Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

обладал такими добрыми глазами, что мальчик решил для себя – он точно не причинит ему вреда и не выдаст его убежище чужим людям.

– Ладно. Можете приходить. Но только при одном условии.

– Хорошо, дитя, что ты хочешь?

–Можно мне ещё послушать истории про вашего бога?

Старик с улыбкой кивнул и взяв Айдека за руку, повел его вниз, туда, где ждали остальные непрошенные гости. Так мальчик впервые познакомился с верой алавелинов. И как выяснилось чуть позже, со своей общиной и своим наставником.

С тех пор прошло много лет. Община в Кайлаве росла и возрождалась, привлекая всё больше и больше людей. И им становилось тесно внутри заброшенного склада. В один из дней кто-то предложил использовать могильные катакомбы, расположенные в пещерах под Кадифом, и эта идея понравилась наставнику. Так они перебрались в эту темную залу, где среди тысяч и тысяч нашедших последний приют язычников, постигали бессмертие праведных.

За три года, которые Айдек не посещал этих сводов, незнакомых лиц стало значительно больше. Община росла и множилось. Тёмные дни, когда за единобожие преследовали и травили, словно диких зверей на охоте, давно миновали и страх, посеянный Великим палачом Убаром Ардишем, исчезал.

Но память об учинённых им зверствах хранилась в сердцах алавелинов. И эта ночь, эта святая ночь, именуемая Ночью мучеников, была тому подтверждением.

Каждый год, в первую ночь третьего летнего месяца, праведные Кадифа собирались, чтобы почтить молитвой всех павших за их веру. Всех тех, кто сгорел живьем в красных ямах, кого забили камнями или палками, кто принял смерть от меча или копья. Всех тех, кто не предал бога даже перед лицом мучений и первой смерти, заслужив право на Воскрешение. И вспоминая их подвиг, чествуя их стойкость и мужество, праведные находили их и в себе самих. И потому не было ночи важнее и значимей.

Но для Айдека эта ночь была особенной и по иным, личным причинам – для него она была ночью расставаний. Ночью прощаний. Ночью, которая должна была стать чертой, разделяющей разные половины его жизни. Когда взошедшее на небосвод солнце озарит мир своими лучами, он покинет город, в котором родился и вырос, обменяв его на долгую дорогу и неведомые рубежи далеких диких земель. Завтра, он станет фалагом двенадцатого знамени первой походной кадифарской тагмы, вместе с которой отправится защищать и удерживать новые границы государства.

И именно по этому, он не мог больше прятаться от своей общины. Как бы старательно он не выдавал свою трусость за осторожность, прикрываясь то болезнью отца, то гарнизонной службой, в эту ночь он просто не мог не прийти сюда. Он просто обязан был в последний раз помолиться со всеми теми людьми, которые пусть и не стали для замкнутого и одинокого молодого человека второй семьей, но и не оттолкнули его, позволив идти с ними по одной дороге.

А ещё, он хотел в последний раз увидеть наставника их общины. Того самого человека, что вывел его к свету праведной истины. Ведь в том, что он видит его в последний раз, Айдек не сомневался. Уже при их первой встречи в том самом заброшенном доме, Майдо Элькэрия был седым старцем. Ну а теперь, когда ему было почти восемьдесят, кажется лишь вера и забота о своей общине держали его в этом мире. Но держали они всë слабее и слабее: тело наставника исхудало, руки тряслись, глаза покрывала мутная пелена, а кожа была в желтых пятнах. Даже идти самостоятельно он уже не мог. Его вывел незнакомый Айдеку молодой ученик, держа под руки и помогая сделать каждый шаг до стула с подлокотниками, который был поставлен на небольшой пьедестал, сколоченный из досок.

Когда наставник сел, толпа стихла. Старец обвёл её взглядом полуслепых глаз и, воздев вверх руки, произнес слабеющим голосом:

– Благословение вам, о ступающие по пути праведных!

– Благословение! – отозвались сотни голосов и тут же смолкли, погрузив усыпальницу в по-настоящему мертвую тишину. Все в этом зале, от первых до последних рядов, желали услышать каждое слово, которое собирался произнести наставник.

– Всевышнему угодны мученики, ибо в страдании своём очищаются они от греха. Угодны отринутые, ибо в лишениях укрепляют они свою веру. Угодны погибшие, ибо уготована им жизнь вечная. Не тратьте слёз своих на тех, кто принял мучения и смерть, чья плоть обратилась в прах и пепел. Кратки были их страдания, но награда будет вечной, ибо в День возвращения восстанут они из объятий смерти и предстанут перед взором Создателя. И одарит он верных и праведных благами бесконечными. Плачьте о тех, кто впустил в душу погань греха. Кто осквернил свою плоть и божий огонь в себе, предавшись страстям и порокам. Плачьте о тех, кто отвращал Всевышнего от мира сего, ибо прокляты они на веки веков и уготовано им лишь забвение. Так было сказано и так будет. Ибо в том истина.

– Истина в том! – отозвалась толпа.

– В эту благую ночь мы чтим память тех, кто погиб в красных ямах, кто был забит палками и камнями, кто был растерзан толпой и казнен по приговору Великого палача Убара Ардиша, прозванного Алым Солнцем. Мы поминаем всех тех, кто принял муки, но не отрекся от веры в Единого. Всех, кто хранил свет истины, пока псы тирана кромсали их плоть и жгли её огнем. Мы чтим мучеников и память о них. Но чтим мы их не слезами и не скорбью, ибо знаем, что первыми восстанут они из смерти и первыми обретут благословение в День возвращения.

Наставник общины резко замолчал. Его голос все ещё хранил ту удивительную силу, что годами и десятилетиями увлекала сотни и сотни людей, отводя их от лжи каменных истуканов. Но в голосе этом уже чувствовалось увядание. Он чуть захрипел, закашлялся и лишь когда ученик поднес ему чашу с водой, смог продолжить свою речь.

– Как и сегодня, пять десятилетий назад грех и порок правили миром, но тьма, опустившаяся тогда, была особенно густой. Великий грешник владел страной и в жажде уподобиться Богу, не знал ни меры, ни препятствия. Он повелел чтить себя наместником выдуманного им же божка, коему возводил храмы по всей земле, творя в них греховные оргии и кровавые беззакония. И всякого, кто не желал поклоняться мерзости его, обрекали на смерть безумные жрецы его культа. Долгие годы в Тайларе лилась кровь. И кровь язычников, и кровь праведных, но именно на отринувших ложь каменных истуканов был обращен самый яростный гнев кровавого тирана. И в