Холодное сердце (СИ) - Цвейг

и без того знала, о чем шла речь, ведь уже слышала нечто подобное во время недавнего Святочного бала.

Тихо шмыгнув носом, Дафна подняла взгляд к потолку и помахала на лицо ладонями в попытке дать отпор влаге, подступившей к немного покрасневшим глазам.

— Я до сих пор не могу простить себя за то, что наговорила маме перед ее смертью, — невесело усмехнулась она, рукавом свитера стирая со щеки мокрую дорожку от слезы. — Салазар, она ведь умерла, думая, что я ее ненавижу.

— Я уверена, что она так не думала.

— Грейнджер, прошу тебя, оставь эти слова для наивных дураков, — резко оборвала ее Дафна, вскинув руку в останавливающем жесте. — Ничто не ранит так, как слова, сказанные тебе любимым человеком в порыве злости.

Сокрушенно вздохнув, Гермиона приняла поражение, посему не стала возражать.

Это была правда. Выкрикнутые на эмоциях проклятия были сродни залпа картечью в упор. Вот только шрамы, оставленные на душе, болели сильнее всего, ведь никогда не заживали до конца. Стоило лишь раз воспроизвести в памяти роковое событие, как старые раны вновь начинали кровоточить. И спорить с этим, пожалуй, было бессмысленно.

— После ее смерти мне было так плохо, что хотелось выпустить в себя убивающее проклятие, — делилась воспоминаниями Дафна, непрерывно глядя в одну точку. И, судя по тому, как она говорила о возможности применения Авады Кедавры, в серьезности ее намерений можно было даже не сомневаться: она и впрямь сделала бы это, если бы что-то ее не остановило. — Драко был тем, кто поддержал меня в трудную минуту и не позволил остаться наедине со своей болью. Не окажись его рядом, и она бы уничтожила меня.

Дафна замолчала, как только Маргарет в очередной раз зашла в кабинет, чтобы проверить, как протекает процедура плазмофореза. Убедившись, что пациенту не стало хуже, и справившись о самочувствии слизеринки, еще недавно мучающейся от головокружения, она покинула помещение.

— Именно поэтому я здесь, Грейнджер, — продолжила Дафна, стоило шагам за дверью стихнуть. — Мне не нужно, чтобы все вокруг благодарили меня, считая благодетелем, ведь в свое время Драко сделал для меня гораздо больше. Сдача крови — меньшее, чем я могу ему отплатить.

После этого никто из них так и не произнес ни слова. Впрочем, это было ожидаемо, ведь единственное общее, что имелось у этих девушек — романтические чувства к Драко, а это уж точно не то, что было способно сделать их друзьями.

Глаза то и дело слипались, но Гермиона категорически запрещала себе спать. Что же касается Дафны, то она, удобно устроившись в кресле, задремала, не в силах дать отпор накатившей усталости. После перенесенной процедуры ее организму требовалось восстановление, которое лучше всего проходило во время сна.

Прикрыв рот рукой, Гермиона бесшумно зевнула и решила подойти к окну, чтобы хоть немного размяться. Отодвинув жалюзи в сторону и окинув взглядом виднеющуюся внизу Темзу, она заметила темно-коричневую баржу, частично нагруженную деревянными ящиками. Грузовое судно неспешно плыло по реке, слабо освещая своими ходовыми огнями черную поверхность воды. Небо слегка посветлело, однако до восхода солнца было еще далеко.

Неожиданно позади раздался хлопок, характерный для трансгрессии. Обернувшись через плечо, Гермиона увидела профессора Слизнорта, явившегося в компании мадам Помфри.

Проснувшись из-за шума, Дафна лениво потянулась и с трудом разлепила глаза. Но стоило ее понять, что к чему, как она моментально вскочила на ноги. Однако новый приступ головокружения порядком поумерил ее пыл, напоминая о том, что стоит повременить с резкими движениями. Покачнувшись, девушка медленно опустилась в кресло, придерживаясь за подлокотники.

— Ну что? — с волнением в голосе обратилась Гермиона к профессору Слизнорту.

— Все готово, — ответил он, протягивая флакончик с зельем. Жидкость имела насыщенно голубой цвет и мерцала на свету холодными белыми искрами.

Поблагодарив его за оказанную помощь, Гермиона откупорила сосуд и, подойдя к Драко, бережно приподняла его голову с узкой прямоугольной подушки. Она влила ему большую часть зелья сквозь приоткрытые губы, оставив для себя всего лишь один крохотный глоток.

Вернув пробку на законное место, Гермиона отступила на шаг назад. В этот самый момент мир вокруг нее словно потух, и единственным ярким элементом в нем остался только лежащий на кушетке Драко. Она чувствовала каждое биение сердца. На контрасте с давящей болью в груди его удары ощущались особенно остро.

«Быть может, проклятие начало действовать?», — подумала про себя Гермиона, чувствуя, как ее бросает то в жар, то в холод.

— Почему он не приходит в себя? — в нетерпении спросила Дафна, подняв глаза на профессора Слизнорта.

Гермиона, в свою очередь, также переключила внимание на преподавателя, ожидая от него ответа. Ей жизненно необходимо было услышать, что все в порядке и зелье начало действовать. Лишь это способно было выдворить из ее головы дурные мысли и снизить уровень тревожности.

— Исцеление на такой запущенной стадии — процесс не быстрый, мисс Гринграсс, — оповестил ее профессор Слизнорт, устало опускаясь на свободный стул и потирая седую голову. Казалось, что события последних часов заставили его постареть минимум на десять лет. — Нам остается лишь надеяться, что мы не опоздали.

Опоздали. От одной только мысли об этом у Гермионы внутренности выворачивало наизнанку. Она не верила. Не могла, не хотела, отказывалась. Будь ее воля, она бы поймала эту мысль, словно та имела физическую оболочку, и поместила в ящик, пряча под семью замками от глаз подальше. Вот только игнорирование проблемы не способствовало ее реальному решению.

— Мисс Грейнджер, — рука мадам Помфри опустилась ей на спину в успокаивающем жесте. Потерянное выражение лица Гермионы лучше любых слов говорило о том, что было у нее на уме, — вам необходимо выпить зелье, чтобы обезопасить себя от проклятия.

Опустив взгляд, она выставила руку перед собой и разжала пальцы, смотря на почти пустую склянку с зельем, лежащую в ладони. Любой нормальный человек сразу же выпил бы его, чтобы спасти свою жизнь, но Гермиона не торопилась этого делать. Она понимала, что любое промедление может нанести вред ее здоровью, но, Мерлин, ей было так плевать. Ее инстинкт самосохранения погас, как дотлевший уголек, стоило лицом к лицу столкнуться с вероятностью того, что Драко может больше не очнуться. Какой смысл трястись над сохранностью того, что все равно разойдется по швам, как только судьба потянет за связующую нить?

Почувствовав на себе чужой взгляд, она подняла голову и увидела, что Дафна внимательно наблюдает за ней. И, кажется, слизеринка как никто другой понимала, о чем думает Гермиона, ведь после смерти матери ее долгое время атаковали те же мысли.

Этот неприятный жизненный