Война крыш - Леонид Словин

Судя по телефонным переговорам с Иерусалимом, можно было предположить, что её финансовые амбиции распространяются намного дальше оптового рынка в Тушине…

Петр набросал в общих чертах пункты договора.

Мы договорились в качестве подарка от нашей фирмы оградить Марину от возможных угроз со стороны бандита, который сопровождал Любку в эту квартиру, и помочь в истребовании её других долгов…

— Срок платежа у Яцена заканчивается не завтра?

— Через три дня.

— Есть время…

Кофе был готов.

— Ну и аромат! — Петр повел носом.

Кофе был с арабского рынка из Иерусалима, Марине его регулярно высылали — пахучий, приправленный пряным гелем— кардамоном.

Марина налила всем по полчашки. Аромат сразу исчез. Кофе содержал запах кардамона лишь в молотом виде.

— А что так мало? — Наша клиентка буквально сводила моего партнера с ума. — Дань уважения?

— Полную чашку подают последней, Петр…

Марина подвинула торт.

Больше в этот вечер к Яцену и его долгу мы не возвращались.

Откажись я с ходу от этого заказа — поверив интуиции и своему опыту, — мы с Петром не попали бы в эпицентр криминальных разборок бывших деятелей Госкино, ставших теперь очень крутыми.

Ничего бы не было, если бы в то утро, проезжая по Кутузовскому проспекту, я не положил глаз на ухоженную молодую женщину на тротуаре, останавливавшую попутный транспорт…

Президент ассоциации «Лайнс» Рэмбо ждал меня.

Накануне я позвонил ему и поставил в известность о принятом нами заказе.

С утра Рэмбо в срочном порядке уже направил своих установщиков к Яцену домой. На очереди были Левон и Воловец.

Сам я должен был навестить офис фирмы «Босса Нова».

Петр через наши связи должен был проверить данные на человека по имени Король, приезжавшего с Любкой на Кутузовский проспект…

Но сначала я заехал в «Лайнс».

Вооруженный секьюрити в прихожей наблюдал за мной на экране монитора, он открыл мне дверь раньше, чем я коснулся звонка. Мимо всегда закрытой второй двери в президентские апартаменты Рэмбо я прошел в приемную с коллекцией полицейских головных уборов, которые Рэмбо собирал по всему миру.

— Проходите, — кивнула девочка-секретарь, тоненькая смуглая змейка в шуршащем легком платье.

Когда я вошел, Рэмбо давал интервью по телефону.

— Сейчас… — Он подмигнул мне, прикрыв трубку ладонью.

Чувствовалось, что дававший и бравший интервью общались не в первый раз. Оба были довольны друг другом. Интервью заканчивалось.

— «Первый вопрос частного сыщика новому клиенту?» — Рэмбо засмеялся. — Вот он, пожалуй: «Как вы на нас вышли?»

На том и закончили.

Он положил трубку. Встал из-за стола. Высокий, скуластый, с темными глазами, в прошлом авиационный технолог, старший опер управления Московского уголовного розыска и замнач РУВД, неслышно-легко перешел в другой конец кабинета. В шкафу за стеклом стояли аккуратные папки с названиями государств, в которых «Лайнс» вел дела.

Под два метра ростом, с близко посаженными глазами, Рэмбо напоминал большого русского медведя.

— Вот… — Он держал в руках папку с надписью «Израиль». — У нас все есть. Если госпоже Курагиной необходимо, мы готовы вести работу в Иерусалиме. Тем более, что ты там уже работал…

Мы несколько дней не виделись, и я обрадовался, поймав искреннюю улыбку.

Мы пожали друг другу руки. Иногда мы встречались по нескольку раз на день и каждый раз здоровались. Я привез эту привычку из Средней Азии, с Памира, где служил. Там, даже если вы виделись час назад, обычай требовал вновь осведомиться о здоровье другого, о здоровье семьи, ближайших родственников.

Девочка-секретарь поставила перед каждым из нас кофе.

Кофе был отличный, дорогой. Другого тут не признавали.

— Итак, Яцен, — сказал Рэмбо. — Ты видел общее досье?

— Нет пока.

— Сейчас познакомишься.

Без глубокой информации о Яцене и стоявшем за ним Воловце пытаться заставить должника возвратить полученный долг было немыслимо.

Рэмбо вызвал по телефону начальника информационного центра:

— Зайди с досье на «Босса Нову»… — Тот что-то спросил, потому что Рэмбо уточнил: — Это в первую очередь…

Начальник информационного центра скоро присоединился к нам — молодой, светлоглазый, в очках. В нем с первого взгляда угадывался хакер, проникший в компьютерные тайны еще в детстве.

