Магам можно все (сборник) - Марина Дяченко

Искра, ползущая сквозь темноту. Искра, оставляющая за собой редкие, разбросанные во тьме огоньки. Искра, которая множит свет, — в то время как ночь гораздо сильнее, и в свете нового пламени можно рассмотреть только лежащие рядом камни. И огни гаснут — мало топлива, копоть, короткий фитиль, недосмотр стражи. Но искра все равно движется — и оставляет, оставляет в темноте новые островки света…

— Господин посланник!

Варан готов был его убить — Императорского мага, так некстати выглянувшего из приоткрытой двери.

— Господин посланник, вы лесенкой пойдете? У нас ведь на башню не принято летать, это вы уж, извините, не знали…

Маг запнулся. Наверное, сам себя поймал на слове — «у нас не принято».

Варан вспомнил винтовую лестницу, по которой он когда-то поднимался в сопровождении дознавателя Слизняка. Вспомнил старого князя, который так и не смог дойти до вершины. В самом деле, летая — и возя Варана вверх-вниз — Подорожник серьезно нарушал обычаи. То ли в характере у него было пренебрежение условностями, то ли ожидание приговора делает человека беспечным…

Он посмотрел вниз. Каменная громада острова мерцала сигнальными огоньками.

— Спасибо за угощение, ваше могущество, — сказал он заботливому магу. — Я буду благодарен, если на прощание вы дадите мне свечку.

— Что это? — Подставка брезгливо потрогал носком сапога тускло звякнувший мешок.

— Архивы. Традиционно — на раковинах.

Подставка окинул взглядом ряд мешков, составленных у стены. Все архивы всех княжеских чиновников — Варан решил истолковать приказ Подставки буквально и привез даже лекарские рецепты. Князь Круглоклыкский чувствовал себя униженным, припертым к стенке; вот так и рождаются бунты, думал Варан, глядя в его пятнистое от гнева лицо…

— Ваша Незыблемость! Ту часть архивов, которая не вызовет вашего интереса, было бы разумно поскорее вернуть на остров.

— Ты указываешь мне, землемер?

— Я вырос на Круглом Клыке, Ваша Незыблемость. Архивы суда, где содержатся описания преступников, могут сохранить кому-то жизнь — в сезон, когда остров полнится разбойниками, а стража, борясь с грабежами, хватает всех подряд.

Подставкины ноздри затрепетали, на секунду сделавшись похожи на два уродливых цветка:

— А-а… Здесь где-то есть отчеты и о твоих похождениях? Разбой, фальшивые деньги?

— Конечно.

— Любопытно было бы… — начал Подставка и оборвал сам себя: — Я знал, что ты вернешься. Хотя ты сам, наверное, несколько раз всерьез думал, что не вернешься.

— Мою поездку в Лесной удел нельзя назвать победой.

Его Незыблемость хохотнул:

— Там уже новый наместник… Отправил, кого не жалко. Все равно через несколько месяцев менять…

Подставка развернулся, подняв ветер полами длинного одеяния. Отошел к столу, где на железном блюде лежали два перстня, — золотой с красным камнем и серебряный с черным.

— У того мальчишки тоже был перстень, — сказал, будто сам себе. — Свидетельство о смерти Зигбама будет представлено Императору — это хуже, чем труп, но лучше, чем совсем ничего. Жалко, что не смогли снять перстень с Лереаларууна…

— Вас это так волнует?

— Да, землемер. Меня волнуют пропавшие без вести маги.

— У вас есть свидетель его смерти. Я.

— Очень хорошо, — в голосе Подставки явно прозвучал сарказм. — Очень удачно. Старина Зигбам выходит виноватым во всем. В бытность свою на Круглом Клыке он готовился посягнуть на Империю при помощи фальшивых денег. Спешный перевод в Лесной удел спутал его планы. Не прошло и трех лет, как в лесах объявился первый «сын Шуу»…Все это время Зигбам поддерживал мятежников — в большей или меньшей степени. В последние несколько месяцев он открыто перешел на их сторону, устроил ловушку для отряда. Гордина Золотые Крылья, победил… После чего пошел прогуляться в холмы, прилег на камешек и мирно умер.

— Слуги и помощники наместника, судья, комендант…

— Всех допросили, успокойся. И показания можно трактовать как угодно: может быть, это наместник водился с разбойниками, а маг старался его удержать. Или наоборот. Или они просто грызлись за кусочек власти.

— Если речь идет о докладе Императору…

— Мальчик мой, доклад Императором уже принят, Император спокоен и доволен, может быть, даже наградит тебя какой-нибудь золотой пуговицей…

Подставка брезгливо, двумя пальцами, взял со стола золотой перстень Зигбама. Поднес к лицу. Понюхал.

— Возможно, ты совершенно напрасно притащил с Круглого Клыка все эти смешные ракушки, — проговорил, вертя перстень перед глазами. — А может, и нет… Во всяком случае ты сделал все, что я тебе приказал. Что ж, и вправе рассчитывать на благодарность…

Варан молча поклонился. Подставка спрятал оба перстня в карман. Обернулся к собеседнику, уставился ноздрями ему в лицо:

— Что там произошло? На Круглом Клыке?

— Я не знаю. Пожар в башне случился после моего отъезда — как раз перед прибытием очередного Императорского мага…

— Нет, я спрашиваю, что произошло с тобой. Ты изменился. Я пытаюсь понять почему.

— Я получил известие о смерти девушки, которую когда-то любил. Все мы рано или поздно получаем такого рода известия… Проницательность Вашей Незыблемости не знает границ.

— Зубы-то не скаль, — порекомендовал Подставка, хотя на лице Варана не было ни тени улыбки, и губы он держал плотно сомкнутыми. — С тобой случилось что-то еще — может, связанное с этим известием, а может, и нет.

Варан склонил голову:

— Возможно. Человек, вернувшийся на родину много лет спустя, иногда позволяет себе кое-какие мысли, открытия…

— И решения, — сказал Подставка.

Варан вежливо удивился:

— Решения?

— Сядь.

Варан опустился в кресло, покрытое шкурой донного дракона. Звякнули чешуйки.

— Я обещал рассказать тебе о Бродячей Искре, — сказал Подставка. — Ты знаешь, как важно для Императора знать, сколько в Империи магов, что они могут, где обитают, чем занимаются…

— Я знаю.

— Ты знаешь, что Императорскому Столпу подчинена специальная служба, собирающая слухи и сплетни, выискивающая магов — детей и подростков — и дающая им надлежащее воспитание и образование, чтобы, повзрослев, они могли поступить на императорскую службу? Не я завел эту службу, и даже не мой предшественник…

— Я догадываюсь, — сказал Варан.

Подставка прошелся по комнате. Взялся за крайний слева мешок, подтащил его ближе к столу, взялся развязывать веревку, но сломал ноготь. Раздраженно махнул рукой. Мешок подпрыгнул и расползся по швам. Круглоклыкский архив со звонким шорохом хлынул из щелей: мелко исписанные перламутровые раковины. Треснувшие и целые. Гладкие и с обломанными краями.