Эхо прошлого - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я вовсе не собираюсь умирать, — пробормотал Уияльм, но разум не принял это во внимание, продолжая свою маленькую мистерию. Что Мюррей хотел сказать? Он сказал это просто так или с умыслом, распознав в Уильяме английского солдата? Сомнительно. А что он тогда ему ответил?..
Из-за горизонта поднималось солнце, и Уильям отвернулся от его ярких лучей, сосредоточившись на воспоминаниях.
«У нас все так же, то есть я имею в виду надежду умереть достойно». Проклятье, он ответил как английский солдат.
Сейчас его не заботило, умрет он достойно или как пес… Кстати, где… а, вот. Ролло, поскуливая, принюхивался к его руке, затем принялся лизать рану. Ощущения были странными: болезненными и вместе с тем приятными, и Уильям не стал отгонять пса.
Что… ах да, он просто ответил, не обратив внимания на слова Мюррея. Но вдруг Мюррей и в самом деле знал, кто он такой? Тревожная мысль. Следил ли за ним Мюррей до того, как он въехал в болота? Может, он видел, как Уильям разговаривал с владельцем фермы, находящейся недалеко от болота, и решил перехватить его при первом же удобном случае. Если это правда… Лгал ли Мюррей, когда говорил о Генри Вашингтоне и Дизмэле?..
Коренастый индеец сел рядом, прогнав пса. Уильям с трудом сдерживался, чтобы не задать какой-нибудь из вопросов, теснившихся у него в голове.
— Почему тебя называют Росомахой? — вместо этого поинтересовался он сквозь пелену боли.
Индеец усмехнулся и распахнул рубаху, показывая исполосованную шрамами шею и грудь.
— Я убил росомаху. Руками. Теперь она мой духовный зверь. У тебя есть такой?
— Нет.
Индеец укоризненно посмотрел на него.
— Он тебе обязательно нужен. С его помощью ты сможешь выжить. Выбери себе зверя, одного, только сильного.
Пребывая в спутанном сознании, Уильям послушно принялся перебирать животных: свинья, змея, олень, пума… нет, слишком вонючая.
— Медведь, — уверенно сказал он. — Ведь нет зверя сильнее, чем медведь?
— Медведь, — повторил индеец и кивнул. — Хорошо.
Он ножом надрезал рукав Уильяма, чтобы тот не давил на отекшую руку. Внезапно его омыло солнечным светом; лезвие ножа полыхнуло серебром. Росомаха посмотрел на Уильяма и рассмеялся.
— У тебя рыжая борода, Медвежонок, ты это знаешь?
— Знаю, — сказал Уильям и зажмурился от бьющих в лицо солнечных лучей.
* * *
Росомаха хотел освежевать пуму, но Мюррей, встревоженный состоянием Уильяма, не собирался ждать. В итоге Уильяма и пуму положили буквально голова к голове на поспешно сделанную волокушу, которую одним концом привязали к лошади Мюррея. Насколько Уильям понял, направлялись они в маленькую деревушку в десяти милях отсюда, к доктору.
Росомаха и еще двое могавков пошли с ними, указывая путь. Остальные индейцы остались охотиться.
Пуму выпотрошили, что Уильям счел благом — день был теплый и обещал стать еще теплей. Правда, запах крови привлекал мух, которые устроили себе пиршество, поскольку обремененная волокушей лошадь шла медленно и не могла их обогнать. Мухи гудели и жужжали, лезли в уши; большинство мух привлекала пума, но многие все же хотели попробовать на вкус и Уильяма, тем самым успешно отвлекая его мысли от раненой руки.
Спустя какое-то время индейцы устроили привал и подняли Уильяма на ноги — приятное разнообразие, пусть Уильяма и шатало. Мюррей посмотрел на его покусанное мухами, обгоревшее на солнце лицо и достал из подсумка помятую жестянку. В ней оказалась вонючая мазь, и он щедро намазал ею Уильяма.
— Осталось еще пять-шесть миль, — заверил он его, хотя тот ни о чем его не спрашивал.
— Отлично, — ответил Уильям со всей жизнерадостностью, на которую был сейчас способен. — В конце концов, это еще не ад, а всего лишь чистилище. Что нам еще тысяча лет?
Мюррей засмеялся, Росомаха удивленно посмотрел на него.
— Точно, — хлопнув Уильяма по плечу, сказал Мюррей. — Хочешь пройтись?
— О боже, да!
У него кружилась голова, подкашивались ноги и дрожали колени, но уж лучше так, чем провести еще час в компании мух, ползающих по глазам и вываленному языку пумы. Уильяма снабдили крепкой палкой, вырезанной из молодого дубка, и он поплелся за лошадью, то потея, то трясясь от озноба, однако твердо намереваясь идти, пока не упадет.
Мазь прекрасно отгоняла мух — ею пользовались все индейцы, — а когда дрожь на время отступала, Уильям погружался в некое подобие транса, машинально переставляя ноги. Индейцы и Мюррей какое-то время приглядывали за ним и, убедившись, что он вполне способен идти, вернулись к своим разговорам. О чем говорили могавки, Уильям не понимал, зато Росомаха принялся допытываться у Мюррея о природе чистилища.
Мюррей испытывал определенные трудности с объяснением — вероятно оттого, что у могавков отсутствовало понятие греха или Бога, озабоченного порочностью людей.
— Тебе повезло стать каньенкехака, — качая головой, наконец сказал Росомаха. — Дух, которому мало, что злые люди уже мертвы, мучающий их после смерти… И христиане еще говорят, что мы жестокие!
— Верно, — согласился Мюррей, — но подумай: допустим, человек струсил и во время смерти держался недостойно. Чистилище дает ему возможность все же доказать свою храбрость, понимаешь? И когда он покажет себя достойным человеком, перед ним откроется мост, по которому он беспрепятственно пройдет до самого рая.
Росомаха хмыкнул.
— Если человек несколько сотен лет будет выносить пытки, он заслуживает рая… но как это возможно, если у него нет тела?
— Полагаешь, для пыток нужно тело? — с толикой иронии спросил Мюррей.
Росомаха буркнул что-то, выражая то ли одобрение, то ли удивление, и больше к этой теме не возвращался.
Какое-то время они шли молча, под пение птиц и жужжание мух. Стараясь не упасть и боясь свернуть случайно в сторону, Уильям сосредоточил внимание на затылке Мюррея и лишь поэтому заметил, что тот замедлил шаг.
Уильям решил, что это из-за него, и хотел сказать, что может идти — по крайней мере, еще какое-то время. Однако Мюррей сначала глянул на идущего впереди могавка, а потом повернулся к Росомахе и тихо у него что-то спросил.
Росомаха напряг плечи, но потом расслабился.
— Я понял, она — твое чистилище, да?
Мюррей издал удивленный звук.
— Какая разница? Я спросил, как она.
Росомаха вздохнул и повел плечом.
— У нее все хорошо. Есть сын. Наверное, уже и дочь тоже. Ее муж…
— Да? — голос Мюррея стал тверже.
— Знаешь Тайенданега?
— Знаю. — Теперь в голосе Мюррея звучало любопытство. Уильяму тоже, в общем-то, хотелось узнать, кто такой этот самый Тайенданега и кем он приходится бывшей — или не совсем бывшей? — любовнице Мюррея. Хотя, нет, не любовнице. «Я