Тонкий мир - Софья Ролдугина

А то еще начну говорить — и зарычу по-шакарски. Привычки очень легко перенимаются.

— Замечательно. Холли, запускайте установку. По команде, на счет «один». Десять, девять, восемь…

Опыты, подобные этому, я ненавидела особенно. Хотя бы потому, что от меня в них почти ничего не зависело. Все делала Айне — копила силу, придавала ей форму, направляла… Я просто подхватывала волну энергии, пропускала через себя и усиливала.

Работа «фокуса» звезды. Ничего сложного. Многие рады были бы оказаться на моем месте… Но я сама с удовольствием не глядя махнулась бы обязанностями с каким-нибудь студентом.

Низко и опасно загудел аппарат.

— Нэй, приготовься, я начинаю, — предупредила пророчица — отчего-то шепотом.

Не знаю, как видела результаты своего колдовства сама Айне, но для меня нити вокруг внезапно словно взбесились. Инстинктивно реагируя на магию своего «лучика», я провалилась в транс следом за пророчицей. Мир стремительно превращался в набор серых кадров.

Только нити не теряли яркости. Целый пучок тонких разноцветных потоков рванулся к моим рукам — и я позволила ему пройти насквозь, через почерневшую кровь, напитаться темной силой… и хлынуть к «бездне».

Я увидела, как живой камень, опутанный нитями, будто утопленник водорослями, задрожал и словно бы начал светиться. Вот это-то явление и заинтересовало ученых. «Свечение», не видимое никому, кроме равейн, вроде бы не влияло на нашу силу, но через некоторое время энергия, питающая заклинания, рассеивалась в пространстве, а нити возвращались на место. Пока «бездна» была в коконе, в Академию ненадолго возвращалась магия.

Студенты, кстати, радовались, как дети, и старались использовать эти моменты для выполнения самых сложных работ — например, уборки в комнатах общежития. Или создания шпаргалок…

Свечение «бездны» стало интенсивнее.

— Минут семь, не больше, — предположила Айне.

И скривилась. Колдовство далось ей нелегко, даже с учетом четвертой эпохи, «власти», и полного контроля над силой.

Я мрачно мотнула головой. В виски теперь словно медленно ввинчивали по длинному шурупу.

— Двадцать, мне кажется. В этот раз много сил ушло, — вяло откликнулась я, чтобы не молчать.

— Двадцать! — с омерзительной бодростью воскликнул Холли, вылетая из-за смотрового стекла. — Чудесно, просто чудесно, милые мои! Умницы-разумницы, самые умелые, самые старательные! — консультант любовно потрепал нас по макушкам. Мне почему-то подумалось, что это похоже на то, как собачек хвалят. «Молодчина, ты у меня самая умная!» — говорят таксе, которая додумалась принести хозяину тапки. Но Холли, разумеется, ничего такого в виду не имел. У него просто была очень странная манера разговора — словно язык он учил по книжкам, причем по детским сказкам. Старинные слова мешались с вполне современными выражениями и научными терминами. Но это странным образом не выглядело смешным… Да и немного нашлось бы людей, готовых смеяться над бессмертным и совершенно беспринципным, мстительным и эгоистичным существом. — Ох, устали вы, наверное, хорошие мои? Вижу, устали, едва с кресел встали, — белозубо улыбнулся он и крикнул в открытую дверь: — Ириано, мальчик мой, свари девочкам кофейку да проводи их в комнату отдыха. Ох, ты, деточка, голова болит, да? — он заботливо коснулся моего лба, а потом вдруг, без предупреждения, хлопнул раскрытыми ладонями мне по ушам.

В голове зазвенело… и боль, как ни странно, прошла. Хотя Холли определенно не был целителем.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я консультанта. Надо отдать ему должное: он нечасто сочувствовал людям, но зато всегда помогал, если это было в его силах. А еще — никогда не делал вид, будто не видит, что кому-то нужна его помощь.

— Ай, да какие «спасибы», милая, — улыбнулся Холо, перекидывая через плечо перевитую желтой лентой косу. — Что смогу — тем и помогу, а лучше посидела бы ты и кофейку попила с подружкой. А там уж, дома, господин Дариэль тебя совсем вылечит.

Ох, если бы… Придется опять пить зелья и микстуры. А чтобы подлечить вывих, который я заработала, упав с лестницы, и вовсе пришлось глотнуть крови Максимилиана. Дэйр потом на князя целый вечер волком смотрел.

— Ну, иди, деточка, — Холли мягко подтолкнул меня за плечи к выходу. Я очнулась от размышлений и шагнула вперед, чувствуя легкое головокружение.

Айне, продолжая хмурить брови, без слов вышла следом.

— Далеко не уходите, — окликнул нас Тантаэ, отрываясь от бумаг, над которыми он склонился с Риан. Синие волосы были не просто убраны в хвост или косицу, а полностью заколоты в строгий пучок. С такой прической обычно элегантный Пепельный князь немного напоминал провинциального учителя истории. — Отдохните, соберитесь с мыслями. Позже необходимо будет подробно описать то, что вы видели во время опыта.

— Но это ведь был последний опыт на сегодня? — уточнила я, зевая. На смену головной боли пришла сонливость.

— Да, последний. А теперь прошу извинить меня… — Тантаэ с намеком поднял бровь. Я торопливо кивнула, прощаясь ненадолго, и князь вернулся к своим бумагам. — Видите ли, Риан, даже мои познания в физике и алхимии не позволяют усомниться, что энергия просто так не исчезает, а значит…

Я поспешила покинуть лабораторию, пока не зацепилась мыслью за очередную версию ученых. А то опять полночи бы думала… Все равно мне не дали бы изучить документы — образование подкачало. Даже Айне — и та была всего лишь подопытной мышью, как и я.

К моему удивлению, Ириано не стал артачиться и в точности выполнил указание Холли. В белоснежной каморке без окон, отведенной под комнату отдыха, стоял умопомрачительный запах кофе. Настоящего, молотого, а не той растворимой бурды, которой угощались в столовой студенты.

С огромным удовольствием я плюхнулась на стул и ухватила чашку, но уже через мгновение меня остановил недовольный голос Ириано:

— Это чашка госпожи Айне. С тремя ложками сахара, — таким тоном можно было вымораживать, как сухим льдом. — Найта, я не ошибусь, если скажу, что ты пьешь горький кофе? — я автоматически кивнула. — Тогда будь любезна, пересядь на другой стул, у стены. Твоя чашка — белая.

С сожалением отставив порцию Айне (запах кофе просто с ума сводил), я поднялась, обошла стол и втиснулась на стул с другой стороны, между стеной и тяжелой желтоватой столешницей, испещренной старыми царапинами.

В белой чашке действительно был несладкий напиток. И очень крепкий. Как раз то, что надо.

Под недовольным взглядом шакаи-ар я сделала еще пару глотков. Тишина тяготила.

— Спасибо за кофе, — вздохнула я, стараясь не допустить в голос нотки обиды. Ириано есть Ириано — пусть и ершится, но все равно помогает. А уж варить кофе и вовсе не его обязанность. — Очень вкусно.