Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Враг отступил на настил моста, куда мы последовали за ним настолько близко, что, перебравшись на другую сторону, русские напрасно пытались перестроиться. Им это не удавалось, поскольку наши кавалеристы смешались с ними и убивали всех, кого могли достать. Погиб русский полковник. Тогда его полк, обескураженный, лишенный командования, сдался при виде наступающих французских вольтижеров, уже вступавших на мост! Я потерял семерых убитыми и человек двадцать ранеными. Мы захватили знамя и 2 тысячи пленных. После боя вместе с моими солдатами я поскакал на равнину, где мы захватили большое количество беглецов, несколько пушек и много лошадей99.

Маршал Удино, наблюдавший с самой высокой точки города за происходящим, прибыл поздравить полк, к которому он с того дня стал питать особое расположение. Полк заслуживал его во всех отношениях. Я был горд командовать такими солдатами, и, когда маршал объявил мне, что будет просить для меня чин полковника, я опасался, как бы император, отказываясь от своего первоначального плана, не отдал бы мне первый же свободный полк. Но как непредсказуема судьба! Прекрасный бой под Вилькомиром, где 23-й полк покрыл себя славой, позже чуть не стал причиной его гибели, потому что проявленная полком при Вилько-мире смелость обусловила его выбор для технически неосуществимой операции, о которой я в ближайшее время расскажу. Но вернемся в Вильно, где император уже встретился с некоторыми из трудностей, какие должны были привести к краху его гигантское предприятие.

Первая трудность состояла в организации литовского государства в завоеванной нами стране. Организация должна была бы осуществиться таким способом, который привязал бы к нам не только провинции, еще занятые русскими, но и провинции, коих прежние мирные договора включили в состав Пруссии и Австрии, союзниц Наполеона, а он в тот момент был сильно заинтересован в том, чтобы хорошо с ними обращаться!

Самые горячие господа из различных частей Польши предлагали Наполеону поднять все провинции и привести к нему на службу свыше 300 тысяч человек в тот день, когда он провозгласил бы официально, что все разделы их страны аннулируются и восстанавливается Польское королевство. Но император французов, признавая всю выгоду, какую он смог бы извлечь из этого вооруженного восстания, не скрывал, что первым результатом такого восстания было бы втягивание Наполеона в войн)' с Пруссией и Австрией, которые, вместо того чтобы дать отнять у себя обширные и богатые провинции, скорее присоединили бы свои армии к русской. Но особенно император опасался ненадежности и непоследовательности поляков, а они, втянув его в войну против трех самых могущественных северных стран, сами, возможно, не сдержали бы своих сегодняшних обещаний. Поэтому император ответил, что сможет признать Польское королевство лишь после того, как жители этих обширных областей покажут себя достойными независимости, поднявшись против своих угнетателей. Получался порочный круг: Наполеон соглашался признать Польшу, только когда она восстанет, а поляки хотели действовать лишь после восстановления своей независимости. Единственной целью императора при вступлении в войну с Россией было восстановление Континентальной блокады. Дополнительным доказательством этого служил тот факт, что на берега Немана Наполеон не привез никаких запасов оружия, ни обмундирования для вооружения и экипировки войск, которые смогли бы выставить поляки.

Как бы там ни было, несколько влиятельных господ, желая принудить Наполеона вопреки его желанию и связать его обязательствами, собрали в Варшаве Национальный сейм, куда вошло незначительное число депутатов от нескольких округов. Поскольку первым актом этой ассамблеи было провозглашение восстановления и независимости бывшего Польского королевства, подобная патриотическая декларация имела массу откликов во всех провинциях, независимо от того, стали они русскими, прусскими или австрийскими. На протяжении нескольких дней думали о всеобщем восстании, которое, вероятно, послужило бы поддержкой Наполеону. Однако у поляков эта необдуманная экзальтация продолжалась недолго; лишь несколько сотен из них присоединились к нам. Охлаждение сделалось столь сильным, что город Вильно и Виленский округ смогли дать лишь двадцать человек в почетный караул