Игры, программы, Интернет, взломы чужих файлов…

По данным общего досье охранно-сыскной ассоциации, «Босса Нова» под руководством Яцена собирала не шибко большой урожай на обочине Большого Дела. Обходилась без рекламы, которой грешил покойный «Изра-совбанк», занимавшийся тем же и оставивший клиентов без средств.

— Я просил его заняться руководящим составом фирмы. С кем сочетались, в каких организациях прежде работали, какие фирмы учреждали…

Начальник информационного центра обрисовал картину:

— «Босса Нова» основана не Яценом. Он — подставное лицо. За ним стоит Воловец…

По его сведениям, Воловец, несомненно, заработал миллионы, ловко играя в финансовой компании типа покойных «МММ», «Чары» и «Властилины», но предпочитал не афишировать себя.

— Что касается «Босса Новы», то она практически не функционирует. Экономическая история фирмы у нас записана. Если она вам интересна…

— Нет. Что Яцен?

— Полностью неплатежеспособен. За ним кредит в не скольких коммерческих банках. Мы можем дать список с перечислением взятых сумм…

— Да.

— В большой бизнес продажи недвижимости путь Яцену перекрыт: там крутятся огромные деньги и крутые люди. Начал же Яцен с продажи картин за рубеж. Несколько раз его сильно накалывали. Дельцы в Голландии, в Италии не. возвращали ни денег, ни картин. Приходилось снаряжать гонца, а то и гонцов…

Мы выпили еще кофе. Посоветовались.

— Есть опасность ввязаться в их внутрисемейные дела. Ты понимаешь. Тут, должно быть, не все просто. Студийцы. Марина — Яцен — Воловец. Я сегодня же закажу установку на Воловца. И на другого…

— Левона.

— Да. А на Яцена установку уже везут.

— К вам Валентин и Валентина.

Я сидел в кабинете Рэмбо, когда прибыли установщики.

Никто в охранно-сыскной ассоциации, кроме Рэмбо и кадровика, не знал их настоящих имен.

Мое положение в «Лайнсе» позволяло мне оставаться во время конфиденциальной беседы.

Они уже входили.

Бывшие сотрудники КГБ СССР, веснушчатые, симпатичные, востроглазые. Оба словно сошли с агитплаката «Комсомольцы Подмосковья дают родному ЦК нерушимое колхозное слово!».

Они не выказали удивления, увидев меня.

Рэмбо поручил им сбор сведений — установку — на Яцена по месту его жительства, в Крылатском.

Установщики укатили еще до рассвета. И только прибыли.

Секретарь принесла на подносе чай.

Докладывали, сверяясь со% своими записями.

Квартира Яцена в Крылатском пустовала уже полгода, никто в ней не жил.

— Мы пропустили мимо себя почти всех жильцов подъезда, кто шел на работу. — Установщик привычно улыбался. — В последний раз Яцена здесь видели очень давно…

Они выступали под видом журналистов-молодоженов из дальнего Подмосковья, пытающихся зацепиться в столичной газете. Их ненавязчивые подробные расспросы как бы имели целью сбор оперативной информации.

В действительности их отношения были чисто деловые. У каждого была семья, дети.

— Д-да…

Установщик продолжил:

— Из Крылатского поехали по второму адресу. Чистые Пруды. Там его родители.

— Что там?

— Квартиру осаждают кредиторы. Матери при нас дважды на лестнице давали сердечное. Валентина даже сама ей накапала, у той руки дрожали…

Партнерша добавила:

— Смотреть на это спокойно невозможно. Яцен позанимал человек у пятидесяти. Все знали его, его родителей, друг друга… Всех наколол.

— Как это получилось?

Установщики довольно красочно обрисовали картину.

Деньги Яцену предоставили многочисленные, знакомые его родителей — актеры, театральные деятели.

Одних он соблазнил, другие обращались сами. Каждому обещал: «Сто пятьдесят долларов за каждую сотню на месяц… Сейчас самый момент! Сейчас или никогда! Никакого риска. Только, пожалуйста, никому ни слова!»

Каждый соблазненный тут же звонил приятелям:

— Я вам ничего не говорил…

Слух распространился немедленно.

«Кто смел — тот и съел!»

Некоторым из друзей семьи Яцен звонил, ссылаясь на родителей: «Ты ведь знаешь, как они к тебе относятся!..»

— Мы только появились… — установщица обернулась к Рэмбо, подставив взгляду многочисленные конопушки, прядь русых волос и ряд ровных белых зубов, — а один — в очках, в джинсах — увидел нас и говорит: «Разрази меня Бог, если этот подонок и их не нагрел долларов на триста…»