Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

На полдороге я увидел обломки судна, потерпевшего здесь крушение в феврале. Это был довольно большой бриг; переломившись почти пополам, он лежал на отмели среди дюн. Туда я и направился, но на краю торфяного болотца, граничившего с песками, мой взгляд привлекла небольшая площадка, расчищенная от папоротника и вереска, на которой возвышался продолговатый холмик, подобный тем, какие мы привыкли видеть на кладбищах. Я застыл, словно громом пораженный. Вчера никто ни словом не обмолвился о каком-либо покойнике или о похоронах, состоявшихся на острове. И старик Рори, и Мэри, и дядя Гордон умолчали об этом. Мэри, положим, и сама ничего не знала, я в этом был уверен, – но тут, прямо у меня перед глазами, находилось неопровержимое доказательство этого факта – могила! Я невольно спросил себя – что за человек здесь лежит? Как попал он сюда и почему уснул вечным сном в этой одинокой могиле, где, всеми покинутый и забытый, будет ждать зова трубы архангела в день Страшного суда?

Я не находил иного ответа, кроме того, который страшил меня. Несомненно, это был потерпевший крушение, может быть, занесенный сюда, как и погибшие моряки испанской Армады, из какой-нибудь заморской страны, а может, и мой соплеменник, погибший у самого порога родного дома!

Некоторое время я стоял с непокрытой головой над одинокой могилой. Я знал, конечно, что хоть кости усопшего лежат здесь, в земле Ароса, и будут лежать до судного дня, бессмертная душа его далеко отсюда и испытывает сейчас то ли блаженство вечного воскресения, то ли адские муки. Но воображение мое вселяло в меня тайный страх; мне чудилось, что, может быть, он еще здесь, стоит на страже у своей безмолвной одинокой могилы и не хочет расстаться с местом, где его настигла злополучная судьба.

Глубоко удрученный, я отошел от могилы, но потерпевшее крушение судно оказалось не менее печальным зрелищем, чем одинокая могила. Корма торчала высоко над водой, гораздо выше уровня прибоя, корпус раскололся пополам у самой передней мачты. Впрочем, мачт уже не было, обе они сломались и рухнули во время крушения. Нос брига ушел глубоко в песок, а в том месте, где судно раскололось, зияла, словно разверстая пасть, громадная щель, через которую был виден весь трюм от борта до борта. Название брига почти стерлось, и я так и не разобрал: то ли он назывался «Христиания» в честь норвежской столицы, то ли просто носил женское имя «Кристина». Судя по конструкции, корабль не был английским, но установить его происхождение я не мог. Он был окрашен зеленой краской, но теперь краска смылась, полиняла и отставала от дерева длинными чешуйками. Тут же валялся обломок мачты, наполовину зарывшийся в песок. Все вместе представляло мрачную картину. Тяжко было смотреть на уцелевшие кое-где обрывки снастей, которые год за годом со смехом и бранью натягивали сильные и смуглые руки матросов, на трапы, по которым когда-то проворно сновали живые люди, делая свое привычное дело, на фигуру ангела с отбитым носом, украшавшую носовую часть брига. Еще недавно она рассекала бурные воды, а теперь навеки застыла в неподвижности.

Не знаю, то ли впечатления от погибшего судна, то ли вид одинокой могилы настроили меня так странно, но пока я стоял там, опираясь на разбитые доски борта, мрачные мысли не оставляли меня. Мое воображение рисовало горькую судьбу и бесприютность не только людей, но и неодушевленных кораблей, которым была суждена гибель у чужих берегов. И поиски затонувшего испанского судна стали казаться мне теперь чем-то кощунственным. Извлекать выгоду из несчастья – что могло быть отвратительнее! Но, вспомнив о Мэри, я снова осмелел. Дядя никогда не согласился бы на ее брак с нищим, а она – я был уверен в этом – ни за что не решится пойти против его воли. И как только я убедил себя, что сделаю это только ради Мэри, моей будущей жены, все тревоги и сомнения отступили. Два столетия назад величественная морская крепость «Эспирито Санто» почила на дне Песчаной бухты, и каким же малодушием с моей стороны было бы считаться с правами тех, кто давно позабыт и канул во мгле веков.

Насчет того, где следует искать затонувший корабль, у меня уже сложился совершенно определенный план.

И направление течений, и глубина бухты указывали на то, что если «Эспирито Санто» погиб здесь и если от него еще что-нибудь уцелело, искать его следовало в восточной части – под скалистыми утесами. Глубина там, даже у самых скал, достигает нескольких саженей. Стоя на краю скалы, я мог видеть песчаное дно бухты. Солнце светило ярко и проникало глубоко в зеленоватые воды залива, придавая ему вид громадного кристалла, прозрачного и светлого. Ничто не напоминало о том, что это вода, кроме движения солнечных зайчиков где-то в глубине, да время от времени появлявшихся у самого берега и тут же лопавшихся пузырьков. Тени скал далеко тянулись в залив от их подножий, а моя собственная тень, поскольку я стоял на вершине, почти достигала середины бухты. В этой полосе теней я и рассчитывал обнаружить «Эспирито Санто», так как именно здесь нижнее течение на пике прилива было особенно сильным. Однако, как я ни вглядывался в холодную глубину и как ни прозрачна была здесь вода, я не видел ничего, кроме рыб, водорослей да нескольких камней, которые когда-то сорвались с обрыва, а теперь лежали, разбросанные по песчаному дну. Дважды я прошел полосу скал из конца в конец, но нигде не заметил ничего похожего на затонувшее судно. Лишь в одном месте могли находиться его обломки. Это был просторный выступ дна на глубине пяти саженей, значительно возвышавшийся над соседними участками и сверху казавшийся продолжением скал, по которым я бродил. Выглядел он как сплошная масса водорослей, настоящая подводная роща, однако размерами и очертаниями напоминающая корпус огромного корабля.

В сущности, это был мой единственный шанс. Если под этими водорослями не скрывается «Эспирито Санто», значит, в Песчаной бухте его нет. И я решил попытать счастья и либо вернуться в Арос состоятельным человеком, либо навсегда отказаться от всяких мыслей о богатстве.

Я разделся донага, но в нерешительности остановился у самого края скалы. Бухта, лежавшая передо мной, была абсолютно спокойна. Ни звука вокруг, кроме плеска дельфинов, резвившихся где-то за мысом. Тем не менее какой-то безотчетный страх удерживал меня в этот решительный момент. Боязнь глубины, нелепые суеверия, мысли об умершем, покоившемся в одинокой могиле, о потерпевших крушение судах и их экипажах – все это лихорадочной вереницей проносилось у меня в голове. Но солнце так сильно жгло мои плечи и наполняло теплом мое похолодевшее сердце, что я, собравшись с духом, наклонился и прыгнул в воду.