Приключения Перигрина Пикля - Тобайас Смоллет

Никто не стыдился признаться в том, что сидит в тюрьме за долги, разве только сумма их была совсем незначительной; наоборот, заключенные хвастали размером долга, словно это доказывало, что они являются важными особами; а на того, кто ухитрялся долго скрываться от бейлифа, смотрели как на человека исключительно способного и ловкого.

Из всех приключений этого рода самым романтическим было последнее бегство офицера от бейлифа. Офицер рассказал, что его арестовали за долг в двести фунтов, в то время когда в кармане у него не было и двухсот пенсов, и препроводили в дом бейлифа, где он пробыл целые две недели, переселяясь все выше и выше, соразмерно с падением своего кредита; таким образом, из гостиной он вознесся постепенно на чердак. Там он стал размышлять о том, что отсюда придется ему шагнуть уже в Маршалси; когда наступила ночь, а с ней пришли голод и холод, поднялся ветер, и черепицы на крыше загрохотали от бури. У него немедленно мелькнула мысль бежать под покровом темноты и под шум бури, вылезть из окна своей каморки и пробраться по крышам соседних домов. Осененный этой идеей, он исследовал проход, который, к его великому огорчению, оказался защищенным снаружи решеткой, но даже и это затруднение не смутило его. Уверенный в своей силе, он задумал проделать дыру в крыше, которая, по-видимому, была непрочной и ветхой; с этой целью он загромоздил дверь всеми вещами, находящимися в комнате; затем, принявшись за работу, в несколько минут продолбил кочергой дыру, просунул в нее руку и, отодрав постепенно доски и черепицу, расширил отверстие, через которое вылез и начал пробираться к соседнему дому.

Но тут он столкнулся с непредвиденным обстоятельством. Его шляпа слетела с головы и упала во двор как раз в тот момент, когда один из помощников бейлифа стучал в двери; этот полицейский, узнав ее, немедленно поднял на ноги своего начальника, который, взбежав наверх, в один миг открыл дверь, невзирая на меры, принятые заключенным, и со своим помощником бросился в погоню за беглецом по его же следам.

— Охота продолжалась довольно долго, — рассказывал офицер, — угрожая неминуемой опасностью всем троим, как вдруг на моем пути оказалось слуховое окно, в которое я увидел семерых портных, сидевших на столе за работой. Не долго думая, я прыгнул, шлепнулся задом и очутился среди них. Прежде чем они очнулись от столбняка, вызванного столь необычным появлением, я рассказал им о своем положении и о том, что терять время нельзя. Один из них, поняв намек, немедля проводил меня вниз и выпустил на улицу, а тем временем бейлиф со своим спутником добежал до слухового окна, но братья моего спасителя подняли вверх свои портновские ножницы, словно chevaux de frise[81], и приказали ему убираться под угрозой неминуемой смерти; полицейская ищейка, не желая рисковать своей шкурой, предпочла отказаться от взимания долга, утешая себя надеждой арестовать меня снова. Но его постигло разочарование. Я ловко скрывался и смеялся над приказом о задержании беглеца, пока, наконец, не получил распоряжение отправиться с полком за границу и не доехал на катафалке до Грейвзенда, откуда отплыл во Фландрию; но, вынужденный вновь вернуться для комплектования частей, я был схвачен уже по другому долгу. И мой первый преследователь получил удовлетворение — приказ о содержании меня под стражей, из-за которого мне придется просидеть здесь, пока парламент, по великой милости своей, не сочтет возможным освободить меня от долгов, издав новый закон о несостоятельности.

Все согласились, что успех капитана равен его отваге, которая вполне достойна солдата; но один из купцов назвал этого бейлифа неопытным, ибо он поместил заключенного в место, никем не охраняемое.

