Три недели в Советском Союзе - Александр Абердин

Насосы «Мустанга» качали пыль всю ночь и теперь у Сергея под ногами лежала девственно чистая поверхность Марса, плотный кремнезём пополам с глинозёмом, весь усыпанный камнями, как представляющими из себя осколки метеоритов, так и обломки коренной породы, выбитые из тела планеты крупными болидами при столкновении. Полгода назад неподалёку от Младограда в купол Фарсиды врезался подарочек из космоса, имевший размер в поперечнике метра два. Грохота он наделала предостаточно, а брызги от него долетели даже до куполов марсианской столицы. Было половина второго дня, солнце стояло в зените и погода была просто замечательная. Безоблачное небо было красивого кобальтого цвета, по контрасту с которым дно кратера было ярким, палево-розовым, его стены сочно-терракотовыми, а трещины и складки тёмно-коричневыми и в самой глубине синеватыми. На холст этот пейзаж никак не просился, но Сергею нравился.

«Мустанг» за стеной кратера, местами встающей чуть ли не вертикально, а местами осыпавшейся и потому пологой, был почти не виден. Между зубцов лишь поблёскивала его крыша, да, торчали кверху Три мачты выдвижных радиоантенн. На них он и держал путь. И в этом кратере Сергей не обнаружил ничего примечательного, хотя под слоем пыли и попадались иногда довольно интересные находки. Из космоса на Марс порой падали всякие камешки и среди них иногда попадались драгоценные. В этом же кратере диаметром около полукилометра, кроме толстого слоя пыли не было ровным счётом ничего. Поэтому Сергей хлопнул себя рукой по бедру и громко крикнул:

— Арес, к ноге.

Не в меру разыгравшийся пёс тут же примчался и пошел рядом, виляя серебристым поленом хвоста, спрятанного в противопыльный комбинезон. Он был очень понятлив и потому хорошо знал, когда с хозяином можно было побегать взапуски, а когда делать это самому. Сергей похлопал своего питомца по мощному загривку, Арес к своим двум с половиной годам вымахал в холке под метр, словно был не ньюфаундлендом, а ирландским волкодавом, и был очень крепким, сильным и выносливым псом. Во всяком случае Алёнка запросто ездила на нём верхом, хотя он и не был от этого в восторге. В принципе если бы не пыль и очень сухой воздух, то на Марсе, на равнинах можно было бы спокойно обходиться и без дыхательного прибора, но от пыли уже очень быстро человек начинал кашлять так, что лучше было не рисковать. Респираторы помогали довольно неплохо, но всё же из-за вездесущей пыли лучше было надевать на себя что-то герметичное. В первую очередь это касалось собак.

Большинство животных прекрасно приспособились к марсианской силе тяжести и жизни под куполом. Многие даже дали потомство, но лучше всего к жизни на Марсе приспособились всё-таки собаки и кошки. Если собаки пока что не могли пользоваться на этой планете нюхом из-за намордников дыхательных масок, то слух собак выручал людей уже не раз. Слух и просто феноменальное чутьё на трещины. На борту «Мустанга» было ещё семь собак, пять овчарок и два ирландца и именно они вышли наружу первыми, чтобы обследовать кратер и только потом люди стали вытаскивать трубы и прокладывать пылепроводы. Если бы у владельцев «Фарсиды» был на борту хотя бы одна единственная собака, побывавшая в пустыне, то с ними ничего не случилось бы. Любой, даже самый бестолковый пёс сразу после посадки конвертоплана на трещину тотчас бы поднял тревогу если и вовсе не рванул бы зубами рычаг экстренного старта. Хотя Арес и был простым ньюфом, он чуял трещины ничуть не хуже любой немецкой овчарки, а уж эти умницы и вовсе были какими-то кудесниками по части предупреждения об опасности.

«Мустанг» уже часа четыре, как был готов к старту. Все трубы были собраны и заложены в специальный отсек трюма, посадочные салазки подпирали выдвижные дополнительные колоны, конвертоплан ведь был загружен под полную завязку, и даже маршевые двигатели выставлены строго вертикально, а дюзы двигателей подъёмной силы открыты. Бери и хоть сейчас взлетай, но Сергей Чистяков, прежде чем подняться на борт, обошел «Мустанг» по кругу и только после этого поднялся вместе с Аресом по аппарели. Пёс не проявлял никакого беспокойства. В пыльном тамбуре Сергей тщательно пропылесосил сначала себя потом своего четвероногого друга, после чего они приняли душ, высохли под струями горячего воздуха и только потом вошли внутрь конвертоплана и он снял с себя капюшон и маску. От камбуза тянула вкусным запахом борща и жареного мяса. Похоже, что Арес учуял этот запах даже через дыхательный прибор и потому усиленно завилял хвостом.

