Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

— Бита тоже?

— Нет. Это кто-то в читалке забыл пару дней назад. Я забрал, чтоб не свистнули. Когда владелец объявится, верну.

— Садитесь в машину. На пассажирское! Я сам поведу.

Они сели в «Форд», и Петр запустил мотор, повернув в зажигании ключ, который ему отдал Никишин. Пистолет уже лежал в кобуре, но опер краешком глаза продолжал следить за сидящим на соседнем кресле человеком. Как-то странно он себя ведет. Временами даже создается впечатление, что он действительно не понимает, что происходит. Но тогда почему так спокойно реагирует? Или на него каждый день оружие наставляют? Конечно, есть вероятность, что он ожидал чего-то подобного именно от Зигунова. Тогда встает закономерный вопрос: почему? Что ж, и здесь ответ очевиднее некуда — потому что у него был роман с Катей, и агрессия со стороны рогоносца вполне ожидаема.

У Петра скрутило солнечное сплетение. Рогоносец. Значит, жена ему все-таки изменяла, он не напрасно сходил с ума и вел себя как ревнивый идиот. Как там на том литературном форуме было написано? «Моя умница!» Коллеге по работе такое не напишешь. МОЯ. Раз «моя», значит, отношения близкие. Это, конечно, далеко не железное доказательство, но как косвенное вполне пойдет. Получается, Катя изменяла. Наставляла рога…

Перед глазами внезапно сверкнула картина, как этот худосочный Денис Иннокентьевич ласкает тело жены. Целует ее, а она улыбается в ответ и смотрит на него томным взглядом… Петру очень хорошо был знаком этот взгляд. Он его так любил.

Ярость и обида рванулись из горла, перед глазами поплыла темно-красная пелена. Но в последнюю секунду Зигунов все же успел взять себя в руки, и изо рта вырвалось только нечленораздельное хриплое бульканье.

— Вы что-то сказали? — спросил Никишин, но ответа не удостоился. Петр просто не мог сейчас говорить. Получалось только на автомате вести машину и удерживать внутри бушующее чудовище. Отелло. Ха-ха. Смех получался очень невеселым.

Ладно. Если подумать спокойно. Катя и помощник библиотекаря крутили роман. В таком случае она могла без всяких проблем пустить его в квартиру. И даже нарядиться в красивую кружевную ночнушку. Интересно, они писали это сраное сочинение до того, как потрахались, или после? Вероятно, до. А потом в порыве страсти или по холодному расчету (что скорее, если вспомнить тщательно выстроенную мизансцену, которая встретила майора в спальне) он ее задушил.

Зигунов бросил взгляд на руки Дениса. Тощий, а запястья широкие, да и ладони крепкие. Физической силы в нем явно больше, чем кажется на первый взгляд. Когда майор уже собирался отвернуться, чтобы следить за дорогой, глаза зацепились за красную нитку, завязанную на левом запястье молодого человека. Петр скрипнул зубами. Точно такую же нитку Катя купила в Турции и все уговаривала мужа ее надеть. Типа, считается, что это талисман на удачу. Зигунов посчитал это глупостью и отказался, а вот тонко чувствующий любитель литературы, конечно же, напялил. Ну да, как же иначе?

— Вы не против? — ворвался в поток невеселых мыслей Никишин.

— Что?

— Вы не против, если я кофту надену, а то у меня тут стекло отходит — давно собираюсь на СТО заехать, да все никак времени нет, — и здорово дует?

— Валяйте.

Петр сбросил скорость и положил руку поближе к кобуре. Он внимательно следил, как парень достал с заднего сиденья серую толстовку, надел на себя и накинул капюшон.

— У меня с детства отиты, так что сквозняков боюсь больше пистолета, — усмехнулся он.

Петр улыбку не разделил, а только плотнее сжал губы. От кофты исходил очень знакомый запах с явной ноткой лимона. Такую туалетную воду ему дарила Катя на последний Новый год. Он ею пользоваться не стал — мол, я не принц Лимон. Что ж. Катерина знала, кто точно будет поливать себя чем угодно, лишь бы ей понравиться. Где сейчас коробка с туалетной водой, Зигунов не знал — жена убрала ее куда-то. До сегодняшнего дня ему было и не интересно — куда. Теперь он знает. Надо полагать, очкарик тоже получил подарок. Безотходное производство.

Майор свернул на старый раздолбанный проселок, который тянулся между болотами. Место здесь было глухое и безлюдное. Машины проезжали редко, а люди почти не ходили вообще, так как полоса твердой почвы была только одна — дорога. С обеих сторон простирались поросшие редкими чахлыми кустами топи.

Отличное место, чтобы избавиться от тела. Майор снова глянул на попутчика. Если Никишин убийца, сейчас самое время напасть. Труп исчезнет в болотной жиже быстро, и потом его уже никто никогда не найдет. А нет тела, как говорят, нет и дела. Черт, надо было у пэпээсников наручники взять. Или хотя бы связать очкарика веревкой из его багажника. Ну, Зигунов, ты и дал маху. Сделай такую хрень кто-то из подчиненных, тут же улетел бы из отдела. Даже свиста бы никто не услышал. Профессионал, нечего сказать.

— А… Екатерина Александровна надолго уехала? — с запинкой произнес помощник библиотекаря (чуть не оговорился опять «Катя», видимо). Петр вздрогнул и скрипнул зубами.

— Екатерины Александровны больше нет.

— Что? Как нет?

— Так — нет. Ее убили. И не нужно притворяться, что ты не в курсе.

— Что? Убили? Кто? Когда?!

Теряя над собой контроль, майор жахнул кулаком по рулю и сказал фразу, ради которой, кажется, все это и затевалось:

— Как кто? Вы и убили. — Чуть было не сказал, как настоящий Порфирий Петрович: вы и убили-с.

— Я ее убил… Своей медлительностью…

На лице Дениса был написан такой ужас и недоумение, что его могло бы даже стать жалко. Он смертельно побледнел, на глазах выступили слезы, губы задрожали.

— Это все из-за тебя! — начал он кричать, захлебываясь словами. — Сука! Дерьмо! Ты ее никогда не понимал! Бил! Я знаю! Она говорила!

У Зигунова внутри все сжалось. Он только один раз в жизни ударил Катю. Совсем не сильно. Даже не ударил, толкнул, потому что она пришла с какой-то институтской вечеринки хорошенько выпившая и на взводе. Стала допекать его, устроила скандал с какими-то абсурдными обвинениями, что он следит за ней, роется в ее телефоне, записях, прослушивает звонки… В общем, всякую чушь несла, но остановить ее было невозможно. И вот тогда, когда она кинулась на него с кулаками, он ее оттолкнул. Катя упала и начала плакать. И запомнила…

— Что молчишь? Скажешь, неправда?! Я все про тебя знаю. Все знаю. Катя же… Она же… Мы любили друг друга! Она хотела уйти, а ты ее не отпускал. «Не доставайся же ты никому», да? Да?! Убью тебя! Я сам тебя убью!