Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах - Натан Альтерман

Рахель сидит, Саймон расхаживает по сцене за ее спиной.

Саймон. Эти пароходы! Все гудят!

Рахель. Пароходы гудят.

Из-за стены доносится стук молотка сапожника. Саймон останавливается.

Саймон. А, распрекрасный твой хозяин, твой Бени!..

Рахель. Он любит чинить обувь.

Саймон. Лук! Лук он любит.

Рахель. Лук он тоже любит.

Саймон. Да? (Снова принимается ходить.) Подумать только — что за жизнь! Сколько любви!

За стеной стук молотка.

Рахель. (немного погодя). Что с тобой случилось?

Саймон. (приближаясь к ней). Что со мной должно было случиться?

Рахель. Я не знаю. Ты только сегодня вернулся… Я тебя спрашиваю, как там было, а ты…

Саймон. Что я?

Рахель. Не знаю. Ты все ходишь… И как будто сердишься. Я не знаю, отчего. Обычно ты так много рассказываешь… А теперь… Можно подумать, что ты ничего там не видел и ничего оттуда не привез. Даже наоборот…

Саймон (усаживается). Я привез оттуда прострел. (Оборачивается к ней, вскрикивает от боли и хватается за поясницу.) О!.. И кое-что еще. Для тебя. Жениха. Да, оттуда.

Рахель. Я не понимаю.

Саймон. Чего тут не понимать? Себе раздобыл прострел, а тебе — жениха.

За стеной раздаются три сильных, отчетливых удара молотком.

Саймон. Он понял. (Громко обращаясь к стене.) Он! Этот господин анархист, который мечтает сочетаться с тобой законным браком согласно всем правилам и традициям государства и общества!

Стук в дверь, дверь распахивается, входит Бени в сапожничьем фартуке и с туфлей в руке.

Саймон. Здравствуйте, очень приятно. Чем обязаны честью? Чем моя сестра заслужила визит господина домовладельца, известного, между прочим, противника капитализма и частной собственности, не отказывающего, однако, себе в праве врываться в ее жилище без лишних церемоний?

Бени (беспомощно и отчаянно). О!.. О! Вам бы… Никакого жилища ни за какие деньги! Даже — даже если бы вы умирали от голода, если бы пришли больной, голый и босый — не впустил бы! Выгнал бы прочь! (Выскакивает в дверь.)

Саймон. Видишь, что ты теряешь?

Рахель. Я все еще не понимаю.

Саймон (гневно). Что тут понимать? Я сосватал тебя в Иерусалиме. И уж во всяком случае, тот лучше (указывает на стену) этого. (Помолчав.) Его зовут Элиэзер Вайнгартен. Лейзер. Шесть поколений предков в Иерусалиме. Наш дальний родственник со стороны мамы. Разведен и имеет дочь. Но алименты платить не обязан. Жена сама отказалась — лишь бы дал развод. (Помолчав.) Все из-за кафе. Развод из-за кафе. Она хотела, чтобы он водил ее в кафе, а он желал держать ее дома, в кругу семьи. Да, друзей у него нет, зато полно родственников. Теперь ты можешь сказать все, что тебе хочется.

Рахель. Что ты хочешь, чтобы я сказала?

Саймон. Ничего! Он шлимазл. Неудачник. Профессиональный искатель профессий. В последнее время — чиновник. Когда-то в прошлом пытался стать сантехником. Семья не допустила. Очень религиозная семья. Он сам — нет. Он служил в армии и чрезвычайно этим гордится. Бог его не интересует. Но он ищет правды. Он жаждет истины и справедливости. Стопроцентный зануда. С легкостью вступает в беседу с кем ни попадя, но лишь на серьезные темы. Никакой тебе погоды. Погода для него не существует. Никакого вам самочувствия. Тотчас к делу. Быка за рога! Любит рассказывать о себе и всюду разыскивает родственников. Увидишь, он еще умудрится разыскать пару родственничков у королевы во дворце. Если королева даст ему шанс — он их отыщет, можешь не сомневаться! Скажи что-нибудь, прежде чем я продолжу. (Тотчас продолжает, правда, с несколько иной интонацией.) Мы уже не раз говорили об этом, не правда ли? Да, и перед моим отъездом тоже. Ты промолчала, но молчание — знак согласия. И не говори теперь «нет»! Слишком поздно. Я уже привез его. Они там рассказывали мне про войну и демонстрировали свои трофеи — Стену плача и реку Иордан. У них есть чем похвастать — полные закрома побед и трофеев. А я подсуетился, порылся и выкопал твоего суженого. Ну скажи же что-нибудь! Произнеси