Поединок соперниц - Симона Вилар

— Прибыл граф Норфолк, зять короля. Неужели в Англии уже знают о случившемся?

В Англии об этом не знали. Но в тот момент это не заставило меня задуматься. Меня провели в опочивальню. После сырого леса воздух здесь казался на редкость душным, тошнотворным. Король лежал на широком ложе под белыми овчинами, и трудно было узнать в этом вмиг иссохшем, желтом, как осенний лист, человеке с ввалившимися глазами грозного владыку Англии, Нормандии и Уэльса.

Слуга только убрал таз с кровавой блевотиной. Генрих откинулся на подушки, взгляд его блуждал, ни на ком не останавливаясь. В опочивальне находились все высшие вельможи и побочные сыновья монарха. Над королем застыл с распятьем в руке епископ Хагон Руанский, с трудом скрывающий брезгливость, несмотря на то что он давал последнее напутствие умирающему. До меня донесся его негромкий голос:

— In manus tuas Domine… [111]

Король только шевелил губами, и непонятно было, повторяет ли он молитву или душа его уже блуждает неведомо где.

Роберт Глочестер взял меня под руку.

— Хорошо, что вы приехали, Эдгар. Необходимо, чтобы здесь присутствовало как можно больше своих, когда король изъявит последнюю волю и назовет наследника престола.

Он назвал меня «своим», хотя я никогда не был его человеком. Правда, мы и не враждовали. И по тому, как он держался, я понял, что Глочестер еще не знает о гибели сестры.

Наконец король остановил мутный взгляд на мне.

— Норфолк… А Бэртрада?..

Он смотрел уже не на меня, а на нечто за моей спиной. Я оглянулся — на бревенчатой стене над дверью висел темно-золотистый гобелен, некогда вытканный моей женой. Я повернулся к королю, сознавая, что сейчас не решусь ничего сказать, — и увидел Гуго Бигода. В расшитой гербами Англии и Нормандии котте он стоял в изголовье королевского ложа. Взгляд его не выражал ровным счетом ничего.

Король застонал. Взгляд его не отрывался от гобелена. Вокруг глаз залегли круги — тень смерти.

— Господи, — простонал Генрих, — смилуйся надо мной!.. Помни страдания человека, а не деяния… которые…

Он стиснул зубы, пот струился по его лицу, обильно смачивая седые короткие волосы. И тут он стал давиться. Последовал новый приступ кровавой рвоты.

Епископ отступил, и подле Генриха остались только лекари. Глочестер отвел меня в угол.

— Король еще не назвал наследника короны.

— Но Матильда?..

— К черту Матильду. Когда ей сообщили, что отцу стало худо, первое, что она сделала, — захватила Аржантен и Домфрон. И это при том, что она беременна и знать принесла ей три присяги одну за другой. Клянусь шпорами святого Георгия, если бы Генрих был в силе, он бы незамедлительно начал военные действия против нее и Жоффруа. При таких обстоятельствах о Матильде не может быть и речи.

И это говорил самый верный ее сторонник! Было очевидно, что Глочестер что-то задумал.

Король снова застонал, сбросил тяжелые овчины и пожаловался на духоту. Роберт тут же велел всем выйти из опочивальни и отворить окна. Бигод принялся снимать тяжелые ставни, остальные двинулись к двери. Находиться в этом смрадном покое подле умирающего старика было невыносимо, и я заметил, что епископ Руанский поспешил покинуть его одним из первых.

Когда я также направился к двери, меня удержал властный оклик Роберта:

— Останьтесь, Норфолк!

Я оглянулся. Роберт стоял подле ложа отца, а Бигод у распахнутого окна. На мгновение мне показалось, что сейчас речь пойдет о Бэртраде, но Роберт заговорил об ином:

— Вы обучены грамоте, Норфолк. Поэтому будьте любезны, возьмите перо и напишите три имени — Теобальд, Матильда и Роберт. Да-да, именно Роберт. Делайте, что вам говорят. И пусть король отметит того, кому намерен передать власть.

Вот оно что! Роберт надеялся, что Генрих в последний миг вспомнит о любимом сыне и по старой нормандской традиции назначит наследником его, незаконнорожденного.

Я выполнил то, что было велено, но не спешил отдавать свиток. Я ни на миг не забывал о том, что здесь находится Бигод, и если Роберт позволил новоявленному стюарду остаться, значит, между ними существуют особо доверительные отношения. Тогда высокородному бастарду должно быть известно о гибели сестры.

— Одну минуту, милорд. Прежде всего я хочу, чтобы вы знали, что моя жена скончалась.

Роберт недоуменно взглянул на меня. Потом машинально перевел взгляд на гобелен над дверью.

— Бэрт? Умерла?.. Упокой, Господи… Но что же с ней случилось?

Итак, ему ничего не ведомо. Но я видел, как насупились его брови, а огромная челюсть по-будьдожьи выдвинулась вперед. Взгляд Бигода сверлил мой затылок, но я произнес совершенно спокойно:

— Несчастный случай. Графиня погибла при пожаре в церкви вместе со священником, к которому отправилась исповедоваться.

Говоря это, я повернулся к Бигоду, ожидая, что он скажет. Но тот молчал. Лицо как каменное, а взгляд устремлен на Роберта. Я понял, он поведет себя в соответствии с тем, как отреагирует бастард. Однако Роберт ограничился тем, что мрачно буркнул: «С этим разберемся позже» и шагнул со свитком к королю.

Но я запомнил эти не сулящие мне ничего доброго слова.

Генрих лежал с закрытыми глазами, его губы продолжали слегка шевелиться.

— Государь, — позвал Роберт. — Государь, посмотрите на меня. Отец!

Веки короля неспешно приподнялись.

— Ваше величество, это я, ваш сын Роберт. И я умоляю вас изъявить свою последнюю волю. Взгляните, вот список лиц, одному из которых вы должны передать корону. Во имя Святой Троицы — сделайте отметку, отец!

Он вложил в слабеющую руку короля перо и поднес к его глазам свиток.

Генрих туманно глядел на Роберта.

— Стефан… — вдруг сорвалось с его уст.

— Что значит «Стефан»? — прорычал Глочестер.

— Стефан… — прошелестел король.

Мы с Бигодом невольно переглянулись.

— Стефан…

— Стефан в Булони, — сдерживая себя, проговорил Роберт. — За ним послали, но он еще не приехал. Отец, опомнитесь! При чем тут Стефан?

— Эдела… — неожиданно произнес король имя первой жены. А потом: — Фалезская часовня… О, мой Вильгельм!

Теперь он говорил о погибшем первенце. Король просто бредил. И с той же интонацией, словно перечисляя, он произнес:

— Мой Роберт…

— Я здесь, государь, — склонился бастард. — Я с вами.

На какой-то миг блуждающий взгляд короля остановился на нем. Он едва заметно улыбнулся.

— Роберт… А Матильда…

— Матильда захватила Аржантен, государь.

Это было жестоко. Я видел, как скорбно сошлись брови Генриха. Но Роберт уже протягивал ему пергамент, требуя, чтобы король взглянул на список. Генрих скосил глаза на лист, и на его лице появилась заинтересованность. Мне показалось, что он насмешливо улыбнулся.