Благословенный - Виктор Коллингвуд

Дорогой встретили мы команду рабочих, поправлявших дорогу. Способ, которым это делалось, меня поразил до глубины души. Они подтаскивали к дороге охапки прутьев — «фашинник», толстым слоем стелили их в грязь, а сверху засыпали песком! Что такое? Дураку же понятно, такой способ пригоден для временных военных дорог, но совершенно неприемлем при постройке постоянной трассы. Через год эти прутики совсем сгниют, и надо будет начинать сначала… или ездить, как есть. И это вот всё творится прямо под Петербургом, столичным городом, совсем рядом с которым имеются буквально горы гранита и других горных пород! Что же творится в провинции?

Петербург встретил нас грязным, не везде растаявшим снегом и деловой суетой. Весна дружно вступала в свои права, по Неве шел ледоход. Река сильно вздулась, воды её доходили до парапета Дворцовой набережной. Прямо в окно Зимнего дворца мы долго наблюдали, как солдаты, стоя на носах плашкоутных судов, составлявших наплавной мост через Неву, баграми отталкивали льдины, грозившие создать у моста затор; между прочим, тут же спасали и дураков-рыболовов, застигнутых ледоходом. Одного из них, говорят, принесло аж от самого Нотебурга! Вот не знал, что эта петербургская традиция имеет столь почтенный возраст!

По сходу льда в адмиралтействе сразу же спустили на воду готовые за зиму корабли. Сначала мы с Костей наблюдали это в окне, но оттуда были видны лишь мачты съезжавших в воды Невы кораблей. Мы упросили наших «кавалеров» — Протасова и Сакена — отвести нас поближе, чтобы подивиться этому зрелищу.

Наскоро одевшись, по весенней, покрытой лужами территории Адмиральского луга мы добрались до входа в Адмиралтейство. Костя изо всех сил пытался разглядеть флюгер, со скрипом поворачивавшийся на шпиле адмиралтейства от порывистого весеннего ветра.

— Говорят, вон в том яблоке клад спрятан! Вырасту, велю достать его! Правда, Карл Иванович?

— Всенепременно, Ваше высочество!

Наконец нас пустили на верфь. Протасов вертелся вокруг меня, как наседка, опасаясь, как бы мастеровые на меня ничего не уронили с высоты палубы или рей. Мы же с Костиком, задрав головы, таращились на высоко возносившееся над нами переплетение стеньг, рей, тросов и вант, поражаясь размерам и беспримерной сложности парусного вооружения гигантских кораблей.

Два судна как раз готовили к спуску на воду. Они стояли на мощных полозьях, имевших уклон к воде; от внезапного спуска их до поры страховали деревянные «башмаки». Тут же из оставшихся после постройки кораблей деревянных обрезков были разложены костры, на которых грелись гигантские, двадцативедерные котлы. В них лениво булькало густое варево, состоящее, как нам сказали, из мыла, дёгтя и свиного сала. Набирая эту адскую смесь огромными деревянными черпаками в деревянные же, собранные из клёпок вёдра, мастеровые споро мазали дымящимся варом наклонные пути, создавая на них толстенный, в два пальца, слой смазки для скольжения корпуса судна в воду.

— Теперь будут толкать! — произнес Протасов, глядя, как работники побежали к кораблю, занимая заранее уже известные им места.

Взявшись, где за веревки, где просто руками упершись в корпус, где уперев в него длинные слеги, рабочие под хриплые выкрики бригадиров начали толкать корабль.

— Тут главное, его стронуть. Дальше по смазке он сам пойдёт… А, вот, уже!

Гигантский корпус вдруг дрогнул и, набирая скорость, кормою вперёд с шумом и брызгании вошёл в темные воды Невы. Сначала, от огромной инерции разгона корма его его погрузилася в тёмную воду так сильно, что, казалось, его совсем сейчас захлестнет водою; мачты корабля угрожающе зашатались. Но, затем, оконечность вынырнула, высоко выпрыгивая вверх, мачты со всею оснасткою вновь угрожающе качнулись, рассекая маятником воздух, и мощная волна речной воды хлынула на берег, отчего рабочие стали подпрыгивать и разбегаться.

— Ну вот, всё благополучно, благодарение Богу! — воскликнул присутствовавший при спуске морской офицер.

Рабочие взялись за второй корабль; он был больше первого, но не имел пока ни такелажа, ни мачт.

— Его тоже опускать будут? — удивился Костя.

— Да, — ответил ему офицер. — Мачты и прочее оснащение поставят уже на воде!

— А пушки где? — не унимался братец, решивший, видимо, извести сегодня взрослых своими вопросами.

— Пушки и большую часть балласта поставят в Кронштадте. Нева слишком мелководна, чтобы принимать глубокосидящие суда — ответил ему офицер.

— Это что было, линкор? — спросил я его.

— Никак нет, это фрегат; а тот, что первым спустили — шнява. Линейные корабли строят на других верфях, тут для них слишком мелко!

— А вас как зовут, сударь? — спросил я у немолодого офицера.

— Масальский Даниил Афанасьевич, корабельный мастер!

— Давно уже строите корабли?

— Да, преизрядно. Это тридцать пятый мой питомец!

— Здорово. А где найти вас, в случае чего?

— Я квартирую на Васильевском острове, в доме майора Телегина.

— Очень хорошо, А служите вы тут, в Адмиралтействе?

— Нет, не только. Мои суда строятся на разных верфях!

Наконец, второе судно со страшным скрежетом и скрипом было спущено, и, подняв волну, закачалось на тёмных водах Невы. Лишь после этого Сакен смог утащить Костика с верфи.

Посещение Адмиралтейства оставило во мне двойственное впечатление. Конечно, отработанный процесс спуска на воду судов вызывал уважение. Но в то же время даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять все недостатки в проводимых работах. Так, костры для плавки жира, которым обмазывались стапельные пути, разложены были слишком близко от корпусов судов, что грозило пожаром; замеченный мною инструмент мастеровых был дурного качества, а на спускаемых кораблях шапками висел мокрый, почти растаявший снег. Это означает, что корпус корабля намок, и начнёт теперь гнить еще до того, как корабль будет принят в эскадру.

Много тут ещё предстоит изменить. Много.

Глава 6

Следующий день начинался как обычно. Мы закончили фриштык; Де Ла-Гарп уже ждал нас на стульях, но тут Остен-Сакен вдруг сказал что-то Курносову, и братец мой пришел в совершенно неистовую ажитацию.