Смертельный лабиринт - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, в три он уехал, — подтвердил Суворов и словно прицелился взглядом в Климова. — Сам не желаешь попробовать? Как это у них, у тайцев этих, а? — Он скабрезно ощерился, явив совершенно идеальной белизны зубы. Искусственные, конечно, свои-то наверняка зона доконала.
— Я сегодня не по этой части, Петр Егорович. А девушка, ничего не скажу, красивая… Значит, с Морозовым у вас никакого разговора не было?
— Ну почему? — возразила она. — Он расспрашивал, как и с кем живу, сколько получаю, нравится ли работа? Говорил, что снимать в телевидении будет. Но как это? Ну когда лицо затемненное, чтоб его видно не было. А фигура — сколько угодно. Оплата у нас через кассу, а так — чаевые. Он не жилился.
— Изнутри, получается, изучал поточное производство? — не мог, чтоб не съязвить, Климов.
Но девица Надя все приняла за чистую монету:
— Ага, мы его снаружи, а он нас — изнутри! — и фривольно хихикнула.
— Ну-ну! — вмиг построжел Суворов. — Брось свои шуточки. Тебя серьезно спрашивают.
— Ну так и я, — не сдавалась Надя. — Петр Егорович, вы будете долго? А то там уже первые клиенты подходят…
— Ладно, иди. — Хозяин махнул рукой и, когда девица вышла, добавил: — Вот такие они все. Хорошие девчата. И зарабатывают достаточно. К зарплате — чаевые. А тот же Реваз своих бы кобелей нагнал, и те бы девок за так пользовали… Ну, видишь теперь разницу?
Климов видел. Как понял и то, что здесь фактически работает хорошо отлаженное публичное заведение. И вспомнил в этой связи старинный анекдот. Какая разница между бардаком и публичным домом? Отвечаем: публичный дом — это отлично налаженное производство наслаждений, а бардак — это стиль руководства. И в те годы, когда рассказывали этот анекдот, он наверняка был жутко смелым!
Понимая, что большего он сегодня, видимо, от Суворова не добьется, тот и так достаточно «открылся», Климов все же решился еще на один вопрос. Пока у обоих настроение благодушное и контакт вроде бы установился.
— А скажи мне, Перт Егорович, вот ты, вижу, опытный… больше того, мудрый человек, раз такое дело с душой делаешь, верно?
— Стараюсь, — снисходительно ответил Суворов, принимая, однако, комплимент.
— Тогда скажи мне… Не для протокола, не для следствия… Я просто по-человечески понять его хочу, этого журналиста… Сугубо между нами, слово даю. Вот такая реклама твоего заведения по телевидению — она дорого тебе обходится? Или обошлась, я не знаю? Но ведь теперь же все продается, верно? А роскошная реклама, да с проблемами, да еще с антуражем, после чего все сюда побегут, — это серьезное подспорье для успешного бизнеса, так? Или я не понимаю?
— Правильно ты понимаешь… — Суворов покачал головой. — Хорошие бабульки он увез. Но это дело — недоказуемое. — Он хитро подмигнул.
— Да я тебе слово дал! И не собираюсь ничего доказывать. Но вот мысль мелькнула. Ты ему когда деньги отдал, в тот день?
— Ну?
— Знаешь, почему спрашиваю? А не мог ли это быть просто грабеж? Кто-то узнал либо подглядел, вот и решил воспользоваться? Ведь при нем в ночь убийства ничего не нашли — ни бумажника, ни документов, ни «мобильника».
— А что, запросто… — подумав, ответил Суворов. — Пять кусков — нехило… И Надька, это она так, для фасона, а он у нее был халявный… я сам велел, чтоб по высшему разряду обслужила… И она — девка старательная. Эх, — вздохнул он, — промахнулся, видать, бабки на ветер, и не будет никакой твоей рекламы… Ты там, у них, не слыхал: пойдет передача?
— Вряд ли… Но я узнаю — позвоню, — пообещал Климов, вставая. — Телефон я у тебя записал…
«А я, кажется, знаю, куда они могли уйти, эти денежки… — сказал себе Климов. — Узнать бы еще, кто кредитор?.. И если Леня вернул ему свой долг, то, значит, версия с кредитором отпадает…»
Уже покидая ресторан, решил для себя: «Надо будет сегодня обязательно поделиться своими впечатлениями с Мариной… А интересно как получается: внешне она — сухарь сухарем, даже словно нарочно подчеркивает свою незавидность, неприметность. Зато когда раздевается — ого!.. Странное дело, а вот эта Надя, у которой все видно, совсем не трогает… Наверное, потому, что это — ее профессия. И она — не для любви предназначена, а для удовлетворения похоти. Пожрал, выпил, сбросил напряжение — и за работу! Бабульки лепить… Вот, видно, и эту проблему решал здесь для себя Леонид Морозов — он же, говорила Марина, дотошливым был, во все влезал сам… А пять тысяч долларов — очень неплохой гонорар, не облагаемый к тому же налогами». Правда, не знал Климов, какие вообще гонорары считаются «неплохими» на этом телевидении. Надо будет тоже у Маринки спросить…
Итак, зафиксировал Климов, Леонид Морозов в свой последний день появился у Суворова в полдень, а уехал в три. Куда? К своему кредитору? Или он мог отправиться к конкуренту Суворова?.. А что, в этом тоже имелся свой смысл… Но это уже следующий вопрос. Виктор Пашкин сказал, что у Лени были свои собственные агенты на тех объектах, где он работал. Впрочем, возможно, он пользовался в какой-то степени еще и милицейскими связями, и это все предстоит выяснять и выяснять… И когда успеть?..