Стоило только Сергею снять с пса комбинезон, как он мигом помчался в свою каютку и через пару минут вернулся, держа в зубах большую миску из нержавейки. Так они и вошли в столовую, где возле стены уже разлеглись возле мисок хвостатые члены экипажа «Мустанга». Остальные члены экипажа сидели за большим обеденным столом и Сергей, посмотрев на такую идиллию, подсаживаясь к столу со смехом воскликнул:

— Война войной, а обед по расписанию, мужики?

— А как же, Батя. — Широко улыбаясь ответил ему главный минералог корабля-сборщика Хуан Антонио Альварес, в котором уже нельзя было узнать старого профессора Массачусетского технологического университета — Если мы доверху забили танки нашей лошадки, то почему бы и самим не пообедать, прежде чем отправиться домой. Тем более, что пыль нам на этот раз досталась жирная, почти вдвое тяжелей обычной. В ней полно железа. Так что домой лететь придётся не спеша.

Двое дежурных по камбузу тотчас принялись накладывать корм в миски собак и Сергей известил всех членов экипажа под их весёлое, задорное чавканье:

— А вот домой мы сегодня как раз и не летим, ребята. Выгрузим пыль в Нью-Лондоне, примем на борт водород и мультитекс, и сразу же отправимся в Лабиринт Ночи. Очень мне хочется прежде, чем отправляться на Землю, посмотреть на то, чем же там на самом деле забиты трещины в каньонах, да, и на сами эти трещины тоже. Не знаю как вам, ребята, но мне давно уже неймётся пройтись по этому Лабиринту с пылесосом.

— Давно уже пора! — Громко воскликнул профессор Альварес нервно теребя свой медальон — большое платиновое кольцо с вставленным в него Клинком Аллаха.

Его дружно поддержали все остальные члены экипажа и только появление на столе глубоких тарелок с наваристым борщом предотвратило дискуссию. После обеда все восемнадцать человек, большая часть членов экипажа «Мустанга», быстро разбежались по своим постам и Сергей Чистяков вошел в пилотскую кабину и сел в командирское кресло. Арес лёг рядом и положил морду на лапы. Пёс полностью доверял своему хозяину, как пилоту, хотя на этот раз «Мустангу» предстоял довольно тяжелый старт. Причём в прямом смысле этого слова. У самого дна в этом кратере лежал почти метровой толщины слой очень древней пыли почти кирпичного цвета. Для производства марсолита, даже самого дешевого, она не годилась, зато давала отличное железо, а вместе с ним ещё и кислород для атмосферы, так что это был очень хороший рейс и груз на борту тоже.

Сергей проверил показания бортового компьютера и начал предстартовую подготовку. Продул дюзы, затем врубил двигатели подъёмной тяги, но их не хватало и тотчас врубил маршевые двигатели сразу на половину мощности. Этого хватило. Вибрация корпуса конвертоплана усилилась и он стал лениво, как бы нехотя, подниматься вверх. Всё же они немного перестарались, но жидкого водорода в баках было достаточно и Сергей увеличил тягу. Через несколько секунд они взлетели на высоту в двести метров, оставив на поверхности Марса две борозды от посадочных салазок и большое тёмное пятно обожженного, местами спёкшегося в шлак грунта. Ещё через несколько секунд он плавно перевёл крылья конвертоплана в горизонтальное положение и он помчался с набором высоты к Нью-Лондону, оставляя после себя широкий белый шлейф пара. Атмосфера Марса потихоньку наполнялась и водяным паром, но очень медленно. Для того, чтобы на этой планете появились облака и прошли первые дожди, нужно было растопить хотя бы треть ледяных шапок.

На космодроме Нью-Лондона, с которым Сергей связался сразу после взлёта, их уже ждали громадные пылевозы. Сгрузив всю пыль до последнего грамма, он принял на борт жидкий водород и мультитекс, после чего стартовал уже с колёс и полетел прямиком к загадочному Лабиринту Ночи, в самый центр этого странного ареологического образования, по поводу которого ареологи так и не пришли до сих пор к единому мнению. Его привлекал один из каньонов находящийся в самой середине Лабиринта Ночи, названный Посохом. Он был глубже других и к тому же на дне каньона в средней его части на снимках, сделанных в инфракрасном диапазоне были чётко видны шесть параллельных трещин одинаковой ширины и длины. Каньон Посох имел в ширину почти семь километров, а в глубину немногим более полутора, так что места для посадки там вроде бы вполне хватало, вот только расстояние от трещин, имевших в ширину сорок метров, было невелико, всего каких-то девяносто пять метров и Сергей намеревался посадить свой конвертоплан точно посередине этой цепочки странно одинаковых трещин, которые были очень похожи на следы работы какого-то землекопа-великана.