой благословляющего и его эскорт. А самых способных Катиаш учил "слышать камень". Сейчас такой "слышащий" был в каждой группе и смерти людей под обвалами прекратились.

Ночь они выбрали безлунную, амулеты не брали, "ночным зрением" пользоваться было нельзя. По этому параметру Маркиз и подобрал группу — кто хоть немного видит в темноте. Сам он чувствовал себя пятым колесом в телеге, но послушно ступал четвертым, стараясь попадать в ритм шагов Третьего. Этот ритм был единственной зацепкой в чернильной тьме лабиринта, единственным ориентиром.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍За одну клепсидру обнаружили и разрядили пять ловушек. Маркиз уже начал тихонько нервничать, ругая себя, что неверно оценил задачу. Двигаясь таким темпом, до рассвета они никак не успевали, а ускориться — с гарантией вляпаться в очередной пакостный сюрприз.

— Это ж бритые, — тихонько фыркнул Пятый, — у них всегда так, первые метры просто напичканы ловушками, следилками, сигналками и прочей дрянью. А чем дальше — тем легче. Середину как по айшерскому ковру пройдем, отвечаю! Вот ближе к лежбищу Демона опять солоно придется.

— Ну, дай-то Боги, — кивнул Маркиз и немного успокоился.

Демон торчал у него занозой даже не в пятке, а в таком месте, какое при дамах не называют. Не все военначальники у Кесара были похожи на покойного и никем не оплаканного генерала Рино, ой не все! Умных и талантливых мужиков тоже хватало. Демон был как раз из них: хваткий, серьезный, осторожный и жестокий. В общем, абсолютно лишний. И эту неправильность Маркиз решил устранить.

Песочница представляла собой не просто природное нагромождение скал: здесь было несколько очень серьезных разломов и целый комплекс сквозных пещер, в которых случалось заплутать даже коренным жителям… в основном, конечно, спьяну.

Катиаш вел группу не быстро, но очень аккуратно, так, что Маркиз даже начал потихоньку надеяться на благополучный исход дела.

Никчемный сюрприз подстерегал их там, где они уже ничего не ожидали встретить и, малость, расслабились. Правду сказал Пятый — как по ковру шли. Впереди маячили пещеры, вот от тех ждали пакостей, а раньше… Зачем бы ловушки сразу одна за одной? Неэкономно.

Но, видно, Демон считал по другому.

Катиаш ничего не почуял, он был просто Мастером. Изумительным, непревзойденным слепым Мастером. Магом не был, а ловушку мог почуять только маг.

— Стоп! — в одну пятую голоса скомандовал Маркиз. Отряд немедленно встал.

— Мне кажется, впереди чисто, — сказал Катиаш.

— Когда кажется — молитву читай, — поддел третий.

— Когда кажется — надо не молиться, а проверять.

— Впереди смерть, — просипел Маркиз отчего-то враз севшим голосом, — гляньте, кто видит, поблизости свежего покойника нет?

— Как это — нет? — удивился Второй, — обязательно есть. Слева, в десяти шагах от тропы. Как помер — отсюда не разглядеть, темно. А время я скажу — дня не прошло.

— Ты — некрос? — удивился Маркиз.

— Вот еще, — Второй дернул плечом — я вообще не маг, даже близко. Просто нюх хороший. Покойник совсем свежий, на здешнем солнце он уже завтра пованивать начнет, а через несколько дней сюда не войти будет. Если пустынные собаки раньше не подсуетятся.

— А почему их до сих пор нет?

— Потому что умные. Тут жрец поработал, душу к телу привязал и на семь человек заклял.

— Что это значит?

— А все просто, командир. Пока эта душа семь человек по облакам не отправит, сама будет тут сидеть, как привязанная.

— Вечно? — горестно охнул Пятый.

— Ага, щаззз! Такие заклятия вечными не бывают. Обычно они кратные, если семь человек — так и суток семь.

— Нас пятеро… А люди здесь ходят редко. Он такой шанс упустить не может.

— Так, может, того… Поговорить с ним, пропустит? Свой же? А мы ему семерых бритых пригоним.

Горячий ветер взметнулся вокруг отряда, кинул горсть песка в лицо говорившему, целя в рот и немедленно опал.

— Он не свой. Он — бритый. Фиолец.

Бойцы переглядывались, и глаза у всех были одинаковые: злобно-обреченные. Не даст им покойник пройти дальше, и, хорошо, если назад выпустит.

— Не выпустит, — подтвердил Второй, — Мы — его надежда на какое-никакое, а посмертие. Он ее не упустит. Никто бы не упустил.

…Вляпались! Всеми ногами и по самые уши. Следовало ожидать, что просто не будет. Но такой подлянки даже от Демона никто не ждал — своего же солдата пустить на ловушку. Вот мразь то, простите Святые Древние.

— Значит так, — Хан довольно успешно делал вид, что ничуть не волнуется, а Марк — что верит, — ты хоть и дворянин, но безземельный. Значит — суд будет носить обвинительный характер. Понимаешь, что это значит?

— Что я, по определению, виновен. Но мне дадут возможность оправдаться, — кивнул Марк.

— Хорошо. Понимаешь. Обжалование… Обжалование приговора