Во всяком случае, здесь, у Суворова, делать было больше нечего.
А интересно, как отреагирует на визит следователя Реваз?..
4
Вот ведь, кажется, почти все знаешь о человеке: и где он бывает, и чем занимается, а как доходит до того, чтобы найти его, увидеть, вопрос нужный задать, так — извините. Не знаем такого, не видели, не встречали… Да оно и понятно, криминальный мир не выпячивает своих связей и контактов.
Понадеявшись на собственные силы и умение, Климов отправился прямиком в «Багратиони». Ресторан как ресторан, не хуже и, вероятно, не лучше того же «Суворова». И обслуга похожая, и кабинеты вдоль длинного коридора, — видать, все те же «секс-массажные». Разница только в обилии черноголовых парней — с синими от щетины щеками и гортанными, наглыми, как у стаи прожорливых воронов, голосами. Оно и понятно — диаспора…
Климов спросил у одного, у другого, где он мог бы срочно увидеть хозяина этого заведения? В ответ было выказано отчужденное недоумение, более даже напоминавшее реакцию нормального человека на присутствие надоедливой осы.
— Слушай, зачем тебе, а?
— По делу.
— А ты кто такой, слушай?
— Следователь прокуратуры.
Ответ не поколебал уверенности случайных собеседников. Даже отчуждения в их выпуклых глазах не прибавилось — только ленивая брезгливость.
— Слушай, ты зачем пришел? Кушать? Так иди и кушай! Не занимайся пустяками, аппетит испортишь, а? Иди, иди… Мало, что он тебе нужен, ты ему, слушай, нужен? Иди кушай… Если ты ему понадобишься, он тебя сам найдет…
«Кушать» после сытного обеда у Суворова, заплатить за который, как ни пытался Климов, ему так и не удалось, было бы просто обжорством. А вызывать на помощь милицию, чтобы помогла ему обеспечить встречу с Ревазом Батурией, никакого смысла не было, она же наверняка вся у него скупленная на корню. И сделает все, чтобы он вообще ничего тут не узнал — продажные ведь шкуры, кормятся они тут…
Но беспокойство все-таки своим неожиданным визитом он у этих сукиных детей вызвал. Во-первых, сразу заметил, как за ним стали наблюдать, причем не тайно, а внаглую, откровенно. А во-вторых, на выходе его вдруг остановила милицейская группа, выбравшаяся из подъехавших «Жигулей».
Вперед, навстречу Климову, вышел крупный и плотный, в синем зимнем камуфляже, видимо, старший группы, а двое других немедленно направили на одетого в обычную дубленку Климова свои короткорылые автоматы. Сергей Никитович обернулся и увидел сзади ухмылявшиеся рожи преступных жителей Грузии, предпочитавших красть и убивать все-таки в России, где, как они почему-то абсолютно уверены, им все сойдет с рук. И ведь сходит, вот в чем главная беда!
— Документы! — грубо потребовал милиционер с плохо различимыми на его плечах звездочками — не то две, не то три, а в общем, лейтенант, и протянул руку в варежке.
— Старший следователь Управления по борьбе с организованной преступностью и терроризмом Московской городской прокуратуры, подполковник юстиции Климов. Почему не представились по форме? — рявкнул он и полез во внутренний карман за удостоверением.
Климов, конечно, рисковал. Кто их знает, что задумали те «кавказские лица» и эти, явные холуи, примчавшиеся по первому же сигналу. Однако начальственный окрик оказался привычнее. Милиционер небрежно, но все же отдал честь и доложил невнятно:
— Старш…ант…вирида… — и, помолчав, глядя в строгое лицо усатого Климова, медленно раскрывающего перед глазами «старш…анта» свое удостоверение, добавил: — Пятьдесят шестое от… мил… Кунцево… Сигнал поступил.
— Какой сигнал? — так же строго спросил Климов. — От кого?
— От этих… — почти брезгливо бросил милиционер. — Шляется, мол, выискивает чего-то… Проверить надо. А вы чего тут искали?