Порт-Артур. Том 1 - Александр Степанов

– Без учета положения в Артуре он не может быть решен. От вас же зависит то или иное освещение этого вопроса.

Рейс начал кое-что понимать и кое о чем догадываться.

– Я не говорю, что войну надо прекратить сию минуту! Но надо иметь в виду и это обстоятельство, Пока же позвольте откланяться, дорогой Виктор Александрович, подумайте о нашем разговоре, – проговорил Сахаров, вставая с места.

– Думать тут нечего. Я согласен. Вы даете директивы, я же их, по возможности, провожу в жизнь.

– Итак, все будет в порядке! – усмехнулся Сахаров. – А пока я двинусь на поклон к Вере Алексеевне.

– И весьма разумно сделаете, – одобрил Рейс.

Через четверть часа капитан почтительно прикладывался к пухлой ручке Веры Алексеевны Стессель.

– Ваше поручение мною выполнено, хотя с опозданием! – говорил он, протягивая небольшой сверток.

– Какое поручение? – удивилась генеральша.

– Вам хотелось приобрести недорогие, но хорошие серьги для мадемуазель Белой, если мне память не изменяет. Вчера мне удалось найти дешево пару замечательных серег из старинного китайского золота, с большими рубинами. Извольте посмотреть – не подойдут ли они вам?

Вера Алексеевна открыла футляр. Крупные рубины, как капли свежей крови, поблескивали на темном бархате.

– Чудесно! Но едва ли девушке подойдут эти рубины, уж очень они напоминают кровь!

– Зато это на всю жизнь будет напоминать ей о том, что они подарены во время войны.

– Какой ужас эта война! Сколько она несет с собой страданий и крови. Я сегодня посетила наших бедных солдатиков в военном госпитале. Все они святые мученики. Такие ужасные раны, и ни одного стона! Врачи поражены. Только глубокая вера и христианское смирение могут дать силы для этого. Я подарила каждому из них по кипарисовому крестику и нательной иконке. Это должно облегчить их страдания, – щебетала генеральша, в умилении закатывая глаза.

– Да, война ужасная вещь! – с чувством поддержал Сахаров. – И нет большей заслуги перед человечеством, как возможно быстрая ее ликвидация. Во имя гуманности, во имя культуры, во имя спасения своей души, во имя любви к родине, – каждый, как только может, должен приложить все усилия к скорейшему окончанию войны, – патетически закончил Сахаров.

– Вы глубоко правы, Василий Васильевич! Я и не подозревала, что вы такой исключительно гуманный и чуткий человек! Разрешите в таком случае просить вас принять участие в работе нашего благотворительного общества, председательницей которого я состою.

– Весьма польщен вашим предложением и с удовольствием вношу свою скромную лепту. Позвольте вам вручить сто рублей, – протянул Сахаров деньги.

Вера Алексеевна расплылась в благодушной улыбке.

– Я сейчас выпишу вам квитанцию, – встала она.

– Ради бога, не беспокойтесь! – поспешил предупредить ее капитан. – Мне она совершенно не нужна.

– Но мне она необходима для отчетности.

– Кто же у вас осмелится спросить отчета, Вера Алексеевна? Ни в России, ни тем более в Артуре никому не придет это в голову, рее прекрасно знают, что вы постоянно прикладываете свои личные средства в дела благотворительности, что же касается формальности, то прикажите какому-нибудь чиновнику из государственного контроля оформить все как следует, – посоветовал Сахаров.

Генеральша внимательно слушала капитана и сочувственно кивала головой.

– Хотела бы я иметь такого советника, как вы!

– Всегда к вашим услугам!

– Кроме того, мне нужен еще секретарь, не могу же я одна вести всю канцелярию.

– Могу порекомендовать вам на эту должность князя Гантимурова. Человек из общества, хорошей фамилии, весьма будет вам полезен. Кроме того, это даст ему возможность заработать сотню-другую в месяц.

– Но все наши доходы в месяц не достигают этой суммы!

– Можно поднажать на наших негоциантов: прикажите только полицмейстеру, он быстро организует вам сбор средств через чинов своей полиции. Что касается меня, то обязуюсь до конца войны вносить вам по сотне в месяц.

– Вы изумительный человек, Василий Васильевич! У вас не голова, а чистый клад!

Только поздно вечером, весьма довольный собой, Сахаров наконец отбыл из квартиры Стесселя. Дома его уже ожидал служащий с мельницы Тифонтая. Он почтительно передал капитану несколько писем. Одно из них, в небольшом изящном конверте, написанное женским почерком и надушенное крепкими духами, привлекло особенное внимание Сахарова. Он быстро пробежал его глазами: «Любимый, соскучилась, пиши, жду с двадцать восьмого писем. Лида».

– Сегодня у нас какое число? – взглянул капитан на календарь.

– Четвертое июля, Василий Васильевич, – доложил служащий.

– Еще время есть, – отложил капитан письмо в сторону.

Отпустив китайца, Сахаров заперся в своем кабинете и засел за длинное письмо к Тйфонтаю, в котором сообщал о всех своих успехах.

«К указанному вами сроку русские часта будут подготовлены к отходу в Артур», – закончил он свое послание.

Тщательно зашифровав его и уничтожив подлинник, Сахаров спрятал письмо в гонкую стеклянную трубочку, которая в складках одежды какого-либо верного человека должна была добраться до адресата.

Глава восьмая

Двенадцатого июля около четырех часов дня в штаб начальника правого участка позиции на перевалах полковника Семенова прибыл генерал Кондратенко. Все радостно его встретили и всячески выражали свои симпатии опальному начальнику дивизии. Генерал, тронутый, крепко пожимал протянутые к нему руки.

– Как дела, Владимир Федорович? – обратился он к Семенову.

– Японцы молчат вот уже три недели, – ответил полковник.

Роман Исидорович вошел в фанзу, занимаемую штабом, отер лицо платком и попросил угостить его чаем а красным вином. Облокотившись на стол и помешивая ложечкой в стакана, Кондратенко чуть улыбался своей обычной, хитровато-ласковой улыбкой.

– Тринадцатое число для Артура стало роковым, – тихо говорил он. – Тринадцатого мая мы отдали Цзинджоу, тринадцатого июня потеряли Хунисан. Можно предполагать, что и грядущий день будет чреват событиями: ведь завтра у японцев начинается большой национальный праздник хризантем, длится он три дня. Наверное, они захотят порадовать своего микадо, преподнеся ему в подарок если не Артур, то его передовые позиции. Нам надо быть весьма и весьма начеку!

– Нет положения хуже оборонительного! Сиди и гадай, когда противнику вздумается наступать, – кипятился Семенов.

– Офицерский состав предупрежден о возможности завтрашнего наступления противника? – справился генерал.

– Как же, ваше превосходительство! Я приказал усилить сторожевое охранение и лично сообщил свои опасения господам офицерам. Необходимо также усилить и мои резервы.