Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин

— Никто мне не нужен, только ты, — шептал Олег, — никто, никто... как же мне быть, Бранка, как...

— И мне не быть без тебя, не быть... — эхом откликалась Бранка.

Потом они уснули, утомленные и счастливые хотя бы на час. А вокруг медленно тлеющего костра стонал от мороза лес. Бесшумно стонал — под искристыми крупными звездами, под Оком Ночи — умерший до весны горный зимний лес....

...Олег проснулся до рассвета, потому что начал тухнуть костер, а Бранка завозилась позже — почувствовала, как проснулся Олег. В рассеянное сумраке она улыбнулась сонно, по тянулась под одеялами всем телом и спросила:

— Утро уж... Холодно, й-ой... Где тут рухлядь наша?

— Я ее под бок запихал, — Олег нашарил ногой сбившуюся туда одежду. — Хорошо, что на снег не вытолкнули — радости было бы одевать... Встаем, в городе может уже ищут...

— Погоди, — попросила Бранка и приподнялись на локте. — Я сказать хочу. Я помню — привезли тебя в город мертвого. Холодного и серого, что камень, а губы — приоткрыты так и синие совсем...

— Бранка...— коснулся ее Олег, но она отстранилась:

— Я те губы тронула — а дыхания нет. Думалось мне — ушел ты. И так то бы­ло, что солнышко среди бела дня на ясном небе углем жухлым почернело для меня. Думалось — уйдешь, и я жить не стану.

— Бранка... — снова попросил Олег, но девчонка положила пальцы на его губы:

— Дай скажу... Долго я думала. Не можешь ты не уйти. А мне выше сил — тебя терять другой раз. С тобой я пойду, любый мой. Как там ни есть на твоей Земле, кем мне там ни быть — с тобой мне дорожка. Вольг...

...С ближайших деревьев осыпался волнами снег от ликующего мальчишеского крика.

В краю, где пурга свистит,Где ветер и снег,Вдруг может на полпутиУставь человек.

Начнет отступать, начнетругать пургу,Но друг разведетКостер на снегу.

Кто ночь раздвигал плечомУ скал Ангары,Тот знает, они почем,Такие костры.

Утихнет пурга, и жизньпридет в тайгу,И друга спасетКостер на снегу.

Сейчас за окном цветы,И в мире тепло...Но если заметишь ты,Что мне тяжело.

Что я отступить могу,упасть могу — Ты мне разведиКостер на снегу.

Пускай не трещат дроваВ ладонях огня — Скажи мне, что я права,Что ты — за меня.

И будет назло бедеплясать в кругуКостер на снегу.Костер на снегу... [42]

Из учебной горницы доносился голос одного из бойров, рассказывавше­го о Начале Беды. Звучал только он один — младшие ребята сидели молча, притихнув, и Йерикка представил себе их внимательные глаза и приоткрывшиеся рты. Он сам в их возрасте учился в другой школе, но то время вспоминать не хотелось.

Вытянув ноги под стол, он вздохнул и отключился от посторонних шумов, перебирая листки бумаги с записями порядка ухода. «Графики эвакуации, — подумал он. — Такое уже было когда-то, но в те времена уходящим не могли помешать данваны, а сейчас любой день, любая маленькая ошибка могут стать для них сигналом, указанием... И тогда они не пожалеют сил — просто унич­тожат все горы... Так... Племя Рыси: травень...»

Он оторвался от бумаг и огляделся. Всего через два месяца?! Так ско­ро?! Уйти — и не будет больше ничего этого, только в снах увидится кремль и город, и яблони, оберегаемые каменными откосами от суровых зим...

«Отец! — отчаянно воззвал. Йерикка. — Помоги, подскажи, я запутался! Остаться, может быть?! Не страшно, страшно останься и погибнуть без смыс­ла... Отец, отец...» Он спрятал лицо в руках и сидел так, пока не вошел Гоймир. Молча сел напротив, положил на стол руки. Улыбнулся левой стороной ли­ца — правая, рассеченная тесаком, так и осталась неподвижной, как ни стира­лись лекари и сам Йерикка... Ну, шрам — это ерунда. Дважды за эти два меся­цы уже намекали Гоймиру послы из других племен — неплохо бы молодому кня­зю хозяйку в дом. Причем во второй раз — были это послы от Серых Медведей. Конец старой вражде... И с Орлами — конец, он, Йерикка, решил по весне иг­рать свадьбу, не испытывать больше судьбу. В нем тоже княжеская кровь, а та, что ждала его, о которой рассказал он, готовясь погибнуть, Олегу, дочь князя, сестра княжичи... Старый боец живым вернулся с гор, а внук его погиб.

Бывает так... Нет, не уйти нельзя — как ЕЕ бросишь?

Но до каких пор?! Злость неожиданно вскипела в Йерикке. До каких пор будет позволено данванам уродовать людей и кривить пути целых народов?? До каких пор даже победа над ними будет оборачиваться поражением?!

— Недобрые мысли, — сказал Гоймир. В нем почти ничего не осталось от то­го мальчишки, каким должен был быть пятнадцатилетний. — Верно?

— Верно, — с трудом перевел дух Йерикка.

— А я перед походом нашим гадал, — вдруг вспомнил Гоймир. — Как сказа­но — конем гадал.

— А мне ничего не сказал? — удивился Йерикка. — Ну и куда он упал?

— То-то и оно, — странным голосом отозвался Гоймир. — Не оправо, не облево. На грудь он лёг, а чекан мой обломился. Вот и думай — к чему... Слы­шишь, Йерикка; не все уходить согласны.

— Я бы удивился, будь наоборот, — вздохнул Йерикка.

Хлопнула дверь, и вошел Олег — румяный с мороза, пушистая ушанка из песцового меха — в руке. Весело сказал:

— Чуть свет уж на ногах — и я у ваших ног! Привет.

— Здоров будь, — Гоймир встал, кивнул Йерикке: — Пойду.

— Погоди, — задержал его Олег. Положил руку на плечо. — Постой, князь. Уходить собираетесь, так?

— Сам ведаешь, — сдержанно ответил Гоймир, — так что спрашивать?

— А то, что Бранку с собой беру.

Что Гоймир — Йерикка поднялся из-за стола. Гоймир же просто поблед­нел — Олег не заметил, кажется, а Йерикка — заметил и горько подумал, что двоюродный брат еще надеялся: в ином мире, вдали от Олега, Бранка со вре­менем снова будет его, Гоймира...

— И она согласна? — изумился Йерикка. Олег, не в силах сдержать счастли­вой улыбки, кивнул:

— Сама предложила, и надеяться не смел!