1941. Разгром Западного фронта - Дмитрий Егоров

Вопрос. Чем характеризовалась первая декада июля для командования Западного фронта?

Ответ. Отсутствием основной части войск, окруженных в нескольких «котлах» западнее Минска, и отсутствием достоверной информации о них.

Немцы форсировали Березину и продвигались к Днепру. 3 июля И. В. Сталин выступил по радио, и над всей страной пронеслось: «Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!»

Из боевого донесения начальника инженерного управления Западного фронта начальнику ГВИУ РККА от 4 июля 1941 г.: «[Из] состава частей 3-й армии вышли остатки саперного батальона 4-го стрелкового корпуса [в] составе помощника командира батальона, одного среднего командира и сорока бойцов… Из управлений начальника строительства вышли и продолжают работу: 71-е управление начальника строительства — Могилев; 72-е управление начальника строительства — ст. Быхов и район Смоленск[а]; из 73-го управления начальника строительства вышел 15-й участок, отдельные командир и бойцы; [из] 74-го управления начальника строительства вышли группы людей до состава участка во главе с главным инженером тов. Ляшкевичем». Однако начальник ИУ генерал П. М. Васильев не указал в донесении, что, кроме самого военинженера 1 ранга Ляшкевича и его людей, с ними вышла большая часть управления 62-го УРа во главе с комендантом генерал-майором М. И. Пузыревым. Впрочем, сапер докладывал о саперах, которые строили укрепрайон и были подрядчиками, об уровцах — заказчиках должен был докладывать пом. командующего по УРам генерал Михайлин, но его к этому времени уже не было в живых — он был убит под Берестовицей при воздушном налете еще 23 июня.

Из оперсводки штаба Западного фронта № 21 к 20:00 5 июля 1941 г.: «Данные о положении и действии частей 3-й и 10-й армий, 21-го стрелкового, 6-го механизированного и 6-го кавалерийского корпусов не поступают с 26–27.6.41 г. 2-й эшелон штаба 3-й армии в составе 180 человек, выйдя из окружения, прибыл и разместился в районе Гусино. Указания об отходе были получены от командующего 3-й армией в 18.00 26.6.41 г. в Б. Берестовица. Оперативная группа (КМГ. — Д. Е.) должна была отходить в ночь на 27.6.41 г. на Пески, где для нее был наведен мост 35-м понтонным полком». Видимо, как раз этим мостом воспользовался — и после прохода своих частей взорвал его — генерал Мостовенко.

В эти сводки не попали, да и не могли попасть, события, произошедшие 3 июля в Минске, 4 июля — у деревень Гуды и Липнишки Лидского района, 4 июля — у станции Лесная под Барановичами и 7 июля — в районе Слонима. 3 июля на Могилевском шоссе на въезде в Минск показался средний танк Т-28… К началу войны эта машина находилась на хранении на 105-м окружном автобронетанковом складе. К 27 июня, когда стало ясно, что высшее командование начисто забыло про этот склад, его начальник майор Денисковский самостоятельно принял решение об эвакуации в тыл наиболее ценного имущества. Старший сержант сверхсрочной службы Д. И. Малько, заведовавший одним из хранилищ, попросил у майора разрешения спасти ценную боевую машину, тот согласился. В качестве механика-водителя танка Малько принимал участие в боевых действиях в Испании и кампаниях в Монголии (Халхин-Гол) и на Карельском перешейке. Заправив танк бензином и маслом, запасшись патронами и отправив в деревню беременную жену, он повел танк по Могилевскому шоссе. При подходе к райцентру Червень колонна 105-го склада была обстреляна самолетом противника, пуля перебила трубку подачи топлива в карбюратор двигателя Т-28. За час Д. И. Малько устранил неисправность, но за мостом через Березину его остановил полковник в форме танковых войск — с этого момента у защитников моста в Березино появилась танковая поддержка. Утром 2 июля командир 2-го корпуса генерал-майор А. Н. Ермаков направил Малько и сержанта Звонарева для наблюдения за шоссе, на западном берегу танк еще раз сменил хозяина. На этот раз это был майор Михайлов не то из Минского танкового училища, не то еще откуда-то, и четыре курсанта с ним. На найденном поблизости складе сборный экипаж загрузил танк боеприпасами, после чего было решено прорываться через Минск на Смоленское шоссе. Была вторая половина дня 3 июля.

