Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

ее начале одно целое разбивается надвое, и в разных уголках мира рождается два человека. В начале пути их может разделять лишь одна улица, а может статься, что между ними будут лежать океаны. В течение своих жизней они должны будут найти друг друга — как угодно, как хотят, как смогут. В случае неудачи, или если они найдут половинку, которая будет лишь похожа на настоящую, они оба в конце концов поймут, что потеряли данное им время. Если же им удастся отыскать ту самую половинку которая была отделена от них самих в момент рождения, то они будут жить долго и счастливо… Ну, может и недолго, но они определенно познают свое счастье.

— Да, красиво. Но тогда получается, что обе половинки будут одного и того же возраста, когда встретятся. Сколько ты знаешь счастливых пар, родившихся в один и тот же день?

Вопрос Ки не предполагал ответа. Оба опустили головы.

— Конечно же, необязательно, чтобы каждая из половинок после разделения незамедлительно бы воплощалась. Они могли бы… Да ладно, неважно. Да, теория эта романтична и несовершенна. Но хотим мы этого или нет, половинка всегда будет ждать этой встречи, и надеяться на нее она будет до самого конца. Иногда это может произойти в последний час жизни, и именно в этот час человек осознает, что вся жизнь стоила того, чтобы это произошло. И один час будет прожит как целая жизнь. Представляешь, такое концентрированное счастье, а? Ки, я хочу сказать, что мы можем продолжать жить по любви и по совести в любом другом месте на земле.

— Хм, а я думала о том, что нам уже все равно, где мы будем находиться в будущем. Ведь если ты — моя половинка, а я — твоя, и мы нашли друг друга, то мы справились с этим квестом и нас уже ничего не разделит, правда? Я не уверена, что смогу пойти на это, но мне действительно очень хорошо с тобой. Даже сейчас, даже в этот час мне спокойно, потому что ты рядом. Давай встретим этот день и посмотрим как он продолжится, ладно?

Ки наконец зашевелилась, обняла его своей горячей рукой и потянула к себе. Щеки ее были влажными от слез.

И снова Ки и Омид проснулись одновременно. На этот раз их ничего не испугало, просто так произошло, что они вместе открыли глаза и увидели друг друга. Улыбнувшись и по привычке пожелав доброго утра, каждый из них задумался о чем-то своем. Омид вернулся к мыслям о вынужденной смене места проживания и попыткам найти способы убедить Ки в необходимости пойти на это. Она же думала о том, как сложится у нее этот день. Полежав еще с минуту, она вылезла из-под одеяла.

— Пора собираться. Давай по-быстрому выпьем кофе и я побегу, — говорила она, торопливо набрасывая на себя одежду. — Новости послушаю по дороге, да и на работе явно будут обсуждать все, что успеют услышать. Сейчас — только кофе.

Вышли они вместе. Омид решил, что проводит ее до магазина, а после уже направится к себе, благо времени оставалось еще с лихвой.

— Когда будешь идти домой, купи, пожалуйста, коробку мармелада, — попросила Ки. — Очень захотелось сладкого, засахаренного мармелада к чаю. И приходи побыстрее. Я буду ждать.

Омид решил пройтись тем же самым маршрутом, которым Ки провела его в вечер знакомства с улицами и достопримечательностями города. За несколько месяцев все здесь стало таким родным, таким своим. Лишь когда подобные мысли посещали его, вспоминал он о доме, однако желания вернуться у него с каждым разом становилось все меньше. Даже эта война не могла заставить его думать о возвращении домой, и, предлагая подруге переехать жить в другое место, о доме он думал в самую последнюю очередь. Он мерил утренние улицы своими шагами и думал о том, почему все сложилось именно так, а не иначе.

Рабочий день обещал быть не таким мрачным, как вчера. По большей части, люди привыкли к тому, что жизнь в ближайшие пару месяцев не будет прежней.

— Да, пара месяцев — это максимум. Либо все успеет разрешиться к тому времени, либо от нас ничего не останется. Страна мы маленькая, и много времени на нас от них не потребуется.

Обсуждения ситуации сегодня начались задолго до перерыва. Никто не считал зазорным поделиться своим мнением о той или иной услышанной новости, после чего обычно следовало коллективное обсуждение.

— Технология технологией, я понимаю, но вот этот их герой — вот кто действительно опасен и страшен. Внезапный взрыв и мгновенная смерть лишь со стороны ужасны, а для жертв это даже гуманнее, я бы сказал.

Такое предположение высказал один из коллег Омида, сразу встретив целый ряд возражений. Однако он был непреклонен.

— В людях всегда жил и будет жить животный страх от ощущения приближения смерти, притом смерти насильственной. Этот их герой страшит тем, что делает все неторопливо, размеренно. У него словно все на мази. Он не воюет. Он просто убивает, причем с особой жестокостью.

— Ничего, он свое получит. Карма обязательно должна сработать, — попытался приободрить коллег один из присутствующих.

— Да, но пока это случится сколько людей он еще положит. Поговаривают, что вести об участии этого подонка в наступлениях поступают одновременно сразу с нескольких позиций. Представляете, до чего они дошли?! Получается, что они распространяют дезинформацию, не так? Не может же он быть одновременно в двух, трех или более местах. Но если на тебя движется отряд и есть сведения о том, что их предводителем является именно он, там уже бывает не до размышлений. Страх прямо-таки с ног сбивает.

— А может его и нет-то на самом деле? Может и это дезинформация, не думали об этом? — предложил самый молодой из сотрудников.

— Хотелось бы верить. Однако жертв от этого меньше не становится.

— Я не понимаю, неужели в армии нет снайперов, которые знали бы свое дело назубок? — словно предлагая решение этой проблемы, высказался Омид. — Если нужно убить всего одного солдата, сделать это можно на раз. Вы ведь знаете, как сегодня воюют,