Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

впервые прочитан 13.декабря.2001

Потрескивал камин, в окно луна светила

Потрескивал камин, в окно луна светила,над миром Царь-Мороз объятья распростёр.Потягивая грог, я озирал уныловчерашний нумерок "Нувель обсерватёр".

Средь светских новостей я вдруг увидел фото:обняв двух кинозвёзд, через монокль смотрели улыбался мне недвижный, рыжий кто-то.Григорьев, это ты? Шельмец, букан, пострел!

Разнузданный букан, букашка! А давно литы в ГУМе туалет дырявой тряпкой тёри домогался ласк товароведа Оли?А нынче - на тебе! "Нувель обсерватёр"!

Да. С дурой-Олей ты намучился немало.Зато Элен, даря тебе объятий жар,под перезвон пружин матрасных завывала:"Ватто, Буше, Эйзен, Григорьев, Фрагонар!"

Ты гнал её под дождь и ветер плювиоза,согрев её спиной кусок лицейских нар,и бедное дитя, проглатывая слёзы,шептало: "Лансере, Григорьев, Фрагонар".

Как сладко пребывать в объятьях голубицы,как сладко ощущать свою над нею власть,но каково в её кумирне очутитьсяи в сонм её божеств нечаянно попасть!

О, как ты ей звонил, как торопил свиданья,как комкал и топтал газету "Дейли стар"!И всё лишь для того, чтоб снова на прощаньеуслышать: "Бенуа, Григорьев, Фрагонар".

... Сколь скучен, Константан, круг жизни человека!У Быкова инфаркт, с Добрыниным удар,и архикардинал - беспомощный калека.Им не нужны теперь Буше и Фрагонар.

Так улыбайся там, в лазури юной Ниццы,Вгрызайся в перси див, забудь о том, что стар.Пусть будет твой закат похожим на страницыальбома, где шалил сангиной Фрагонар.Последствия заявления, сделанного мной на десятилетии ОрденаМои стихи о воздержанииневерно понял модный свет,и смесь восторга с обожаниемловлю я на себе нет-нет.

Юнцы, накрашенные густо,трубят мне гимны вперебойи, как за коброю мангусты,за мною прыгают гурьбой.

Заматерелые педрилы,похожие на индюков,мне улыбаться стали мило.Друзья! Я вовсе не таков!

Да, девы стали мне не любы,но содомию прославлять,и целовать мальчишек в губы,и афедрон им подставлять?!

Конечно, это интересно,я спорить даже не берусь,но я при этом, если честно,наверно, просто обосрусь.

И растрезвонят педерасты,что классик был желудком слаб.Нет, в члены этой гордой кастыя не пойду, не тот масштаб.

Пусть телом крепкие, здоровыепополнят стаи петухови славят отношенья новые,которым тысяча веков.

Ко мне, ко мне, шальные девы,скорей потремся пуп о пуп!..

Мои богини, что вы, где вы?Ужель я больше вам не люб?Послание к Виктору Пеленягрэ, понадеявшемуся на свою сомнительную славу поэта-песенника и провалившему наш пушкинский вечер в ЦДЛ 1 июня 1999 годаНе вор, не начальник, не барин -простой, как портки, человек,Аркадий Петрович Гагаринпрославил ХХ наш век.

Парил он в космических сферах -не верится! - только лишь час!Но нету храбрей офицера,нет доблести ярче для нас.

Не помнятся Белка со Стрелкой,давно Королёв позабыт,но вечный, как рот над тарелкой,Гагарин над нами парит.

Вот так же, Витёк, и эстрада:поэт, композитор - чмари,а толпам лишь идола надо,хоть что ты для них сотвори.

Пиши ты, как Резник, как Чепмэн,как Эль-Регистан-Михалков -придёт на твой творческий вечерлишь горстка больных стариков.

А юность, здоровье и свежестьпримчатся отнюдь не к тебе.Отдай же души своей нежностьбольшой куртуазной борьбе.

Аллегрова и Шуфутинский,и Жечков, и Игорь Крутой -все это безродное свинствотвой дар превратило в отстой.

Крутовские хавает песнипейсатый народ Брайтон-Бич,но ты не крутой, хоть ты тресни,ты жалкий обманутый хрыч.

Живёшь ты в убогой хатёнке,и хвалишься дачей чужой,и ходят к тебе две "дефтёнки",которым за сорок ужо.

