История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - Говард Морли Сакер

сельскохозяйственных поселениях. Что еще хуже — по состоянию на конец 1959 г. 6 тыс. североафриканских семейств составляли самую большую однородную группу из общего числа в 19 тыс. наименее обеспеченных семей Израиля; по сути дела, это были социальные неудачники, которые решительно отказывались покинуть обветшалые домишки транзитных лагерей, перебраться в нормальные поселения и начать зарабатывать на жизнь.

Североафриканская болезнь

Хотя трудности, с которыми сталкивались репатрианты из стран Магриба, были в известном смысле общими для всех восточных евреев, не все выходцы из стран Востока относились к ним одинаково. Так, 43 тыс. евреев из Ирана и Афганистана приспособились к израильской жизни достаточно легко, не испытывая особых трудностей. То же, в общем и целом, можно сказать и о 35 тыс. турецких, 23 тыс. ливийских, 36 тыс. египетских, 14 тыс. сирийских и ливанских евреев. Репатрианты из Йемена, прибывшие в страну в 1948–1950 гг., проявили удивительное умение с легкостью приспосабливаться к новым условиям и в этом превзошли многих и многих. Полагая, что жизнь в Святой земле — сама по себе благо, они безропотно и с готовностью сносили все трудности сельского труда. Таким образом, составляя всего лишь 8 % от общего числа репатриантов по состоянию на лето 1951 г., йеменцы заселили, к концу первого десятилетия существования государства, 57 из 206 новыхмошавов (то есть более 25 %). Их хозяйства были образцовыми — йеменские евреи проявили беспримерное усердие, прилежание и бережливость и тем самым добились всеобщего, пусть отчасти и покровительственного, расположения.

Напротив, иракская община, насчитывавшая 121 тыс. человек, восприняла свою новую жизнь в Израиле со значительно меньшим самообладанием. Собственно говоря, заявляя о себе как о потомках интеллектуальной элиты Багдада и Басры, иракцы полагали себя аристократами, во многом превосходящими западных евреев. Они, не жалея усилий, противились всем попыткам властей поселить их в мошавах или городах развития. Всего лишь 3 % выходцев из Ирака занялись сельскохозяйственным трудом. Возмущенные равнодушным отношением бюрократов правительственных учреждений и Еврейского агентства, иракцы возвысили голос, причем до крика, протестуя против дискриминации на этнической почве. В июле 1951 г. они устроили в Тель-Авиве многолюдную демонстрацию против “расовой дискриминации в еврейском государстве”, что стало первым (но отнюдь не последним) выступлением такого рода. В ходе этой манифестации они возмущались, что их превращают в “граждан второго сорта”. Если раньше они занимали самое высокое положение в странах Арабского Востока, то почему же еврейское государство отказывает им в таком же праве? Благодаря протестам и настойчивости иракские евреи в конечном итоге сумели обрести свое место в израильской экономике. Это было то место, которого они добивались — а не то, которое предлагали им власти. Они поселились в городах. К 1951 г. 33 % глав семейств вернулись к своему привычному занятию — торговле; 42 % — квалифицированные рабочие — устроились на хорошо оплачиваемую работу; 21 % стали конторскими служащими, полицейскими, а также лицами свободных профессий. Вместе с тем 5 тыс. иракских семейств (по большей части, курды) до 1959 г. отказывались покинуть транзитные лагеря, став второй по численности, после марокканцев, группой, упорствующей в своем нежелании начать нормальную жизнь.

Не вызывало сомнений, что многие репатрианты из стран Востока столкнулись с серьезными проблемами в процессе абсорбции и приобщения к новой культуре. Начнем с того, что не менее 68 % репатриантов этой категории — это дети (восточные семьи известны своей многодетностью), пожилые люди, вдовы, инвалиды, лица с хроническими заболеваниями, а также просто люди, плохо адаптирующиеся к новым условиям. Все они нуждались в помощи. Но и профессиональная подготовка трудоспособного населения оставляла желать лучшего. Из числа прибывших в Израиль на протяжении первого десятилетия существования государства 37 % репатриантов-мужчин из мусульманских стран были ремесленниками или работниками физического труда. Остальные — это конторские служащие, причем в основном низшей категории, мелкие и уличные торговцы и прочие неквалифицированные рабочие. Государство не взяло на себя задачу профессиональной подготовки и переподготовки этих новых репатриантов — во всяком случае, не было сделано ничего подобного тому, что имело место во время первых волн сионистской иммиграции в начале XX в. Более чем половине репатриантов из стран Востока была предложена работа в сельском хозяйстве либо малоквалифицированный ручной труд; при этом из оставшейся половины 30 % были вынуждены вернуться к своим старым занятиям — мелочной торговле, торговле вразнос, неквалифицированному труду или еще менее производительным занятиям. Вышеприведенный перечень занятий, по сути дела, отражает образовательный уровень новых репатриантов. По состоянию на 1954 г., только 5 % имели начальное образование и 1 % — среднее (эти цифры включают также иракских евреев, которые имели и гораздо более высокий образовательный уровень). Это печальное положение в сфере образования нашло свое отражение и в способности репатриантов зарабатывать себе средства к существованию. Как свидетельствует статистика, в 1957–1958 гг. на долю беднейших 10 % всех еврейских городских семейств (практически все — выходцы из стран Востока) приходилось всего лишь 1,6 % совокупного дохода всех граждан страны. В то же время на долю самых богатых 10 % (практически все — европейцы) приходилось 24,2 %. Хотя подоходный налог и пособия Гистадрута несколько сглаживали этот разрыв, тем не менее в 1957 г. доходы выходцев из стран Востока все равно были меньше доходов тех, кто прибыл из стран Европы, на 27 %.

Таким образом, одной из самых неотложных задач в сфере абсорбции выходцев из стран Востока стало образование их детей. При наличии в стране бесплатного обязательного школьного обучения (до момента достижения учениками 14 лет) десятки тысяч детей и подростков из стран Востока, казалось бы, должны были ухватиться за такую ранее непредставимую возможность. Следует, однако, заметить, что в 1950-х гг. израильская школьная программа была крайне ограниченной. Кроме того, катастрофически не хватало квалифицированных учителей. В большинстве новых школ, открытых в репатриантских центрах и транзитных лагерях, мошавах и городах развития, приходилось мириться с неквалифицированным преподавательским составом — часть его набиралась из числа самих репатриантов, но в основном учителями были восемнадцатилетние девушки, служившие в Армии обороны Израиля. И вот на таких наставников возлагались сложнейшие задачи: они должны были не только дать ученикам необходимые сведения из учебной программы, но и обучить их самым элементарным правилам гигиены, дисциплины, пунктуальности и взаимоотношений между полами.

В школьных учебных заведениях, равно как и в израильском обществе в целом, существовало нечто вроде сегрегации де-факто, разделявшей выходцев из стран Европы и стран Востока. В каждом районе была своя школа, и европейцы, как правило, проживали в лучших районах, тогда как в трущобах селились восточные репатрианты. В переполненных классах их дети с трудом усваивали навыки чтения; в тесных жилищах им нелегко было делать домашние задания, не говоря уже о том, что они не могли ждать помощи от своих родителей. Неудивительно, что при таких обстоятельствах восточные