Тонкий мир - Софья Ролдугина

— Ты, как всегда, абсолютно бесцеремонен, — констатировал он спокойно. — Но, возможно, сейчас и прав: незачем рассказывать эту неприятную историю именно этим вечером. Ириано меня спровоцировал, вырвав обещание хитростью, но к такому поведению давно пора уже привыкнуть. Прошу прощения, Найта, Айне, — склонил голову Пепельный князь, прикладывая ладонь к сердцу. — Мое желание излить душу было несвоевременным и весьма глупым. Думаю, есть смысл продолжить разговор в другой раз, если вас это все еще будет интересовать.

Максимилиан расхохотался и демонстративно захлопал в ладоши:

— Ну, замечательно, Тай! Чудесный вывод! Чуть встряхнулся — и сразу на попятный. Нет уж, раз начал — заканчивай сейчас, а я заодно послежу, чтобы ты не наговорил ничего, о чем потом пожалеешь. А вы, девочки, дадите слово, что не станете распространяться об этом разговоре, — добавил он, выразительно поглядывая на нас с Айне. — Это не секрет, разумеется, и одно время в кланах много говорили о смерти Эвис и уходе из Пепла Времени Ириано, но сейчас страсти поутихли, и мне вовсе не хочется их воскрешать.

— О чем речь — буду нема, как могила, — повторила я любимую присказку брата. Пророчица только кивнула, подтверждая мои слова.

Наше с Айне дыхание на морозе превращалось в облачка пара. Даже в савальском шелке было слишком холодно — щеки немели и пальцы в перчатках зябли. Пророчица высоко подняла воротник шубки, закрывая уши.

Но Ксилю в тонком шерстяном свитере и Тантаэ в осеннем пальто, кажется, все было нипочем — и мороз, и зима. Шакаи-ар вообще редко отмечали смену времен года… И течение времени — тоже.

Когда Тантаэ начал свой рассказ, голос князя звучал так, словно события тысячелетней давности все еще стояли перед глазами.

— Надо сказать, — задумчиво произнес он, — что не всегда наши отношения с Ириано были в таком плачевном состоянии. Лет до тридцати он меня боготворил и всячески равнялся на мою особу. Типичное положение дел в семье шакаи-ар. И делу нисколько не мешало то, что княжеский титул я получил лишь на исходе своего двадцатого века — Ириано видел, что в клане меня уважали. Он не задумывался над тем, что глубокое почтение объяснялось не столько силой, сколько умением правильно ее использовать, а также тем, что я был весьма сведущ в политических играх и умел обращать спорные ситуации на пользу своего клана.

Ириано любил меня и со всем юношеским пылом считал лучшим — во всем.

Но потом… потом Эвис заболела и…

— Погоди, — перебил его Ксиль, нахмурив брови. — Там еще до болезни Эвис начались неприятности. По моей вине, между прочим.

— Разве? — иронично переспросил Тантаэ. — Вряд ли можно винить тебя в том, что я оказался слабее.

— Смотря в какой ситуации, — вздохнул Северный князь, разводя руками. Я усилием воли сдержала порыв подойти и сдернуть Ксиля с перил на балкон. Тоже мне, рисуется… Или это асимметричный ответ на мое падение по глупости? — Мне кажется, что все началось, когда Ириано застукал нас за тренировкой.

— Тренировкой? — с любопытством переспросила Айне, кажется, даже забыв про мороз.

Ее эта история заинтересовала гораздо больше, чем меня. Я бы с удовольствием прекратила это копание в сухом прахе, которым давно стали скелеты в семейном шкафу Тантаэ.

— Ну да, — невесело пояснил Максимилиан. — Видите ли, Тантаэ тогда только-только стал князем, и сотни лет не прошло… И этот переход был весьма болезненным, даже под моей опекой. Регены никак не хотели задерживать достаточное количество энергии, а использовать в бою княжеские возможности Тай вообще не умел.

— Я и сейчас не умею, — философски пожал плечами Тантаэ. В жесте не было ни грамма сожаления — просто сухая констатация факта. — Умение сражаться — не панацея от неприятностей. А вот умение не доводить до битвы — это уже шаг к спокойной жизни. Но тогда мне казалось иначе, — улыбнулся он, словно смеясь над собой прежним. — И когда Ксиль любезно предложил тренировки, чтобы «раскрыть мой потенциал», я, конечно, согласился. Эвис не поддержала, но… Жаль, что я ее не послушал, — задумчиво добавил Тантаэ.

Пользуясь моментом, я шагнула к Ксилю и взяла его за руку. Он удивленно посмотрел на меня, но быстро все понял и спрыгнул с перил на балкон.

«Трусишка», — хмыкнул Максимилиан про себя.

«Трусы — это те, кто боятся только за себя», — возразила я, с удовольствием позволяя Ксилю обнять меня.

От него исходил жар. И спокойствие…

Из-за горных вершин медленно поднималась луна, превращая темные склоны в дворцы, осыпанные алмазной пылью. Ни ветерка, ни шороха — словно в сказочном царстве, застывшем от дыхания госпожи Зимы.

— Ириано часто присутствовал на этих тренировках, — продолжал тем временем Пепельный князь. — Я не запрещал ему, напротив, даже поощрял, надеясь, что он почерпнет что-то полезное и для себя. Но со временем стало ясно, что Ири меня избегает…

— Сейчас-то ясно, что его бесило то, что Тай никогда не оказывался победителем в спарринге, — пояснил Ксиль с досадой. — А я еще всегда был несдержанным на язык, обожал провокации… А рядом с Таем вообще расслаблялся и отпускал тормоза. Для нас-то эти двусмысленные шуточки и мое физическое превосходство в драке уже давно стало чем-то привычным… А вот Ириано было тяжеловато смотреть на то, как некий посторонний князь, с виду — его ровесник, издевается над непогрешимым Тантаэ. Наверное, в глазах Ири это выглядело унижением.

— Но таковым, разумеется, не являлось, — тяжело вздохнул Тантаэ. — Я несколько раз пытался поговорить с Ириано, но потом Эвис мне отсоветовала — сказала, что ему нужно время, чтобы перебеситься, а уж после «кровавого безумия» отношения наладятся и мы втроем будем жить долго и счастливо — Эвис, Ири и я.

Она ошиблась. Дважды. И второй раз — когда говорила, что жизнь будет долгой.

И ведь принесли же демоны Ириано — точно в эту минуту.

Спустя всего пару лет, Эвис тяжело заболела. Я ждал чего-то подобного, честно говоря… Ведь она так и не стала шакаи-ар. А люди… люди уязвимы.

Эвис была человеком. Не простым — равейной и пророчицей. Правда, будущее она видела лишь самое близкое. Мы с Ири любили ее до умопомрачения — нашу хрупкую, упрямую госпожу. Ириано унаследовал ее глаза и характер. А нрав Эвис мог сравниться разве что с огнем.

Моя любовь была вспыльчива и упряма. Если уж решала что-то, то раз и навсегда. У нее было несколько навязчивых идей, к сожалению. Во-первых, она никогда не заглядывала в наше общее будущее. А во-вторых, категорически отрицала саму возможность когда-нибудь стать шакаи-ар.

Сначала она отказалась от обращения, хотя это сделало бы более вероятным рождение ребенка… И Ири появился на свет, когда Эвис уже перешагнула порог сорокалетия.