Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

NB. Чем была улыбка царя для какого-нибудь Володи Трубецкого? Разве он думал, какой это царь, какие его дела, и отчего все, и как. Царь улыбнулся, и для Володи это было то же, что солнце вышло. Так и мне какой-то царь улыбнулся и определил мое поведение. Володя был наивен и чист сердцем. Я тоже был чист и в таком себе узнаю свою мать. Вот тут-то, в матери, и таится мое «поведение», а ум пришел постепенно с годами.

632

Самоограничение является источником силы: «Откажись от земли, – сказал праведник, – и она ляжет у ног твоих».

Я отказался когда-то с болью сердечной от любви к женщине, и любовь с радостью жизни в виде поэзии явилась ко мне в мое распоряжение.

Спрашивается, от чего должен отказываться человек, если он желает получить власть над людьми? Вероятнее всего, он должен отказаться от радости жизни.

Вот нет у меня ни малейшего желания властвовать, и за то мне дана радость жизни. И, скорее всего, за то меня и не принимают к себе, сторонятся и т. п. невольники власти, что я в ней совсем не нуждаюсь. И тоже терпят меня и не срамят, как Пастернака, Ахматову и Зощенку, за то, что в тайне самим очень хочется недоступной им радости жизни.

Организаторский талант, в котором каждый иной талант подчинен воле организатора, по всей вероятности, и есть та сила зла или греха, которая противопоставляется как необходимая ограничительная власть нам, жизнелюбцам. Скорее всего, именно это мертвящее организаторское начало революционных подпольных кружков от какого-то первого Ефима до последнего Мартынова, от <вымарано: Радищева до Сталина> сатирического негодования Радищева до всеобщей принудительной добродетели <вымарано: Сталина> и является той необходимостью, которая противопоставляется искусству как выражению свободы или радости жизни.

22 Августа. Тоже, как и вчера, задумчивый теплый день, думаешь – дождь, выглянет солнце, ждешь солнца – слегка брызнет дождь. Поля опустели, и по ним во множестве люди собирают колосья. Старики говорят: – Раньше люди колосья не собирали, и после жатвы на полях были только птицы да зайцы. <1 строка вымарана.>

Раньше! И в будущем! И там и тут хорошо: старикам «раньше», молодежи «в будущем», а середина – настоящее:

633

год голодный провели как замаринованные в лимитах селедки.

Ляля сегодня идет в Райисполком за дровами на зиму. Нога остановилась в заживлении и ходу не дает мне.

– Он, может быть, и совсем не работал.

– А как же?

– Ему пришло в голову.

– А это бывает?

– Ну, как же... Придет такое что-нибудь в голову, ты напишешь, тебя расхвалят. А потом утвердишься в своем положении и всю жизнь будешь кормиться, разрабатывая этот вопрос, как оно пришло тебе в голову и как нужно складывать свое поведение каждому, чтобы оно само собой приходило в голову и всем, кому захочется, можно было бы тоже так хорошо написать.

23 Августа. Из легкого сизого тумана вышел красный день.

Ляля вчера вывихнула ногу по пути в Звенигород, и сегодня решается вопрос, едет она в Москву за деньгами или Катя.

Вчера приходили с сочувствием (нога так все и болит) доктор Михеева Анна Ивановна, Елена Васильевна Штейнгауз (жена Лавра Никол.), доктор Фрида Ефимовна Шуб, Анна Евдокимовна Каштаньян (жена Хачатура Сергеевича), Анна Ивановна Казина, Андрей Фед. Мутли.

Умные женщины потеряли всякий интерес к политике и ограничиваются своим женским миром.

Однако, не произнося слов, все живут какою-то своей жизнью с учетом если не всего течения, то всего ближайшего: так щепочка плывет по быстрине, ныряя, сворачивая, крутясь, проталкиваясь.

Ясно, что равнодействующая общественных сил теперь направлена в сторону реакции, что вообще в нашей

634

стране революционные идеи изжиты. И еще ясно, что и во всем мире теперь реакция, направленная в лоб против нас. Предстоят вообще большие перемены, и затея моя выйти на большую дорогу, по-видимому, построена тоже неверно, как неверно я выпалил статьей о постановлении ЦК и сценарием. Думаю, что, скорее всего, «Царя» надо отложить, а то получится как со сценарием: скажешь, а тебя сто языков поправляют.

У нас живут два быка, советский бык Мартынов («честный коммунист») и норвежец Мутли (тоже «честный»). Их можно послушать, но, конечно, это только две волны от плывущего, правая и левая: самого же пловца не видать.

Относительно «Царя» вывод такой: я запутался из-за «большой дороги», на которую меня поманила «Кладовая солнца»; и бык Мартынов, взяв меня на «сомнение», как на рога, принес мне великую пользу. Я теперь не вернусь к «Царю» до тех пор, пока не вытравлю из себя до конца мысль о «большой дороге».

Есть во мне большое, чистое чувство природы, которому надо верить, отдаваться и не загрязнять его мыслями о «большой дороге». Ведь не возьму же я славу Фадеева в промен на свою, и даже путь Шолохова ничего мне не подсказывает, потому что я много впереди его: он мог написать только о родной земле хорошо, а я могу написать о чужой земле, как о своей.

Есть в моей природе личной чувство вечности, и я говорю о нем, когда пишу даже о собаках, и вот почему я создаю прочные вещи и моему «Колобку» уже за сорок лет. А «Кладовую солнца» будут читать как новое и через сто лет.

А на большой дороге вечности нет... Там люди проходят, и хочется выйти на нее только по старой памяти: там Пушкин шел, и Грибоедов, и Гоголь, и Тургенев, и Достоевский. Конечно, их бы теперь не пустили. Но кажется иногда, что, может быть, и не внешние условия виноваты,

635

а мы сами такие, перевелись большие. Вот и хочется другой раз попробовать.

Тут соблазн, который может быть оправдан при условии самому не соблазняться большой дорогой и выбросить о ней из головы всякую мысль. Несколько лет я в раздумий жил между «Надо» и «Хочется» – и в последнее время долго жил в оправдание «Надо» (т. е. за государство и против разнузданного «Хочется» революции). В этом настроении я и «Царя» писал: показать «необходимость» природы. Теперь же, наверно, не зря настроение мое переменяется в пользу «Хочется», и к «Надо» я делаюсь более равнодушным.

Сейчас в воздухе вообще пахнет полузабытым временем, когда