Наполеона. Если бы в то время поляки проявили хотя бы сотую часть той энергии и энтузиазма, которыми они отличились во время восстания 1830—1831 годов, они, может быть, обрели бы свободу и независимость. Но. далекие от мысли прийти на помощь французским войскам, они отказывали им в самом необходимом, и во время похода нашим солдатам часто приходилось силой добывать продукты и корм для лошадей, которые местные жители и особенно помещики прятали от нас, отдавая их в первую очередь русским, своим угнетателям. Подобное пристрастное отношение к нашим врагам возмущало французских солдат, что привело к нескольким прискорбным случаям, которые г-н де Сегюр называет «ужасающим грабежом»! Однако невозможно помешать несчастным солдатам, изнуренным усталостью и не получающим никакого пайка, брать у населения хлеб и скотину, чтобы выжить.

Необходимость поддерживать порядок в провинциях, занятых его армией, поставила императора перед необходимостью против его воли назначать префектов и субпрефектов, выбиравшихся из наиболее просвещенных поляков. Однако польская администрация оказалась призрачной и не принесла никакой пользы французской армии. Основной причиной апатии литовских поляков была традиционная привязанность знати к русскому правительству, обеспечивающему власть помещиков-ра-бовладельцев над крестьянами, освобождения которых французами польская знать боялась. Ведь все эти польские дворяне, непрерывно твердившие о свободе, держали крестьян в самом жестоком рабстве!

Хотя скопление французских войск на границах могло бы предупредить русских о близком начале военных действий, они тем не менее были настолько захвачены врасплох нашей переправой через Неман, что не оборонялись ни на одном из мостов. Их армия отступила до Двины, на левом берегу которой, в Дриссе, русские построили огромный укрепленный лагерь. Со всех сторон различные французские корпуса преследовали неприятельские колонны. Принц Мюрат командовал кавалерией авангарда и каждый вечер догонял русский арьергард, который, приняв участие в небольшой стычке, ночью всегда уходил форсированным маршем в лес, не оставляя возможности втянуть его в серьезный бой.

Глава VII

Разделение русской армии на две части. — Багратион уходит от Жерома. — Марш на Двину. — Неудачная атака на Дюнабург. — Я сбрасываю в Двину два полка Витгенштейна. — Мы отделяемся от Великой армии. — Состав 2-го корпуса

С первых же дней нашего вступления в Россию неприятель совершил огромную ошибку, позволив Наполеону разорвать свою линию так, что основная масса русских войск под командованием Александра и Барклая была отброшена до Двины, а остальные войска под командованием Багратиона еще находились в верховьях Немана, возле Мира, в 80 лье от основной части своей армии. Отрезанный таким образом, корпус Багратиона попытался соединиться с частями императора Александра, проходя через Минск. Но Наполеон приказал защищать эту стратегически важную точку маршалу Даву. Тот быстро отбросил русских до Бобруйска, который, как ему было известно, защищал Жером Бонапарт во главе двух корпусов, численность их достигала 60 тысяч. Багратиону пришлось бы сложить оружие, если бы его не спасла неумелость Жерома: плохо поняв распоряжения, переданные ему маршалом Даву, и не желая признавать превосходства, какое давали этому маршалу его долгий опыт и прежние большие успехи, Жером Бонапарт пожелал действовать по собственному разумению и провел маневры так плохо, что Багратион ускользнул от этой первой опасности. Однако Даву, преследуя его со своим обычным упорством, догнал его на дороге к Могилеву. Хотя у Даву была всего одна дивизия из 12 тысяч солдат, он атаковал и разбил отряд Багратиона, насчитывавший 86 тысяч человек. Правда, Багратион был захвачен врасплох на местности, которая по своему рельефу не позволила его отряду развернуться и пустить в бой все свои силы. После этого Багратион прошел через Борисов, намного южнее Могилева, на Новобыхов и, оказавшись с этого момента вне досягаемости Даву, наконец смог присоединиться к основной русской армии в Смоленске.