Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думаю, что, несмотря на то что многие документы времен Второй мировой войны, разумеется, утрачены, мы сможем без труда доказать факт гибели первой миссис Бланд в период вражеских действий во Франции и второй женитьбы мистера Бланда на Хильде Мартиндейл (которая тогда служила в С.А.В.В.Р.[1591]).
Для меня встреча с Вами в тот день явилась огромным удовольствием, и я должен поблагодарить Вас за все выводы и предположения, Вами сделанные. Надеюсь, ремонт Вашей квартиры, в Лондоне окончился благополучно.
Искренне Ваш Ричард Хардкасл.
Из дальнейшей переписки Р. X. и Э. П
Хорошая новость! Жена Бланда раскололась! Признала все!!! Всю вину перекладывает на сестру и на мужа. Она «слишком поздно поняла, что они собирались сделать»! Думала, они лишь «хотели напоить его так, чтобы он не понял, кто перед ним»! Миленькая история! Но могу подтвердить, инициатором была не она.
На рынке в мисс Мартиндейл признали «американку», купившую там двое часов.
Миссис Мак-Нотон говорит теперь, что видела Дюгислена в фургоне Бландов, когда он въезжал в гараж. Интересно, правда ли это?
Наш общий приятель Колин женился на той девушке. Если хотите знать мое мнение, он сошел с ума. Всего наилучшего.
Ваш Ричард Хардкасл.
1963 г.
Перевод: А. Глебовская, Т. Чернышева
Третья девушка
Hope Блэкмор
Глава 1
Эркюль Пуаро завтракал. Подле его правой руки дымилась чашка шоколада. Сладкое всегда было его слабостью. Шоколадом он запивал бриошь[1592]. Сочетались они очень недурно. Он одобрительно кивнул. Ему пришлось обойти несколько магазинов, и только в четвертом он наконец купил эту превосходную сдобу. Правда, patisserie[1593] была датская, однако так называемая французская по соседству уступала ей во всех отношениях. Чистейшая подделка.
Он испытывал сугубо гастрономическое блаженство. Его желудок пребывал в состоянии безмятежного спокойствия. И мозг тоже, — но, пожалуй, слишком уж безмятежного. Он завершил свой великий труд — анализ творчества прославленных светочей детективного жанра. Он не побоялся весьма уничижительно отозваться о самом Эдгаре По[1594], поскорбел об отсутствии метода и логики в романтических нагромождениях Уилки Коллинза[1595], превознес до небес двух практически неизвестных американцев, щедро воздал должное тем, кто это заслужил, и был надлежаще строг там, где похвалить оказалось нечего. Он проследил, как печаталась его книга, внимательно ознакомился с конечным результатом и, если не считать поистине астрономического числа опечаток, остался доволен. Над созданием своего шедевра он трудился с большим удовольствием: предварительно с большим удовольствием прочел множество книг, с большим удовольствием негодующе фыркал и швырял на пол очередной оскорбительно глупый роман (но затем непременно вставал, поднимал книжку с пола и аккуратно водворял ее в мусорную корзинку) и получал большое удовольствие, восхищенно кивая в тех редчайших случаях, где восхищение было уместно.
Но что дальше? Естественно, после таких интеллектуальных усилий необходимо было расслабиться и отдохнуть. Однако нельзя же отдыхать без конца, пора браться за дело. К несчастью, он совершенно не представлял себе, за какое именно дело. Еще один литературный шедевр? Пожалуй, нет. Достигнув успеха, надо уметь вовремя остановиться. Таков был его жизненный принцип. Беда заключалась в том, что он уже скучал. Напряженная умственная деятельность, которой он с таким наслаждением предавался, оказалась слишком уж интенсивной. Она привила ему дурные привычки, оставила после себя томительную пустоту.
Досадно! Он покачал головой и отхлебнул шоколад. Дверь отворилась, и вошел его вымуштрованный слуга Джордж. Вид у него был почтительный и слегка виноватый. Кашлянув, он произнес вполголоса:
— Э… — Пауза. — Э… вас спрашивает… барышня. Пуаро посмотрел на него удивленно и чуть брюзгливо.
— В этот час я никого не принимаю, — сказал он с упреком.
— Да, сэр, — подтвердил Джордж.
Господин и слуга посмотрели друг на друга. Общение между ними напоминало скачки с препятствиями. Тоном, интонацией или особым выбором слов Джордж давал понять, что в ответ на правильно заданный вопрос можно услышать нечто важное. Пуаро взвесил, каким должен быть правильный вопрос в данном случае.
— Она красива, эта барышня? — осведомился он.
— На мой взгляд, нет, сэр, но вкусы бывают разные. Пуаро взвесил ответ, тут же отметив маленькую паузу перед словом «барышня». Джордж был чувствительнейшим социальным барометром. Следовательно, он не уверен в статусе посетительницы. Пуаро решил уточнить:
— По вашему мнению, она барышня, а не… ну, скажем, просто молодая особа?
— Мне кажется, что да, сэр, хотя нынче различать бывает трудно, — со скорбной миной ответил Джордж.
— Причину своего желания увидеть меня она объяснила?
— Она сказала… — Джордж цедил слова неохотно, словно заранее прося извинения, — что хотела бы посоветоваться с вами об убийстве, которое, кажется, совершила.
Эркюль Пуаро пристально посмотрел на Джорджа. Его брови поднялись.
— Кажется? Разве она не знает точно?
— Так она сказала, сэр.
— Неясно, но случай может оказаться довольно любопытным, — заметил Пуаро.
— А если это шутка, сэр? — с сомнением произнес Джордж.
— В принципе, конечно, возможно, — согласился Пуаро, — но все-таки трудно предположить… — Он поднес чашку к губам. — Проводите ее сюда через пять минут.
— Слушаюсь, сэр. — И Джордж удалился.
Пуаро допил шоколад, отодвинул чашку, встал из-за стола и, подойдя к зеркалу над каминной полкой, тщательно поправил усы. Удовлетворенный результатом, он снова опустился в кресло и приготовился встретить посетительницу. Он не вполне представлял себе, чего ждать…
Быть может, нежданная гостья окажется хотя бы довольно привлекательной? В голову ему пришло банальнейшее клише «удрученная красавица», и, когда Джордж распахнул дверь перед посетительницей, он с разочарованием мысленно покачал головой и вздохнул. Во всяком случае, не красавица, да и особой удрученности незаметно. Легкая растерянность, не больше.
«Фу, — подумал Пуаро брезгливо, — нынешние девицы! Неужели они даже не пытаются следить за собой? Умелый макияж, костюм к лицу, прическа, сделанная хорошим парикмахером, — и она, пожалуй, была бы недурна. Но сейчас — что за вид!»
Посетительнице было лет двадцать с небольшим. Длинные неопределенного цвета патлы падали на плечи. Взгляд больших зеленовато-голубых глаз был каким-то туманным. Одежда, видимо, была последним криком молодежной моды: черные кожаные сапожки, белые ажурные чулки сомнительной чистоты, коротенькая юбчонка и длинный бесформенный свитер плотной вязки.
