Пломбир от Ледяного дракона - Риска Волкова

что руку удалось восстановить… – сказал он, а я не могла с ним не согласиться.

Ритуал был очень сложный. Чудовищно сложный. Схематика заклятий занимала около двадцати страниц в реликтовой книге. Кровь каждого из старших градусов смешивалась с магическими порошками. Туда же шли и части воплощений. С горынычей – по драконьему зубу, с полоза – чешуйка, с Индрика – прядь чудесных волос, а с меня – перо. Если царапину на ладони я пережила спокойно, то вот отдать перо оказалось весьма болезненно. Казалось, перед глазами от боли даже искры выступили, когда верховный его вырывал. Знала, что остальные испытывали то же самое. И все же, это того стоило.

После ритуала около часа я посвятила уборке. Вместе с девочками-домовыми отдраивала полы, начищала склянки для зелий и мыла ритуальные чаши. Уже и забыла, каково это… Несколько лет прошло.

Полоз меня все это время ждал. Я была просто обязана с ним поговорить о случившемся сегодня с утра, о визите Оресьева, его планах и причастности к ордену.

Сейчас, пока мы шли к моему дому, разговор не очень клеился, но все же я нашла в себе силы сообщить Ивару о произошедшем. Узнав, он расстроился.

Мы остановились у лавочки на набережной. Полоз смахнул рукой снег, и мы устроились рядом.

– И что ты думаешь? – наконец, спросил мужчина.

– Что думаю?

– Кого из нас предпочтешь? Подчинишься воле родителей? Или…

Нахмурилась. Самой бы знать, как поступить правильно.

– Не знаю, – честно выдохнула я. – Мне близка идея того, чтобы заключить брак с кем-то, кто вхож в орден, и кто знает о том, чего я хочу, и чем живу…

– Есть и кое-что иное, что нужно для брака, – мягко сказал Полоз, заглядывая мне в глаза.

Он протянул руку, поправляя выбившуюся у меня из-под шапки прядь волос.

– Что же? – прошептала я.

Прошептала, понимая, что сказала совершенную глупость. Потому что Ивар конечно же говорил о чувствах! Со мной никто прежде не говорил о таком, скорее, потому что я сама не стремилась подпустить кого-то слишком близко. Но Полоза я знала с детства. Вместе играли в снежки… Вместе катались с ледяных горок… Вместе спорили с Сашкой с Черничной улицы и его бандой… После нас соединил орден. Сказки, которые воплотились в реальность… Помощь тем, кто в ней нуждается. Изнанка этого мира, на которой мы исправляем кривые стежки, направляя его к лучшему…

Испытывала ли я чувства к Ивару? Я не знала… От него исходило тепло… Он был похож на солнце. Теплое, нежное.

Горячие губы накрыли мои поцелуем, сбив все мысли солнечным штормом, медовой нежностью, лаской, теплом. Его руки притянули меня к себе обнимая, согревая, закрывая от всего остального мира. Вот и сердце пропустило удар… Вот и во мне нашелся отклик…

“Доигралась!” – вдруг совершенно явственно раздалось в моей голове.

Недовольный рык, смешанный с холодом, сковывающим сердце, едва не заставил меня застонать и отпрянуть в сторону.

– Что не так, Финни? – Полоз смотрел на меня внимательно и с тоской. – Я не… Не хотел нарушать границ дозволенного…

– Да нет, – быстро пробормотала я, понимая, что чувство болезненного холода проходит, и становится легче.

Вдруг резко потемнело, задул пронизывающий ледяной ветер, и мы с Иваром подняли головы вверх, наблюдая нечто странное – огромную крылатую тень, кружащую над городом.

– Это точно не горынычи… – прошептала я.

– Да. – согласился Полоз. – Полагаю, что это…

– Настоящий дракон.

– Это невозможно! – выпалила мама с порога, когда я вернулась. – Ты где-то ходишь все время, а нам отдуваться! Твоя сестра совершенно отбилась от рук, а сейчас и вовсе пошла в разнос! Хоть ты на нее повлияй!

Я приподняла бровь.

– Что произошло?

Быстро повесила шубку на вешалку. И переобулась. Папа в соседней комнате хмуро читал газету, даже не повернув головы. Он всегда так делал, когда злился и не знал, как поступить.

– Она рыдает.

– Рыдает? – удивилась я.

– Да. Отослала сегодня компаньонку, разругавшись с ней в дым, а сама отправилась гулять по городу с этим мороженщиком! Позор на мои седины! А теперь вот слезы горючие льет! Заперлась в комнате, говорит, что больше ей свет белый не мил, а во всем виновата ты!

Я даже закашлялась. Конечно же, кто же еще виноват? Других обвинять легче. Как я понимаю, Лед ей от ворот поворот дал, несмотря на хвост, что Фроська распустила. Странно только, что гулять с ней согласился.

Вздохнула. Некстати захотелось пломбира. Надеюсь, Фроська успела его купить до их ссоры? Впрочем, плевать. Нужно отвыкать от этой пагубной тяги к сладкому!

– Я сейчас с ней поговорю, – пообещала я матери.

– Ты уж постарайся. А то мне еще с компаньонкой рассчитываться и объяснять, как так вышло, что моя дочь – невоспитанная бунтарка!

Я улыбнулась и поднялась наверх, на второй этаж, замерев возле комнаты Фроськи. Постучалась, не надеясь на ответ, однако сестра открыла.

– Заходи! – всхлипнула она.

– Привет… – сказала я, присаживаясь рядом с Фроськой.

Сестра лежала на кровати, уткнувшись носом в расшитые пестрыми нитками подушки.

– Чего тебе? – буркнула она, а я осторожно ее перевернула, заставив посмотреть на меня.

– Что случилось? Лед тебя обидел?

Она несколько секунд смотрела на меня, будто решая, что сказать, а после, приподнявшись, села.

– Я сама себя обидела, Финни, – слабым голосом сказала она. – Придумала себе все, а оказалось… Оказалось, что это все – ложь… Пустота…

– Мама сказала, что ты сегодня гуляла с ним, а компаньонку отослала…

– Да, – Фроська потянулась рукой к тумбочке за носовым платком и шумно высморкалась. – Он отказался продавать мороженное, сказал, чтобы ты сама за ним приходила. После сказал, что нам с ним нужно поговорить… Закрыл свою палатку и повел меня гулять. Мы ходили по улочкам… Снег падал. Было так красиво! Я думала… Думала, что у нас настоящее свидание, Финни! Я ждала, чтобы он взял меня за руку, как бывает в книжках! Но ошиблась. Лед просто хотел сказать, чтобы я больше не ходила за ним.

– Он сказал почему? – напряженно спросила я.

– Сказал, что из всех девушек мира, ему только одна интересна. И это ты, Финни. Предложил остаться друзьями.

Какое-то время я смотрела на Фроську, а после не выдержала и расхохоталась.

– Ну вы даете! – я снова захохотала. – А у него воображение не хуже твоего! Зря он не разглядел в тебе родственную душу!

Фроська надулась, а после тоже немного улыбнулась.

– Ты смеешься, потому что ему не веришь?

– Конечно же нет! – хмыкнула я. – Мы с ним не знаем ничего друг о друге! Ты