— Если бы капитан попал в руки такого хитрого мерзавца, как тот бейлиф, который арестовал меня, ему не удалось бы так легко улизнуть. Ибо я был схвачен таким способом, который следует признать самым необычайным в подобном деле. Да будет вам известно, джентльмены: я понес во время войны большие убытки по страхованию судов и принужден был прекратить платежи, хотя виды на будущее у меня были таковы, что я мог вести часть дел, не прибегая к немедленному соглашению с кредиторами. Короче говоря, я получил, как обычно, накладные из-за границы; а для того, чтобы обезопасить себя от посещения бейлифов, решил не выходить из дому и, превратив второй этаж в склад товаров, приказал поднять эти товары краном, прикрепленным к верхнему этажу моего дома. Разнообразны были уловки, примененные этими изобретательными хорьками, чтобы выманить меня из моей крепости. Я получал несчетное количество писем, приглашавших меня в таверны на деловые свидания. Меня вызывали в деревню попрощаться с умирающей матерью. Однажды ночью какая-то леди начала разрешаться от бремени на пороге моего дома. В другой раз я был разбужен криками о помощи на улице, а вскоре ложной тревогой: «Пожар!» Но, будучи всегда начеку, я обманывал все их ожидания и почитал себя вполне защищенным от всяческих поползновений, пока одна из этих ищеек с помощью дьявола не придумала ловушки, в которую я в конце концов попался. Он ознакомился с моими делами и, узнав, что на таможню прибыли на мое имя ящики из Флоренции, велел уложить себя в ящик такого же размера, провертеть в дне отверстия, чтобы не задохнуться, и на крышке написать Э 3. Доставленный к моему дому в повозке вместе с другим товаром, он был поднят в мой склад, где я открывал ящики, проверяя по накладной их содержимое. Представьте мое изумление, когда в одном из ящиков я увидел бейлифа, который поднял голову, как Лазарь из гроба, и объявил, что у него есть приказ о взыскании тысячи фунтов. Я нацелился молотком прямо ему в голову, но второпях и от неожиданности промахнулся. Прежде чем я успел нанести второй удар, он стремительно вскочил и выполнил свою обязанность на глазах у свидетелей, которых заранее собрал на улице. И я не мог выпутаться из беды, не навлекая на себя обвинения в бегстве, против которого был беззащитен. О, черт побери, если бы мне было известно, что находится в ящике! Я приказал бы моему носильщику поднять его как можно выше, а затем, как бы случайно, перерезать ножом веревки!

— Такой прием, — вмешался кавалер с красной ленточкой, — отучил бы его от подобных уловок и послужил бы in terrorem[82] его собратьев. Эта история напомнила мне об избавлении Тома Хэкабаута, весьма почтенного человека, старого моего знакомого, столь прославившегося избиением бейлифов, что другой джентльмен, с которым в доме бейлифа обращались очень плохо, освободившись оттуда и горя желанием отомстить своему хозяину, купил за пять шиллингов один из векселей Тома, продававшихся с большим дисконтом, и, добыв на основании этого векселя приказ о взыскании, отдал его бейлифу, плохо с ним обошедшемуся. Бейлиф после старательных розысков ухитрился вручить приказ о взыскании ответчику, который без всяких церемоний сломал ему руку, проломил череп и обработал его так, что тот остался лежать без чувств, недвижимый. Благодаря подобным подвигам сей герой стал внушать такой ужас, что ни один бейлиф не рисковал его арестовать, и потому Том мог появляться где угодно. В конце концов несколько чиновников из суда Маршелси устроили против него заговор; двое из их числа в сопровождении трех отчаянных подручных решили его арестовать на Стрэнде, неподалеку от Хенгерфордского рынка. Он не успел оказать сопротивление, потому что вся эта банда накинулась на него внезапно, как тигры, и скрутила ему руки так туго, что он не мог пошевельнуть пальцем. Признав себя побежденным, он пожелал немедленно отправиться в тюрьму и был посажен в лодку; когда они вышли на середину реки, он ухитрился опрокинуть легкую лодку, и его стража, забыв об арестованном, думала только о своем спасении. Что же касается Хэкабаута, для него это было делом привычным; он вскарабкался на киль лодки, сел верхом и стал убеждать бейлифов плыть, если им дорога жизнь, клянясь, что у них нет других шансов на спасение. Лодочники были немедленно подобраны своими друзьями; не помышляя прийти на помощь бейлифам, они держались поодаль и радовались их беде. Короче говоря, двое из пяти пошли ко дну и никогда уже не узрели света солнца, а трое с великим трудом спаслись, ухватившись за руль баржи с навозом, к которой их отнесло течением, тогда как Том поплыл прямехонько к Суррейскому берегу. После этого подвига он внушил такой ужас всем бейлифам, что даже имя его приводило их в трепет. Многие считали такую репутацию великим преимуществом для людей, запутавшихся в долгах, но эта самая репутация явилась для него источником великих бедствий. Ни один купец ничего не давал ему в кредит, потому что не имел возможности обеспечить себя, как полагается по закону.

Священник не одобрил способ бегства Хэкабаута, считая его нехристианским посягательством на жизнь ближних.