Пес войны. Трилогия - Ерофей Трофимов

— Мне очень жаль, сестра, что ты никак не хочешь увидеть очевидного. Мне всегда казалось, что ты умнее.

— Но, мать!

— Хватит, Лиза. Ты и так сказала уже больше, чем было нужно. Я ничего не хочу больше слышать. Просто уйди. Иди к себе и займись чем-нибудь. Здесь тебе делать нечего, — жестко отрезала хранительница.

Судорожно всхлипнув от избытка чувств, Лиза резко вскочила и почти бегом кинулась куда-то в джунгли. Проводив ее долгим взглядом, хранительница удрученно покачала головой и, вздохнув, сказала:

— Не понимаю, что с ней происходит. С того момента, как я вызвала вас, она словно сама не своя.

— Значит, это началось еще до нашего появления? — неожиданно насторожился Араб.

В этот момент он очень походил на опытного бойцового пса, заслышавшего лай возможного противника. Еще не зная, привезли того на драку или просто везут мимо, он заранее насторожился, готовясь броситься в бой. При этом — он не поднимает шума и не лает попусту, а просто внимательно вслушивается в окружающий мир.

Заметив это сходство, Квон и хранительница удивленно переглянулись и, не сговариваясь, дружно повернулись к бывшему наемнику. Майк, будучи еще в расстроенных чувствах от увиденного днем, продолжал упорно смотреть на огонь и ничего не заметил. Помолчав, хранительница спросила:

— Ты что-то подозреваешь?

— Не хочется думать плохо о проверенном человеке, но боюсь, что в появлении этих наемников здесь есть и ее вина, — мрачно ответил Араб.

— С чего ты так решил? — спросил Майк, глядя на него неверящим взглядом.

— Все слишком странно. Там, на острове, Лиза просто воздержалась от голосования. А здесь повела себя так же, как вела себя на острове Кенди: сплошное неприятие и открытый негатив. Она даже решилась броситься на меня с кулаками, хотя прекрасно знала, что это глупо. Я отлично понимаю, что вам проще не поверить мне, чем согласиться с тем, что одна из старых проверенных бойцов вдруг оказалась предателем. Но боюсь, что это так. Впрочем, решать вам, — тихо ответил Араб.

— Но ведь все это — только твои домыслы. Нет ни одного доказательства, что она предала нас, — возразил Майк.

— Мы не в суде и не в полиции. Но думаю, у хранителей найдется способ проверить эту версию. Я говорю только то, что вижу. Хотя вся эта история может оказаться частью другой, большей игры.

— И какой же? — задумчиво спросила хранительница.

— Не знаю, — покачал головой Араб.

— Но мысли у тебя об этом какие-то есть? Поделись, — тихо попросил Квон.

— Может сложиться так, что нас специально выманили сюда.

— Зачем? — спросила хранительница, не сводя с него внимательного взгляда.

— Трудно сказать, — пожал плечами Араб, — может, для того, чтобы напасть в другом месте, а может, для того, чтобы добраться еще до кого-то.

— И до кого же? — не унималась хранительница.

— Может, до старейшего, а может, до меня или моей семьи. Судя по всему, вы семьями не обременены.

— У Майка и у Пьера есть семьи, а Алекс живет со своей девчонкой уже три года, — удивленно ответил Квон. — Но при чем тут ваши семьи?

— Слышал про теорию ахиллесовой пяты?

— Нет.

— Согласно этой теории, у каждого из этих троих есть слабое место. Это их семьи. Захвати семьи, и трое из команды сразу же выйдут из боя. А это значит, что оставшихся можно будет взять голыми руками, — задумчиво принялся объяснять Араб.

— Значит, захватив ваши семьи, они смогут победить нас почти без крови? — недоверчиво переспросил Квон.

— Да. Ведь любой из нас будет умолять друзей сдаться, только для того, чтобы спасти свою семью. И если один из друзей сделает по-своему, то сразу наживет врага в лице одного из нас. Все просто и сложно одновременно.

— Боюсь, что ключевое слово в этой истории — бескровно, — едва слышно произнесла хранительница.

От этих слов всех, сидевших у костра, пробила настоящая дрожь. Квон и Майк непонимающе переглянулись, не веря собственным ушам. Они знали Лизу уже много лет, и она не раз проявила себя как настоящий воин духа, но сейчас все было слишком похоже на правду. Все складывалось, как мозаика, как пазл, где каждая фигурка могла занять только свое место.

С этими мыслями они и остались сидеть у костра, когда хранительница молча ушла куда-то в джунгли, а Араб, положив винтовку под бок, улегся прямо на землю. Как любой профессиональный солдат, он умел спать в любом положении и на любом покрытии.

Салли очнулась от резкого толчка. Что-то сильно подбросило место, на котором она лежала. С трудом подняв тяжелую, словно чугунную, голову, она обвела мутным взглядом странную комнату, в которой оказалась, и, вспомнив про сына, попыталась вскочить на ноги. Но резкий рывок за запястье и лязг наручника ясно объяснили ей, что она в плену.

Единственное, чего она никак не могла вспомнить, так это, как она тут оказалась. Ведь спать они с Салехом ложились в своем доме на острове. Где же Салех теперь? Внимательно осмотревшись, Салли поняла, что находится на каком-то корабле. Это подсказала ей заметная качка, рокот мощного мотора и явное ощущение движения. Оставалось понять, где именно находится ее ребенок. Сквозь туман в глазах она попыталась внимательно рассмотреть наручник, застегнутый на ее запястье. На ее удачу, это оказались браслеты нового образца, так называемые «гуманные» наручники, не стягивавшие запястье слишком сильно и не нарушавшие кровообращения.

Все, что ей требовалось, чтобы избавиться от наручников, это скрепка или любой кусок подобной проволоки. Только теперь она поняла, что ее притащили на этот корабль в одном нижнем белье. Футболка, заменявшая ей ночную рубашку, и узенькие стринги — это все, что было на ней. Проведя ладонью по коротко стриженым волосам, она вздохнула и в очередной раз прокляла свое собственное упрямство. Араб сотню раз повторял ей, что ночью двери в дом обязательно должны быть заперты на крепкую щеколду, а окна обязательно забраны решеткой. Она все равно сделала все по-своему. Захлопнув дверь, она просто повернула стандартную защелку на ручке, которую можно было открыть даже перочинным ножом.

Понимая, что из ловушки ей не вырваться, она снова легла на узкую койку и устало прикрыла глаза. От препарата, введенного ей, ее начало подташнивать, а рот казался филиалом пустыни Сахара. Пить хотелось так, что начало саднить горло. Стараясь не думать о жажде, она сосредоточилась на сыне, пытаясь мысленно дотянуться до него. Это была попытка отчаяния. Она отлично понимала, что не может сделать то, что умели делать Араб и мальчик. Хоть хранитель и говорил, что она думает слишком громко, но услышать ее мог только Араб. Как ни крути, но это была односторонняя связь.