Обитель любви - Жаклин Брискин

Следующее утро выдалось удивительно ясным. В такую погоду туристы решают навечно поселиться в Лос-Анджелесе. Стеклянные двери, ведущие из комнаты на веранду, были распахнуты. Бад сидел на веранде с видом на сад и завтракал. Он нарушил предписание доктора Левина оставаться в постели минимум до десяти часов утра. В нем не чувствовалось вялости, обычной у выздоравливающих, желтый вязаный пуловер подчеркивал загар, который он приобрел на балконе спальни, где обычно сидел днем. Он выглядел хорошо отдохнувшим. И моложе, чем до сердечного приступа. Стол был сервирован на четверых скорее по традиции, чем по необходимости. Амелия просыпалась поздно, и легкий завтрак подавали ей в постель. А Тесса, будучи теперь женой Кингдона, очень рано завтракала в своем кабинете вместе с мужем.

Бад очень удивился, увидев выходящего на веранду Кингдона.

— Я думал, что ты уже давно ушел.

— Сегодня, дядя, у меня вечерние съемки.

— Тогда присаживайся, — сказал Бад, а когда Кингдон занял место за столом, жестом указал ему на серебряные блюда с крышками. — Бобы. Печеные яйца. Ветчина. Тосты, к сожалению, уже остывшие. Джем. Кофе. Если хочешь, чтобы сварили яйца или сделали яичницу, я попрошу.

— Не стоит, сэр. — Кингдон положил себе на тарелку бобов.

Бад налил племяннику кофе.

— Вы с Тессой собираетесь съехать отсюда, — сказал он.

Кингдон удивленно посмотрел на него.

— Тебе интересно, как я узнал об этом? Да очень просто. Раньше ты никогда не спускался вниз, чтобы поговорить со мной наедине. Значит, сейчас ты что-то задумал. Я прав, не так ли?

После некоторого колебания Кингдон утвердительно кивнул.

— Ну, тогда я начну первым, — сказал Бад.

— Валяйте, дядя. Я буду завтракать и не стану обращать на вас внимания.

Они рассмеялись.

— Ну, во-первых, — проговорил Бад, — с твоей стороны было очень любезно, что ты все это время жил у нас.

Кингдон выразительно оглянулся на дом, потом бросил такой же взгляд на роскошный сад и ответил:

— С моей стороны это была не такая уж и жертва.

— Но ведь сейчас у тебя медовый месяц, Кингдон. Я же не слепой. — Бад положил себе на блюдечко несколько долек апельсина. — Ты знаешь, мне не очень-то была по душе мысль о том, что ты станешь моим зятем. Но ты сам мне всегда нравился. Ты мужественный парень. Я имею в виду не твои сумасшедшие полеты, а то, что ты без лишних слов защищал Лайю. Поступить иначе было бы много проще. А я сделал глупость, поверил в ее небылицы о тебе.

— Могли бы этого и не говорить.

— Словом, — произнес Бад, откинувшись на спинку стула, — считай, что я извинился за это.

Это извинение мало что значило для Кингдона, но по лицу дяди было видно, что он говорит искренне, и это очень тронуло Кингдона.

— Может, мне это привиделось, дядя, — сказал он. — Неужели это я, пытаясь понравиться тестю, ставлю себя в дурацкое положение?

— Напротив, это хорошо, Кингдон. — После паузы Бад кивнул в сторону сада. — Видишь вон то дерево?

Среди кактусов росло одинокое дерево высотой около десяти футов. Кора, покрывавшая его стройный ствол, была ярко-зеленого цвета.

— Знаешь, как оно называется? — спросил Бад. — Паловерде. В переводе с испанского — «зеленое дерево». В районе Лос-Анджелеса таких деревьев очень мало. Одно из них росло здесь, на этом плато. И мой пращур назвал свое ранчо в его честь.

— Впервые об этом слышу!

— Для паловерде родной дом — пустыня. Оно научилось выживать в песках благодаря тем же уловкам, что и кактусы. У него почти нет листвы, поэтому оно не расходует драгоценную влагу, а его кора поглощает солнечный свет. Вот почему у него кора такого сочного зеленого цвета. Впрочем, во влажную пору паловерде, похоже, вспоминает, что оно все-таки дерево, и украшает себя несколькими листочками. Но когда почва пересыхает, они опадают. Поскольку наш пращур назвал именем этого дерева свое ранчо, неудивительно, что паловерде всегда имело для меня особенное значение. — Бад посмотрел прямо в лицо Кингдону. — Гарсия не Бог весть какой плодовитый род. Все наши родственники — потомки сестры моего прадеда. Нас немного, но все крепкие и здоровые. Среди Ван Влитов нытиков тоже не бывало.

Кингдон медленно опустил вилку. Во рту появился вкус горечи. Дядя заговорил о детях. Но как же он — именно он! — может говорить об этом?! Или он, как и Тесса, руководствуется интуицией, внутренней бессознательной уверенностью? Если так, то отчего же у него случился сердечный приступ?

— Дядя, вы сами только что сказали, что у паловерде почти не бывает листьев.

— Не надо, Кингдон. Тебе прекрасно известно, как к этому относится Тесса. Ей непременно захочется иметь хотя бы одного.

Кингдон залпом выпил кофе.

— Тесса говорила, что ты подумываешь уйти от Римини? — спросил Бад.

— Это моя последняя картина. Мы с Тексом Эрджилом решили купить «Зефир-Филд».

— И сможете этим прокормиться?

— Полеты для зрителей, доставка почты, пассажирские рейсы. Текс будет продолжать сниматься в трюках. Ну и так далее... Летное поле в хорошем состоянии. Но, впрочем, больших денег ожидать не приходится.

— А вам, ребята, не приходила в голову мысль заняться авиастроением? У братьев Локхид неплохо работает их небольшой заводик. И у Глена Кертиса дела идут хорошо. Он переехал на восток, но не перестал быть нашим земляком.

— Я смотрю, вы здорово подготовились к разговору со мной.

— Если честно, мне больше понравилось бы, если бы ты заинтересовался нефтью.

— Я?! Дядя, я же не бизнесмен.

— Если «Паловерде ойл» начнет выпускать самолеты, ты станешь заправским бизнесменом!

— А знаете, дядя? Вы, пожалуй, правы.

— И потом, ты уже участвуешь в нефтяном бизнесе, хоть по-прежнему отказываешься принимать чеки от Три-Вэ.

— Это он вам сказал?

— Да, был такой разговор. Он тяжело переносит твой отказ брать деньги. — Бад сделал паузу, а потом добавил: — По-моему, довольно одной многолетней междоусобицы в нашей семье.

— Я как раз хотел позвонить отцу. Если увидите его раньше, передайте, что я непременно свяжусь с ним.

— Вот это дело, — сказал Бад с улыбкой. — Кингдон, твой отец навсегда останется для меня пацаном, за которым нужен пригляд старшего. Когда он приходит сюда и мы роняем в пивные кружки ностальгические слезы, меня вдруг начинает беспокоить, что он не на Сигнал-хилл, не вместе со всей бригадой. Как только появляется необходимость в свежей идее — лучше твоего отца не найти. Но постоянный труд не для него. Он даже не знает, сколько баррелей качает его вышка и кто покупает неочищенную нефть. Возможно, что он опять все потеряет.