Т-28 проехал железнодорожный переезд, трамвайное кольцо и оказался на улице Ворошилова. У здания ликеро-водочного завода увидели первых оккупантов; десятка два солдат вермахта грузили в автомашину ящики с бутылками и не обратили никакого внимания на танк. Когда с ними было покончено, танк раздавил грузовик с водкой, переехал по деревянному мосту через Свислочь и свернул на Ульяновскую улицу. Он миновал рынок, и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу ему выскочила колонна мотоциклистов. Они двигались как на параде, ровными рядами. Малько вспоминал: «Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече — и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк направо. Свернувших мотоциклистов постигла та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев. Лишь на мгновение появлялись они перед моим взором и тут же исчезали под корпусом танка. Те из мотоциклистов, которые шли в середине и хвосте колонны, пытались развернуться назад, но их настигали пулеметные очереди из танка. За считаные минуты колонна оказалась полностью разгромленной». Так начался легендарный рейд одинокого советского танка по улицам уже неделю как оккупированного Минска. Легендарный тем более, что это единственное боевое применение танков типа Т-28 на территории Белоруссии. Одолев крутой подъем на улице Энгельса, он поравнялся со сквером у театра имени Янки Купалы и обстрелял группу гитлеровцев, скопившихся там. Ведя на ходу огонь, танк вырвался на центральную Советскую улицу. Свернув направо, Д. И. Малько повел боевую машину вперед по узкой улице в сторону окружного Дома Красной Армии, возле которого майор скомандовал повернуть направо. На Пролетарской улице водитель остановил свою громадину. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой — грузовиками с оружием и боеприпасами и автоцистернами. У реки громоздились штабеля ящиков, стояли полевые кухни, в Свислочи купались солдаты; за рекой, в парке имени Горького, под деревьями стояли танки и САУ. Т-28 открыл по врагу огонь из всех стволов. Майор Михайлов вел огонь из орудия, а курсанты расстреливали противника из пулеметов. Водитель видел в смотровую щель, как вспыхивали вражеские машины, как взрывались автоцистерны и в Свислочь текли ручьи горящего топлива. Почти вся колонна, заполнившая Пролетарскую улицу, была разметана так, словно по ней пронесся смерч. Повсюду стояли и валялись горящие остовы и обломки машин, горели развороченные автоцистерны; все было покрыто трупами. После этого Д. И. Малько снова вывел Т-28 на Советскую улицу и повернул вправо, проехал мост через Свислочь, мимо электростанции. Справа, в парке имени Горького, заметили новое скопление противника — под кронами деревьев стояло десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Немцы, стоящие возле них, тревожно всматривались в небо, полагая, что грохот рвущихся боеприпасов со стороны Пролетарской следует расценивать как последствия налета советской авиации. Но опасность подстерегала врага не с неба, а с земли. Первый выстрел был сделан из пушки, заговорили пулеметы центральной и правой башен. Начали рваться боеприпасы, вспыхнула факелом бензоцистерна, все окутал густой черный дым. Когда осталось шесть снарядов, танк прекратил огонь и на предельной скорости понесся по улице. Он проехал Круглую площадь, преодолел подъем, поравнялся с Долгобродской. Танк поднялся на гребень улицы, и Малько увидел впереди район Комаровку, от которой было 2–3 км до городской черты. Улица Пушкина, а за ней и Смоленское шоссе. Но в районе старого кладбища краснозвездный танк попал в прицелы батареи ПТО, которая открыла по нему беглый огонь. Один из снарядов попал в башню, но дал рикошет. Отчаянно маневрируя в кольце разрывов, Т-28 мчался вперед, казалось, что прорыв закончится удачей. Перед развилкой дорог очередной снаряд попал в моторное отделение, пробил кормовую бронеплиту и вызвал пожар. Однако мотор продолжал работать, и объятый пламенем танк продолжал двигаться, пока третий снаряд не остановил его окончательно. «Я увидел майора, отползавшего от танка и отстреливавшегося из пистолета. Из башни выбрались двое курсантов, но один был сразу убит, а другой, кажется Николай, пополз к забору. Я тоже побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпича, заметив на нем табличку „Минская юридическая школа“. Во дворе отдышался, присел. Кровь по-прежнему текла по лицу, я стер ее носовым платком и зажал рану. Голова гудела, все плыло вокруг в каком-то тумане. Последнее, что осталось в памяти, — это сильный грохот в той стороне, где остался наш танк, — взорвались последние снаряды…» Раненый танкист сумел избежать плена и перешел линию фронта в составе небольшой группы; День Победы Д. И. Малько встретил в Кенигсберге. Стараниями красных следопытов через двадцать пять лет тайна легендарного экипажа была раскрыта, и к боевым наградам Малько прибавился еще один орден. Но установить личность майора Михайлова и его судьбу не удалось, а из остальных членов экипажа нашелся только бывший курсант Н. Е. Педан. Он тоже был ранен, схвачен немцами и всю войну провел в лагерях военнопленных.