Конечно, и сам ты не русский,румыно-поляк-гагауз,но сердцем ты все-таки русский,ты Пушкиным правишь свой вкус!

Ты мудрого Сталина вспомни:он неруси не потакал,гноил и грузинов, и коми,и русским Юпитером стал.

Так влейся ж обратно в движенье,невнятной херни не пиши!Стихи - не подпорка для пенья,а пенье свободной души.

Попы

Попы не поделили бабкии побазарить отошли,и чёрные взметнулись тряпкинад ликом грешныя земли.

За домом причта возле храма,на взгорке тихого села,почти что бытовая драмав воскресный день произошла.

У молодого иереяс протоиереем не сошлось -вцепились в бороды, зверея,и понеслось, и понеслось!

Попы! Когда бы вы куриликитайский мак и анашу,и по-тибетски говорили,и занимались бы у-шу,

когда б не конченые бляди,а гейши вам давали еть,на вас бы при любом раскладеприятней было бы смотреть.

Но так убоги и презренныу вас и радость, и беда,что даже Зиждитель Вселеннойнад вами плачет от стыда.

Помидор в сортире

Нарисованный красной сангинойотмороженным панком Кузьмой,на стене туалетной кабиныя и летом вишу, и зимой.

Помидорная красная рожас недожёванным членом во рту -вот на что моя личность похожа,вот какую создал красоту

панк Кузьма, недоученный график.Позавидовав славе его,его рэпперы вздрючили на фиг,превратили в котлету всего.

Сами буквы писать лишь умеют,да и то, без ошибок - никак.Ну, а бабы в сортире балдеют,когда рядом такой есть чувак.

Ведь вишу-то я в женском сортире,в парке имени Большевика.Три сокровища есть в этом мире:женский ротик, о-да и рука.

И когда вдруг изящной ручонкойприкасается крошка ко мне,а другою изящной ручонкойпутешествует в чудной стране -

помидор моей рожи облезлойнакаляется, словно мартен,и трепещет во рту бесполезный,не по делу засунутый член.

Дид-ладо, моя чудная лада! -я беззвучно в сортире пою, -ты потри меня детка, где надо,почеши деревяшку мою!

Чтобы семя ударило сочноиз глубин виртуальных желёз,чтобы вздулись от счастья на щёчкахозорные огурчики слёз.

Позднее раскаянье

В ту ночь вы мне не дали овладетьсвоим уже побитым жизнью телом,а я, успев к утру к вам охладеть,исследовал вас взглядом озверелым.Порхали вы по комнате моей,залезли в стол, нашли мои твореньяи стали щебетать, как соловей,что ничего, помимо отвращенья,к мужчинам не испытывали вы)все кобели, всем наплевать на душу...Поймав в прицел шар вашей головы,я кинул в вас надкушенную грушу.Раздался крик. Вы рухнули на пол,а я, ногой откинув одеяло,с ночным горшком к вам тут же подошёли закричал: "А ну-ка, живо встала!"Натрескавшись ликеров дорогих,полночи ими в судно вы блевали;чтоб вы подольше помнили о них,я вылил их на вас, когда вы встали.И недопереваренный продуктналип на вас, сквозь блузку просочился -мой алкоголик-кот был тут как тут:он в вашу грудь немедленно вцепилсяи блузку стал на части раздирать,сгрызая то, что пахло алкоголем.А вы обратно принялись орать,как будто вас душил гомункул Голем.Тогда брезгливо, словно червяка,я взял двумя вас пальцами за ворот,подвёл к двери подъезда, дал пинка -и кубарем вы выкатились в город.Но вот что странно: с этих самых порвы стали всюду следовать за мною,в театрах и кафе ваш пылкий взоря чувствовал то жопой, то спиною.На выставках со мною рядом встатьвы норовили (как бы беззаботно)и в разговор всегда пытались встрять,когда я с кем-то обсуждал полотна.Когда мы вместе сталкивались вдругна раутах, банкетах или party,вы непременно заявляли вслух,что вы в плену своих ко мне симпатий,и что со мной проведенная ночьбыла необычайно фантастична.Я бил вас в рог и удалялся прочь,аттестовав вас дурою публично.И чем я больше бил вас, тем любовьсильней и глубже внутрь к вам проникала.Как я устал твердить вам вновь и вновь,что никогда такого не бывало,чтоб дама, раз отвергшая мой пыл,смогла вернуть огонь моих желаний.Не нужно запоздалых заклинаний!Где были вы, когда я вас любил?

Подражание Гейне