Культ свободы: этика и общество будущего - Илья Свободин

наконец превратилось в оксиморон. Однако несмотря на его парадоксальность, оно есть, как есть и все прочие парадоксы. Да и куда оно денется само по себе? Избавиться от морального насилия можно только как и от всякого другого насилия – активным противодействием и последующим договором.

С отмиранием детерминизма выживания, однако, отмирает и "обоснованность" морали. Моральные требования вызывают сомнения и разум все более настойчиво ставит вопрос – почему? И чем более настырна мораль в своем давлении, тем сильнее сомнения. И они абсолютно законны. Моральное насилие – требования поступать правильно и правильность, как легко догадаться, присовокупляется непосредственно к требованиям, лишая субьекта автономии и права выбора. В этом отличие морального насилия от ОЭ, которая тоже требует поступать правильно, но предлагает эту правильность найти совместно. Принуждение к правильности вне договора превращается в моральный абсолют и ЛОБ и, как всякая ложь, нуждается в серьезном обосновании. Там же, где детерминизм еще жив, разумеется нет и обоснования. Это катастрофические ситуации, действия, вызванные социальными инстинктами, включая спасения утопающего и семейные отношения, а также борьба за справедливость, которая хоть и недетерминирована, но настолько соответствуют свободе, что ее правильность ощущается разумом непосредственно.

В зависимости от способа обоснования, можно выделить два типа морального насилия – традиционное и идеологическое (рис. 5.7). Картинка показывает, что чем дальше в стороны от ОЭ целевое поведение обьекта насилия (т.е. чем больше его надо склонить к альтруизму или эгоизму), тем более лживыми должны быть обоснования и тем менее правдоподобно они в итоге выглядят. И наоборот, чем ближе к истине, тем меньше у разума сомнений. Традиционное моральное насилие, которое мы далее для краткости будем называть просто моральным насилием, обосновывается всякой чушью приходящей в голову – от нападения инопланетян до явления Господа Бога. Все эти гости оставляют по итогам визита коммюнике, где и прописывают необходимые для выполнения требования. Не удивительно, что подобные обоснования рассчитаны на самых глупых, доверчивых и запуганных, и требуют от них максимальных жертв. Идеологическое насилие, с другой стороны, стремится приблизиться к разуму и находит более логичные обьяснения, например, природа человека, эволюция, социальная психология, нейрофизиология, технический прогресс, экономические отношения. Хорошо также звучат и сами слова "справедливость", "свобода", "социальный договор", "всеобщее счастье", "высшее благо", "процветание", "коммунизм", и прочее в таком же духе, отчасти попавшее на рис. 3.6. Однако сами эти слова не очень подходят в качестве обоснования и обычно требуют более подробной расшифровки, что и позволяет разместить соответствующие идеологии в правильных местах графика. Требования идеологий обычно не столь жертвенны, как собственно

жертвенной морали, и часто оправдывают откровенный эгоизм, который хорошо обьясняется природным детерминизмом, а познается наукой.

– Грехи моралистов

Начнем с традиционного морального насилия. Оно апеллирует к иррациональным мотивам либо к их смеси. В первом случае безусловная необходимость жертвы оправдывается сакральными посылами, идущими сверху – от Бога, Блага и Добра, или снизу – от памяти отцов, истории и традиций. Во втором, на помощь призывается, например, любовь к родине, народу, фирме или угнетаемому меньшинству. Моральное насилие также может попытаться принять форму вполне наукообразной идеологии, как это сделал, например, феминизм, что нисколько не может изменить его суть. Поэтому важным аспектом и неотьемлемой частью морального насилия является психологическое давление. В личных отношениях – это чувства к близким людям, в публичных – авторитет моралиста, мнение коллектива, страх непознанного, упор на "могилы предков", "все святое", наличие совести, порядочность, "шовинизм" и т.п. При этом первоочередной и наиважнейшей задачей является внушение принципа безусловного подчинения – запрет любых сомнений в истинности навязываемого. Сомнения трактуются как неуважение, предательство, надругательство и кощунство, а сомневающиеся будут без всякого сомнения подвергнуты страшной каре. Именно по этой причине наиболее ужасным пыткам всегда подвергались вольнодумцы, отступники, еретики и чернокнижники, включая, вернее начиная, с ученых.

Поскольку моральное насилие стремится сформировать в людях нужные другим нормы, как правило приучить их жертвовать своими интересами и ценить нечто иное, чем свое личное благо, оно – синдром морального конфуза. Растягивая свое моральное поле и будучи жертвенно моральным, человек отвергает эгоистичный мотив в угоду благу постороннего. Он озабочен не свободой, а счастьем другого. И естественно, ему обидно, когда другие не хотят достигать счастья подобным образом, отчего возникает необходимость в моральном насилии, превращающим конфуз в эпидемию.

Помимо удовлетворения морального зуда, моралист обязательно будет иметь и корыстные цели, как мы убедились обсуждая МК. Логика, повторю, такова. Убеждать содействовать чужому благу и навязывать подобные действия другим аморально даже по нынешним меркам. Раз чужое благо заключается в жертве, побуждать к ней – значит рисковать явно или неявно оказаться ее получателем. Ну а там, где аморальность – там недалеко и корысть. Моральное насилие приводит к конфликту идеалов и личной выгоды, а подобный конфликт в аморальной душе долго не длится. В итоге, моральное насилие – это всегда насилие во имя чьей-то выгоды и получателя ее не приходится долго искать.

Принуждение других к жертвенной морали аморально, но при этом допустимо – в личных отношениях. В конце концов, что делать, если другой ведет себя неприемлемо? Терпеть? Нет конечно. Но почему надо принуждение других, даже к морали, обьяснять моралью? Тем более посторонних? Тем забавнее, что моральное насилие этим и оправдывается. Праведность и непогрешимость, проявляющиеся в моральном насилии, в отличие от истинной морали, которая побуждает человека жертвовать собой ради других, ослепляют моралиста и подталкивают его руководить, а то и помыкать другими. Помимо обычных целей насилия – навязать свою волю и добиться своей выгоды – моральное насилие доставляет совершенно особую радость, раздувая праведность и непогрешимость до степени болезни, что требует все большего их "применения" и все большего количества "грешников". Системное, организованное моральное насилие, таким образом, может осуществляться и ради самого насилия, доставляя не только материальную, но и душевную выгоду, не только кусок общего пирога, но и духовную, а то и вполне реальную власть над паствой. И чем больше непогрешимость, тем эгоистичнее властный интерес и лживее его оправдания. Чем глубже заблуждения, тем громче претензии на моральное лидерство.

– Психологическое насилие

Традиционные формы морального насилия не слишком стремятся идти в ногу со временем, предпочитая полагаться на хорошо организованное и отлаженное промывание, а точнее умертвление мозгов, которое должно начинаться с самого детства. К этому и сводится, например, религиозное "образование" – запугивание детей, оставляющее пожизненную психологическую травму. Бессознательный страх, живущий в каждом человеке, преодолевается с возрастом, как и любой животный инстинкт. Он подчиняется